Алена Нефедова - Уха из петуха

— Ну-ну, набивка для подушек, как оно? — спросил мужчина обезумевшего от любовной горячки петуха и тут же поправил себя: — Изольда, солнышко мое, к тебе эти нелестные эпитеты никак не относятся.

Его пернатая сообщница же поначалу смотрела на ломящегося к ней ослепленного страстью безумца вроде как с опаской и даже явно подумывала искать убежище в милом теремке, но потом до ее куриных мозгов дошло, что тот никоим образом до нее не может добраться, и птице-дева отвернулась, принявшись рассматривать свое новое пристанище и игнорируя творящуюся снаружи суету. Чем, само собой, не могла не порадовать Сергея и явно доводила до белого каления воздыхателя-неудачника.

До самого Питбуля полная тщетность его усилий доходила гораздо дольше, чем до Изольды, подтверждая общеизвестный факт, что в момент оттока крови от мозга в результате возбуждения уровень умственных способностей особей мужского пола падает в разы. В народе это называлось просто и емко: "член стоит — башка не варит".

Но все же через некоторое время петух сообразил, что прямого пути к желаемому не существует, и начал носиться кругами, время от времени останавливаясь и заходясь в еще более громкой и витиеватой песне, чем прежде. Как ни странно, Сергея вопли ополоумевшей адовой птицы сейчас не раздражали. Как раз наоборот — они лились чудной музыкой в его уши, подпитывая чувство торжества. Ну и что, что мелочного? От этого его вкус не горчил нисколько. Сергей успел покурить и перейти к ленивому лузганью семечек, прежде чем петух решил сметить тактику. Часто хлопая крыльями, он будто ниндзя стал карабкаться по сетке, надеясь, видимо, на то, что где-то вверху она должна закончиться.

— Давай-давай, — ухмыльнулся мужчина, оживившись от нового поворота птичьей креативности.

Достигнув выступа прозрачной крыши загона, охваченный похотью безумец сверзился вниз. Попробовал еще раз, с другой стороны, потом с третьей. Но сдаваться он явно не планировал. Отбежав подальше, петух взлетел на крышу теремка, с громким скрежетом и перестуком когтей носился сначала там, выискивая хоть малюсенькую щель, потом съехал и зацокал по поликарбонату, продолжая то и дело становиться в позу и орать дурным голосом. Изольда абсолютно флегматично бродила по вольерчику, изредка косясь то одним, то другим блестящим глазом на безрезультатную суету наверху, и Сергею даже показалось, что слегка вздыхала, подчеркивая тем самым степень собственного разочарования претендентом-неумехой.

— Ну и как оно — ощущать себя лохом и неудачником? — поинтересовался со своего места Сергей у петуха, за что тут же заработал пристальный взгляд пернатого убийцы спокойствия. Пару секунд петух смотрел на него без всякого выражения, а потом мужчина мог поклясться, что глаза твари злобно сузились, обещая какое-нибудь жестокое возмездие. Причем вышло это у проклятого крикуна так проникновенно, что на долю секунды у Сергея внутри что-то трепыхнулось. Вот же зараза.

— Ага, весь прям дрожу, — огрызнулся реально действующий мститель на предполагаемого и прикурил новую сигарету, вытащив ее из пачки почти совсем не дрогнувшей рукой.

Следующим поворотом в петушиной стратегии стал переход к… ну, очевидно, флирту с выманиваем. По-другому происходящее Сергею не приходило на ум назвать. Слетев с крыши, предел мечтаний орнитолога-фанатика начал прохаживаться туда-сюда вдоль сетки на прямых негнущихся ногах, вытянув тело в свечку и при этом опустив вниз крылья так, что кончики перьев с шуршанием мели землю, сделав петуха похожим на марширующего по плацу солдата. Причем солдата, без остановки орущего какую-то бравурную песню, учитывая, что теперь Питбуль не затыкался и на полминуты. Внезапно Изольда действительно заинтересовалась этим танцем проглотившего оглоблю придурка и сама приблизилась к сетке.

— Эй, солнышко, не ведись на его солдафонские ужимки, — заерзал Сергей на стуле, обеспокоившись внезапной сменой настроения Изольды. Полнейший игнор в ее исполнении нравился ему гораздо больше. — Я знаю таких, как этот проныра, Изольда. Он только и думает, как использовать тебя в собственных низменных целях. А как получит свое — станет обращаться с тобой, как… с тупой курицей.

