Алена Нефедова - Уха из петуха

— Ага, это ог могег, Луго-о-ог, ходь сюгы, — на протянутой ладони чудовища лежала морковка — маленькая, но с пушистым зеленым хвостом, еще с крупинками черной землицы на ней. Лужок, начав хлопать губами за метр до морковины, аккуратненько взял угощения и блаженно выдохнул сладким морковным духом.

— Хогогий, хогогий Луго-о-ог, — оглаживал морду щурящегося от удовольствия коняги Николай. — Я его вог гагим гомню, — он показал ладонью высоту примерно метр от земли, что, очевидно, на взгляд Сергея, означало, что Николай знавал мерзкую скотину еще совсем карапузом, ходившим пешком под… под что там ходят пешком лошадиные карапузы?

Через полчаса, через пень-колоду объяснившись с болящим и пообещав заглянуть еще раз через пару дней, Сергей засобирался в обратный путь. Поскольку засланный травницей казачок понять самого Николая так и не смог, тот жестами попросил подождать и через пару минут вынес список с необходимыми продуктами, которые он просит закупить, и кошелек с деньгами. От денег Сергей отказался. Нет, не потому что собирался оказать благотворительную помощь, а просто потому, что ему было проще сперва все купить, а потом показать счет и забрать ровно столько, сколько было оплачено. Несколько минут непонимающий Николая Сергей и злящийся от того, что Сергей его не понимает, Николай препирались на эту тему, но победил Лужок, который подошел и ткнулся мордой в ладонь Николая.

— Хогогий, хогогий Луго-о-ог, — тут же разулыбался мужик. — Моговгу еще хогег?

— Николай, простите, а можно у Вас попросить пару морковин и для меня? — внезапно осознав, что оставленный на обратный путь хлебушек потерялся на очередном этапе прошедшего баттла, попросил Сергей. Так что путь домой начался, в принципе, на позитивном настрое, хотя солнце уже опустилось за кромку леса и воздух моментально загустел и наполнился влажной прохладцей.

— …А еще конь — очень умное животное. Он и днем и ночью, в любую погоду дорогу домой сам найдет, и править им не надо, ежли ты домой вертаишься. Так что отпускай поводья и смотри себе по сторонам, любуйся…

Не верить деду Матвею у Сергея причин не было. А потому он потянулся в седле, ласково похлопал коня по шее и сказал совершенно искренне:

— Молодец, Лужок. Спасибо тебе. А теперь поехали домой.

И они поехали…

Вы замечали, что обратный путь всегда кажется немного короче, чем "туда"? А еще дорога домой воспринимается как-то ярче, что ли, беззаботнее и задорнее. Особенно если ваше транспортное средство само переключается на повышенную скорость и четко вписывается в повороты даже с выключенными фарами. В общем-то, приноровившись к особенностям выданного ему седла, больше похожего по конструкции на ковбойское, Сергей наловчился и легко пружинил на ногах: ап-даун-ап-даун-ап-даун-ап-даун… И даже начал получать удовольствие от поездки.

И тут они выехали на прекрасный, чистый, ровный участок дороги, по которой сам Бог вместе с великим Кентавром велели им жахнуть галопом. Сергей с Лужком решили не перечить воле своих богов и согласно жахнули. Убедившись в том, что конь действительно выбирает верную дорогу даже без управления, Сергей ослабил поводья, все свое внимание переключив на то, чтобы удержать равновесие и не вылететь ногой из стремени, ибо на галопе потеря равновесия чревата падением и, весьма вероятно, истекающими из этого травмами. А Лужок, ну честно, он на самом деле этого не хотел, он достаточно повредничал на пути в Жалуды и сейчас желал того же, что и Сергей — поскорее вернуться домой и отдохнуть от событий столь насыщенного дня. Но на их пути на всю ширину дороги коварно разлилась лужа, которую по дороге к ожидающему их больному они благополучно минули, выбрав кабанью тропу. И Лужок… ну, он подумал, что наездник примет решение, по какой стороне обогнуть данное препятствие, а наездник тем временем предоставил тот же выбор умнейшему в мире животному, спешащему домой… И когда до лужи осталось три метра, нашего Буцефала заглючило. Он метнулся вправо, потов взял левее, затем как кошка подпрыгнул в воздухе и… просто снова остановился на полном ходу.

"Ма-а-ама-а-а", — завопил в полете дебил.

"Ны-ы-ны-ы-ы", — вторил ему первобытный кавказец.

— Атибиего… — в сердцах рявкнул Сергей, с размаху приземлившись на настрадавшийся уже копчик в центр наполненной непрозрачной красноватой жидкостью ванны. В голове тут же зашумело от прострелившей боли, а перед глазами замелькали картинки позорного возвращения грязным, побежденным глупой скотиной, и без самой, собственно, скотины, которая сейчас наверняка уже скачет себе в то самое Вязьгино, чтобы поржать в табуне над человечком-неудачником. С минуту Сергей сидел в луже с закрытыми глазами, переживая как наяву свой позор. И тут вдруг почувствовал на своей щеке теплое дыхание. Приоткрыв глаз, Никольский увидел виноватую морду скакуна.

