Виктория Коннелли - Уик-энд с мистером Дарси

Точнее, не стояла, а привалилась к столику с коктейлями, прикрыв глаза.

– Надя! – прошипел Уорвик, приблизившись.

– Уор-рвик! – пробормотала она. – Где ты б-был?

– О чем вы разговаривали?

– С кем р-разгов-варивали?

– С этой дамой – только что – что ты ей наговорила?

– Ничего! – воскликнула Надя. – Я ничего не г-говорила.

– Ты ей сказала?

– Ничего я ей не гов-ворила!

– Не лги мне, Надя! Я видел, как она на меня смотрела. Ты наверняка все выболтала!

Надя ничего не ответила – лишь покачнулась и икнула.

Уорвик принял это как чистосердечное признание.

– Ты идиотка! Ты хоть понимаешь, что натворила?

– А что такого я натворила? Это не я скрывала свою личность и притворялась женщиной. В этом меня нечего винить, Лорна!

Надя сильно пошатнулась и вцепилась в руку проходившего мимо дворецкого Хиггинса.

– Может быть, мадам угодно стул? – спросил Хиггинс.

– Мадам уже уходит, – объявил Уорвик.

– Но я еще не допила свой коктейль! – возразила Надя.

– Я сейчас вызову такси, и тебя отвезут в ближайший отель. Ты не останешься здесь больше ни на минуту, – отрезал он, забрал у нее бокал и поставил на поднос Хиггинса.

– Но, Уорвик! – воскликнула она.

– Прошу вас, сэр, – вмешался Хиггинс, – предоставьте все мне.

– Вы ею займетесь? – спросил Уорвик, решив, что сейчас важнее найти Кэтрин, чем обеспечить Наде такси.

– Разумеется, сэр. Я позабочусь о том, чтобы с мадам все было в порядке.

– Вы просто чудо, Хиггинс! – воскликнул Уорвик, похлопал дворецкого по спине и пулей вылетел из Большого зала.

Кэтрин совершенно растерялась и не знала, что делать. Мысли ее метались, ей казалось, что все происходит во сне. Это не может быть реальностью. В одном она уверена твердо: надо держаться как можно дальше от Уорвика. Встретиться с ним лицом к лицу – это уже слишком. Она этого не вынесет, особенно после всего, что между ними было.

Покачав головой, она попыталась изгнать из памяти картины тех ночей, которые они провели вместе. Как она могла быть такой дурой? Она никогда не бросалась на мужчин с такой легкостью и вот – мгновенно попалась в ловушку. Она никогда так остро не ощущала боль от предательства. Даже разрыв с Дэвидом не оставил в ее сердце столь глубокой раны. По крайней мере, он скрывал от нее лишь жену, а не вторую жизнь!

Выйдя в главный холл и оставив позади музыку и танцы Большого зала, Кэтрин замедлила шаги. Как могло все измениться так быстро? Ей казалось, мир рушился вокруг, и радость, испытанная на балу, куда-то улетучилась. Как будто ее никогда и не было, этой радости. Замечательное белое с серебром платье царапало кожу, словно грубая холстина, и Кэтрин решила избавиться от него как можно скорее.

Она была уже у подножия лестницы, когда ее догнал Уорвик.

– Кэтрин, подожди!

Услышав его голос, она замерла и медленно, очень медленно повернулась к нему лицом.

– Не подходи ко мне, – предупредила Кэтрин, вытянув руку, как будто это могло остановить его.

Собственный голос, ледяной, бесстрастный, показался ей чужим.

– Послушай, – заговорил Уорвик, проводя ладонью по взъерошенным волосам, – я не знаю, что такого наговорила тебе Надя, но…

– Правда? Ты понятия не имеешь, о чем мы говорили? – перебила его Кэтрин с ядовитой усмешкой.

– Я не это хотел сказать. Но догадываюсь, о чем она болтала.

Кэтрин кивнула:

– Догадываешься, вот как? Значит, ты считаешь меня дурочкой, которая сама не в состоянии ни о чем догадаться? Ты думаешь, что мог бы и дальше, сколько тебе будет угодно, вешать мне лапшу на уши и я бы продолжала тебе верить, – ты так думаешь?

Прищурившись, она смотрела на него с высоты нескольких ступенек и заметила, как он сглотнул ком в горле.

– Ты лгал мне, – бросила она, чувствуя, как бешено бьется сердце. – Зачем ты мне лгал?

Уорвик открыл было рот, хотел что-то сказать, но не в силах был вымолвить ни слова.

– Все, что ты мне говорил…

– Я говорил правду! – воскликнул он. – То, что чувствовал на самом деле.

Кэтрин покачала головой:

– Я тебе не верю. Откуда мне знать теперь, когда ты говоришь правду, а когда лжешь? Это была какая-то извращенная игра? Ты использовал меня, чтобы разыграть в реальной жизни эпизод из своей новой книги?

– Нет!

– Но это выглядит именно так! Ты воспользовался моей доверчивостью ради какого-то дикого эксперимента! Тебе очень нравилось озвучивать мои собственные взгляды и мнения, заранее зная, что именно я тебе отвечу? Ты получал от этого извращенное удовольствие?

– Нет, Кэтрин, я…

– Поверить не могу, что ты со мной так жестоко обошелся. Как ты мог? Как ты мог предать меня, ведь я тебе так доверяла! Как только вспомню все эти письма… – При этом воспоминании в глазах у нее блеснули слезы. – Я делилась с тобой самым сокровенным. Я верила тебе! Рассказывала о том, что не доверила бы больше никому на свете, считала тебя своим другом.

