Эти слова, казалось, поразили Джейса в самое сердце. Он понял, что возразить нечего и придется отступить.

– Но я могу измениться, – начал было он, в отчаянии проводя рукой по волосам.

– Нет, не можешь, – ответила Робин. – И я даже не стану тебя просить, потому что это несправедливо. Просто мы два разных человека, которым больше не по пути. Ну как же ты не видишь этого?

Несколько мгновений они молчали, Робин снова заметила слезы в глазах Джейса и почувствовала, что сама вот-вот расплачется. Протянув руку, она дотронулась до его лица.

– Пожалуйста, оставь меня, – прошептала Робин и, взглянув Джейсу в глаза, почти ощутила физическую боль.

– Я не могу, Робби. – Голос его дрогнул, когда он назвал ее ласковым именем, как раньше.

Она взяла его руки в свои и стиснула:

– Мы должны жить дальше. Эти отношения больше не нужны ни мне, ни тебе.

– И что, я больше тебя не увижу? – едва слышно прошептал Джейс.

– Ну почему, конечно увидишь, – успокоила его Робин.

Джейс покачал головой:

– Ты встретишь другого мужчину. Я знаю, так оно и будет.

– Но и ты тоже встретишь другую девушку, – сказала она. – И вообще, это не означает, что мы не можем остаться друзьями. Хорошими друзьями.

– Но это не то же самое, – возразил он.

– Верно, не то же самое.

Они опять замолчали и остались стоять, все так же взявшись за руки. Люди, наблюдавшие за ними из холла, отвернулись, как будто поняли, что стали свидетелями сцены, не предназначенной для посторонних глаз.

Наконец Робин выпустила руки Джейса и на миг прикрыла глаза. А когда открыла, увидела, что Джейс спускается по лестнице.

– Джейс! – крикнула она, бросившись следом.

Он остановился и обернулся.

– Ты в порядке? – спросила она.

Джейс глубоко вздохнул.

– Я хочу, чтобы ты была счастлива. На самом деле хочу, – начал он, – и если я не могу сделать тебя счастливой, тогда мы не должны быть вместе.

Голос его звучал спокойно, как будто у него уже не осталось сил для борьбы.

– Но мы же останемся друзьями? – спросила Робин.

– Надеюсь, – кивнул он, едва заметно улыбнулся и пошел к выходу.

Глядя ему вслед, Робин ощутила глубокую печаль. Джейс уносил с собой часть ее жизни, ее существа. Она росла и взрослела с ним рядом: они вместе учились в школе, вместе искали первую работу, он поддержал ее, когда она покинула родительский дом. Странно было думать, что их пути отныне разошлись.

А потом она почувствовала прикосновение чьей-то руки к своему плечу и догадалась, кто это может быть.

– С вами все в порядке, моя дорогая?

Робин обернулась к дейм Памеле. Та протянула ей роскошный вышитый носовой платок, и Робин промокнула слезы. Ей хотелось высморкаться, но сделать это в такой чудесный платок показалось неприличным.

– Мне так жаль, извините меня, дейм Памела, – пробормотала она. – В эти несколько дней из-за меня постоянно происходят всякие сцены.

– Чепуха, моя дорогая. Это не ваша вина. А сейчас пойдемте-ка со мной.

Она снова отвела Робин на второй этаж, в свою личную библиотеку.

«Рановато для бренди», – подумала Робин, но у хозяйки были иные планы.

– Я подумала, почему бы вам не отдохнуть здесь немного? – сказала она, указывая на диван, где Робин сидела вчера вечером. – Эта комната всегда меня успокаивает, и, поверьте, очень много раз мне приходилось искать здесь убежища. Сидите тут сколько пожелаете. Я сейчас спущусь послушать доклад доктора Робертс, но потом вернусь. Велю Хиггинсу принести вам чашечку чая и завтрак. Наверняка вы сегодня еще не завтракали.

Робин шмыгнула носом и кивнула.

– Спасибо, – пробормотала она и, как только дейм Памела ушла, наконец-то дала волю слезам.

Если бы Джейс ушел и не последовал за ней по лестнице! Ей казалось, что она никогда не забудет этого неприкаянного выражения лица, в ушах все еще звучали слова Джейса о том, что в ее жизни он занимал второе место после книг.

Робин закрыла глаза. Это правда, этого нельзя отрицать. Не многие люди знали ее лучше Джейса. Может быть, это ненормально – погружаться в мир, созданный чужим воображением? Может, ненормально так много думать о вымышленных героях романов? Приехав на эту конференцию, Робин поняла, что не только она проводит бо́льшую часть жизни, уткнувшись в книги, но это служило слабым утешением. Может, это какой-то зловещий симптом?

– Как будто у меня нет собственной жизни, – произнесла она вслух.

Но у нее была своя жизнь. У нее есть коттедж. Допустим, он не принадлежит ей, она его снимает, однако когда-нибудь у нее будет собственный дом. У нее есть работа. Ну и что такого, если работа не приносит удовлетворения, если она, Робин, с утра до вечера следит за стрелками часов? Она всегда может найти другое место. И еще у нее есть куры.

– О боже… – прошептала Робин.

Она скучная старая дева, которая разводит кур. Наверное, зря она придерживается такого же высокого мнения о себе, как Лиззи Беннет. Ей следовало прислушаться к голосу здравого смысла, подобно Шарлотте Лукас, и смириться с участью миссис Коллинз.

Пока она уныло размышляла о своем превращении в старую деву, появился дворецкий Хиггинс и поставил перед ней поднос с завтраком.

– Спасибо вам огромное, – пробормотала она. – Очень сожалею, что причинила вам столько хлопот.