"Слышь, казак, прости. Чесс слово, сам не понимаю, как так вышло-то, — объяснил свой поступок коняга, подталкивая руку Сергея и пытаясь головой залезть ему подмышку. — Ты это, правда, не обижайся. На, хватайся за меня, я тебе подняться помогу".

— А чего это ты в Вязьгино свое не скачешь? — кряхтя и постанывая, привстал на дрожащих ногах обиженный казак.

"Дык, это ж я тупанул, не ты. Тебя-то за что наказывать? Давай уже, лезь в седло. Дальше на первой скорости поедем. Шагом. А где, кстати, моя морковка?"

Неспешным шагом и по приличной дороге ехать оказалось гораздо дольше, чем нестись сломя голову кабаньими тропами. Вскоре уже совсем стемнело, и когда новоявленный казак с внезапно воспылавшим к нему симпатией Буцефалом достигли окраины Апольни, была уже ночь. Зато спокойный размеренный шаг, на который (как выяснилось экспериментальным путем) способен Лужок, предоставил Сергею возможность переносить вес тела то на одну, то на другую сторону, давая исстрадавшемуся седалищу и прочим ценным частям тела необходимую передышку, и в исходный пункт мужчина прибыл все же на коне. Во всех возможных смыслах. Все окрестные дворняги сочли своим долгом облаять их, передавая эстафету друг другу, но, к счастью, Лужок, проникшись своим статусом настоящего боевого коня, меланхолично игнорировал бросающихся на заборы сторожей, выбирая максимально ровные участки пути на изрядно раздолбанной улице.

— Приехали? Славатехосподи, — вскинулся задремавший от равномерного покачивания в седле дебил, когда Сергей, сдерживая долгий облегченный стон, сполз на землю перед двором Апраксиных.

Гордость за то, что он выдержал это собственными руками организованное испытание стойкости, возможно, и переполнила бы душу экономиста, но он так дико устал, что решил перенести процесс торжественного самовозвеличевания на завтра. Сейчас бы содрать с себя грязную мокрую одежду, облиться, смыв последствия экстремального путешествия, и рухнуть в постель навзничь, пропав для мира часов так на… дцать. Но сначала, как и положено казаку, нужно позаботиться о животине.

Тихонько скрипнула воротина, когда Сергей завел Лужка во двор, и тут же из темноты будто призрак выступила Лилия.

— Сережа? — выражения лица впотьмах было не разглядеть, но в голосе столько тревоги и искренней заботы, что у него разом и болеть все перестало. — С тобой все в порядке?

Она что, так и сидела тут на крылечке, высматривая его в темноте? Настороженно прислушивалась, ловя каждый звук, чтобы не пропустить момент, когда он, весь разбитый, но все же целый и почти невредимый вернется из многотрудного похода во всем блеске…

"Ну, конечно, выглядывала. Если бы ты шею себе сломал, ее, как представителя власти, небось по головке-то не погладили бы" — попытался пресечь на корню внезапное расцветание садов в душе Сергея своей язвительной циничностью дебил.

"Да провались ты" — вышло у них с неандертальцем в унисон.

— Да что мне сделается, — вспомнил он любимую дедовскую фразу в ответ на бабкины беспокойства и резко приосанился, да тут же, охнув, схватился за поясницу. — Вот же гадство.

— Так, иди-ка к себе раздевайся, у меня вода нагретая на печке стоит, — сразу перешла на строгий начальственный тон Лилия, и вполне себе невинно-душевное цветущее ботаническое безумие стремительно сменилось фантазией совершенно иного, сугубо плотского прикладного к телу свойства. — Сейчас обмою тебя и разотру всего. Будешь завтра как новенький.

Пещерный мужик тут же суетливо заметался, сдирая с себя шкуры и нюхая подмышки, но сам Сергей попробовал вяло возразить:

— Лужок же…

— Я сама его в стойло отведу, ты все равно не знаешь, куда идти.

Сергей и хотел бы проявить стойкость духа и поупираться, да организм-предатель взбунтовался, а Лиля стремительно скрылась в темноте, уводя под уздцы коня. Ладно, он как-нибудь в следующий раз проявит героизм до конца, как руку в этом деле набьет или типа того. Вздыхая и охая, хромая на обе ноги и хватаясь за многострадальную задницу, он медленно поплелся в свой двор. Прямо на веранде стал стягивать влажную, превратившуюся в грубую дерюгу от грязи одежду. Оставшись в одних боксерах заменжевался, заработав насмешливое хмыканье дебила, глумящегося над его невесть откуда взявшейся застенчивостью. Лилия появилась как раз, когда он взялся за широкую резинку последнего предмета одежды, и разрешила терзающие его сомнения.

— Смотреть не буду, честное слово, — с легким оттенком веселья заверила Сергея она, поставив на верхнюю ступеньку чуть парующее ведро с водой с плавающим сверху ковшом.

— Ну и напрасно, — буркнул, Сергей, избавляясь от трусов, как-никак не невинная он скромница.

— Не против, если я тебе прямо тут солью? — спросила Лилия, протягивая ему мыло и зачерпывая воду. — Я Антошку летом часто так купаю, каждый день баню-то не натопишься.