– Но я и есть твой друг. Только послушай меня!

Но Кэтрин не давала себя перебить.

– Я думала, что ты – это Лорна.

– Я и есть Лорна, – сказал Уорвик.

Кэтрин покачала головой:

– Представляю себе, как ты смеялся надо мной у меня за спиной. «Вот идет дурочка Кэтрин». Боже мой! Какой же я была идиоткой! Не могу поверить, как это я сразу не догадалась, что происходит? Это же было совершенно очевидно! Ты без умолку болтал о своих собственных книгах – тебе так хотелось услышать лесть! Боже милостивый! Столько мелочей, которые я сразу должна была заметить! Я даже читала твою записную книжку.

– Что?

– Да, ты сделал глупость, когда оставил ее на виду в комнате, и я пролистала ее. Этого нельзя было делать, я понимаю и не знаю, что заставило меня так поступить, но я решила, что эти заметки имеют отношение к твоему антикварному бизнесу.

Кэтрин рассмеялась, и в этом смехе прозвучала лишь горечь. Она посмотрела ему прямо в глаза, и ее взгляд был полон невыразимой боли.

– Ты знаешь, что во всем этом самое ужасное? Что задело меня сильнее всего? Ты цитировал мои письма, помнишь? Теперь я поняла. Ты цитировал строки, которые я писала тебе. И заставил меня думать, что мы с тобой похожи, что ты смотришь на мир и думаешь так, как я. – Предательская слеза скатилась у нее по щеке, и Кэтрин не успела ее остановить. – И я полюбила тебя!

– Кэтрин! – произнес он, и в голосе его было бесконечное страдание.

Он шагнул к лестнице, но она снова подняла руку, как будто пыталась отгородиться.

– Почему ты не сказал мне, что ты Лорна Уорвик? Ты должен был сразу сказать. Ведь я имела право это знать, разве не так?

На миг ей показалось, что она заметила слезы у него в глазах.

– Я не знаю почему, – пробормотал Уорвик. – Я хотел сказать, но ведь это была моя тайна, я тщательно охранял ее. Когда ты мне написала, это показалось забавным. Я не знал, что ты ответишь на мое письмо, что мы будем переписываться, станем добрыми друзьями. Это был чудесный сюрприз для меня – правда! Но это усложнило все дело, потому что я влюбился в тебя, Кэтрин, и не знал, что делать дальше.

– Не лги мне! Не хочу больше слушать твои выдумки!

– Я не лгу. Ты должна мне поверить.

– Почему?

– Потому что это правда. Я полюбил тебя несколько месяцев назад, я долго не мог решить, ехать мне сюда или не ехать. Помнишь, ты спросила меня, не приеду ли я? Но тогда ты спрашивала Лорну. Ты не ожидала встретить меня. А когда я приехал, то несколько раз пытался заговорить с тобой, но ты постоянно отворачивалась от меня. Мне ничего не оставалось, как только познакомиться с тобой под своим настоящим именем.

– И именно поэтому ты начал пользоваться моими письмами? Чтобы поразить меня тем, как много между нами общего? Ты должен был сказать мне правду!

– Когда? В какой момент ты бы прислушалась ко мне, поверила мне? Во время нашей первой встречи? Ты бы решила, что я сумасшедший! Когда мы с тобой лежали в постели? И ты осталась бы после этого? Скажи! Мне кажется, ты тут же ушла бы от меня!

– Хорошо, и когда же ты собирался мне рассказать? Долго это должно было продолжаться?

– Не знаю, – сказал Уорвик. – Знаю одно: нам хорошо вместе. Я никогда не встречал такой женщины, как ты. Ты изменила мою жизнь, Кэтрин. До того как познакомиться с тобой, я был одиноким писателем с воспоминаниями о неудачных отношениях. Но ты написала мне, и, клянусь, моя жизнь изменилась. Звучит банально, я знаю, что плохо выражаю свои мысли, – я лучше умею писать, чем говорить, но ты дала мне смысл жизни. Твои письма и стали моей жизнью. По утрам, до прихода почтальона, я не мог работать, а потом сразу бросался отвечать на письмо. Со мной никогда прежде не случалось ничего подобного, и я знаю, что ты чувствуешь то же самое. Я знаю, что это так.

Кэтрин, которая уже поднималась по лестнице, резко остановилась, обернулась, и они едва не столкнулись.

– Замолчи! Я не желаю больше ничего слушать.

– Прошу тебя… – Он протянул руку, хотел прикоснуться к ней, но она отпрянула.

– Нет, – произнесла она со слезами в голосе. – Оставь меня. Просто оставь меня в покое.

Робин танцевала до упаду, у нее уже закружилась голова, щеки раскраснелись. Но музыка не смолкала, и Дэн кружил ее по залу до тех пор, пока она не почувствовала себя легкой как перышко, которое вот-вот подхватит и унесет ветер.

– Ты как себя чувствуешь? – спросил он.

– Думаю, мне сейчас пригодился бы веер! – выдохнула Робин. – Очень жарко.

– Как насчет прогулки по саду? – предложил Дэн.

– Ты говоришь прямо как герой Джейн Остин, – усмехнулась Робин, и они вышли из зала.

В саду царила приятная прохлада. Ночной октябрьский воздух охладил разгоряченные лицо и руки Робин, и она сделала глубокий вдох. Казалось, раньше, увлеченная танцем, она забывала дышать.

– Никогда так много не танцевала! – воскликнула Робин.