– Я могу еще что-нибудь сделать для вас, мисс? – спросил Хиггинс.

– Нет-нет, спасибо.

Однако он не уходил.

– Может быть, вам нужен носовой платок?

Робин вдруг сообразила, что, наверное, представляет собой жалкое зрелище.

– О да. Да, пожалуйста.

Хиггинс вышел из комнаты и вернулся с большой коробкой бумажных платочков. Как только он снова скрылся за дверью, Робин смогла как следует высморкаться.

Глава 32

Кэтрин предстояло выступать в библиотеке, где уже были расставлены аккуратные ряды стульев. Она прошлась по великолепной комнате, стараясь успокоить нервы. Кэтрин уже много раз выступала перед публикой, но всегда волновалась, потому что и тема доклада, и аудитория каждый раз были разными и никогда нельзя было предугадать, как пройдет доклад.

«Через час все уже кончится», – сказала она себе.

– Ты в порядке? – спросил Уорвик.

Она не заметила, как он вошел в комнату, и, увидев его, улыбнулась:

– Все нормально.

Пока никто не видел, Уорвик быстро сжал ее руку.

– Ты не слышала о Робин и ее женихе? Точнее, уже бывшем женихе, – усмехнулся Уорвик.

– Нет. А что случилось?

Он рассказал о сцене на лестнице.

– Я узнал это от миссис Сомс. Похоже, она там занимала место в первом ряду.

Кэтрин нахмурилась:

– Если и так, я не удивлюсь. Кстати, о первых рядах – уверена, она усядется на один из этих стульев.

– Ты не возражаешь, если я тоже сяду впереди? – спросил Уорвик.

– Не возражаю, если ты не будешь меня перебивать.

И действительно, как только комната начала наполняться, появилась миссис Сомс и взгромоздилась на стул рядом с Уорвиком. Он приподнял бровь, и Кэтрин, видя, как ей не повезло, страдальчески подняла глаза к небу.

Пора было начинать. После того как все устроились, откашлялись и перестали шуршать, в библиотеке появилась дейм Памела и раздались громкие аплодисменты.

– Доброе утро, моя дорогая, – обратилась она к Кэтрин. – Как вы?

Кэтрин обменялась с хозяйкой поцелуями и отошла от кафедры, чтобы дейм Памела могла ее представить.

– Доктор Кэтрин Робертс – преподаватель колледжа Святой Бригитты в Оксфорде, специалист по биографии и творчеству Джейн Остин. Она уже неоднократно выступала на нашей конференции, и я каждый раз с огромным удовольствием приветствую ее в этом зале.

Дейм Памела, подавая пример, зааплодировала, после чего Кэтрин начала свой доклад:

– Все знают, что молодой человек, располагающий средствами, должен…

Она умолкла, жестом пригласив аудиторию закончить всем известное первое предложение «Гордости и предубеждения».

– …подыскивать себе жену, – улыбаясь, хором произнесли слушатели.

Улыбались все, кроме миссис Сомс, на которую начало доклада Кэтрин не произвело ни малейшего впечатления.

– Именно так, «подыскивать себе жену», – невозмутимо продолжала Кэтрин. – И сегодня в моем докладе речь пойдет о значении брака и семьи в романах Джейн Остин.

Робин сама удивилась тому, сколько она смогла съесть, и с каждым проглоченным куском чувствовала себя все лучше и лучше. Слезы высохли, и она надеялась, что выглядит почти нормально. Робин решила, что выплакала все слезы по Джейсу. Не то чтобы она была жестокой, вовсе нет, просто уже давно знала, что рано или поздно этот момент настанет, и на душе у нее лежал камень. А теперь все кончилось, и Робин ощущала странную легкость. Ей больше не нужно с ним встречаться. Не нужно волноваться, что, увидев, как она смотрит любимый фильм, он выключит телевизор. Она сможет оставлять свои любимые книги где захочет, и никто их не испортит. Короче говоря, сможет быть самой собой.

Робин допила сладкий чай и поднялась с дивана. Пора вернуться в комнату, привести себя в порядок и попытаться все-таки успеть на доклад Кэтрин, хотя бы на его окончание.

В этот момент кое-что привлекло ее внимание. Одна из книжных полок слегка вдавалась назад, за ней определенно виднелась щель. Робин несколько мгновений пристально рассматривала ее, прежде чем сообразила, что это такое.

– Потайная дверь!

Любопытство одержало верх, и она решила осмотреть дверь, одновременно представлявшую собой стеллаж с книгами. Такие вещи всегда ее интриговали.

Робин осмелилась сделать легкий толчок – и увидела светлую комнату, в центре которой стоял огромный дубовый стол, заваленный бумагами.

«Это кабинет, – подумала Робин, – личный кабинет дейм Памелы».

При виде этой картины у нее перехватило дыхание: такого жуткого беспорядка она еще никогда не видела. Здесь были шкаф с полуоткрытыми выдвижными ящиками, из которых вываливались бумаги, столик с горой увеличенных фотографий дейм Памелы. Присмотревшись, Робин заметила, что они покрыты тонким слоем пыли. Здесь была скамья из черного дерева, заваленная конвертами. Робин шагнула вперед и взяла несколько штук. Ни один из них не был вскрыт. И тут Робин вспомнила слова дейм Памелы о том, что она не способна к бумажной работе. Значит, она говорила серьезно! Комната скорее напоминала музей, чем рабочий кабинет, и, несмотря на отвращение к работе в колледже, Робин ощутила жгучее желание немедленно заняться наведением порядка в мире дейм Памелы. А в следующее мгновение, повинуясь импульсу, села за стол и приступила к разбору бумаг.