Но, кажется, отеческие предостережения Сергея совершенно не были услышаны его пушистым приобретением. Изольда не отрываясь следила за вышагиваниями стойкого оловянного солдатика, кажется, впечатляясь все больше. Женщины. Вечно они ведутся на внешнюю брутальность и военную выправку. А взглянуть на то, что за этим парадным фасадом скрывается просто расфуфыренный петух, мозгов не хватает.

— Детка, я в тебе разочарован, — заявил Сергей, заметив, что его еще недавно неприступная Изольда не только уже следит не отрываясь за Питбулем, но и едва заметно кокетливо опускает голову, в ответ на деревянные поклоны.

Одна радость — кажется, тезка западного рэпера стал выдыхаться, его голос звучал все более хрипло и глухо, так что надежда на то, что он осипнет и сдуется раньше, чем окончательно завоюет сердце золотистой красавицы, оставалась. В ожидании этого Сергей закинул ногу за ногу и решил углубиться в изучение особенностей жизни кур при помощи Гугла. Его привыкшая к точным цифрам и графикам натура требовала как-нибудь высчитать ущерб, нанесенный душевной организации противника и хоть как-то сравнить его со своими моральными убытками и понесенными финансовыми затратами.

Оказалось, что среднестатистический петух топчет кур от пятнадцати до двадцати двух раз за сутки.

— Ни фига ж себе, дал же вам Бог здоровья столько, — присвистнул Сергей, сравнивая со своим "рекордом" в семь раз за сутки во времена еще студенческой юности. — Это выходит… около шести тыщ раз за год?

Прикинув, что у него самого последние несколько лет секс случался где-то раз в три дня, то бишь что-то в районе ста двадцати раз за тот же год, мужчина сначала посмотрел на выплясывающего петуха с в разы усилившейся неприязнью. Потом он внезапно вспомнил о двухлетнем воздержании пернатого исчадья и подленько хихикнул, но тут же устыдился, застигнутый чисто мужским сочувствием, когда досчитал до конца. Это что же выходит, что эти самые два года сухостоя у Питбуля равнялись чуть ли не ста годам у человека.

— Охренеть можно, — пробормотал Сергей, разом аж вспотев. — Столько не живут, сколько ты не трахался.

Понятное дело, тут не то что доставать и отравлять жизнь окружающим начнешь, а реально воспылаешь непреходящей жаждой убивать. Задрожавшая рука снова потянулась за сигаретой, а все менее интенсивные брачные танцы и вопли Питбуля звучали пробирающим до самых ценных в мужском организме мест укором. Да лучше бы он и правда рогатку купил и гонялся за этим гадом пернатым с утра до ночи, чем вот так… по самому больному. Стыдобища прям, ничего не скажешь.

Почесав последний раз в затылке, Сергей махнул рукой.

— А гори оно. Не по-людски это как-то, — и решительно подошел к вольеру. — Ты это, Питбуль… обидишь мне Изольду — бошку точно оторву. Джентльменом будь.

— Эй, Михалыч, ты это зря, — донесся строгий голос Ниловны со стороны забора, но было уже поздно. Сергей распахнул сетчатую дверцу, и вроде почти обессиленный бесплодными ухаживаниями петух пулей пронесся мимо него внутрь.

Вопрос "в смысле зря?" так и остался невысказанным. Сергей успел лишь краем глаза зацепить стоящую со своей стороны забора и неодобрительно качающую головой Ниловну, которую, видно, привлекла необычайная активность Питбуля, как раздался истошный вопль Изольды.

— Закрывай их, а не то хужей будет, — скомандовала баб Надя, но не ожидавший такого поворота мужчина зазевался, и золотисто-красно-черный перьевой шар буквально выкатился из вольера, продолжая издавать жуткие звуки. — Хватай его, заразу, Михалыч.

Сергей кинулся к пылящему клубку, но было поздно. Изольда сумела самостоятельно вырваться из алчных объятий оголодавшего по ласке самца и, заорав на одной пробирающей до костей и самых глубин совести ноте, бросилась бежать сломя голову по двору, громко хлопая при этом крыльями, но не взлетая. Питбуль — естественно, — ловко увернувшись от загребущих рук начинающего птицелова, рванул за ней, и они стремительно скрылись за углом сруба. Все окрестные дворняги среагировали на дикие крики и присоединились к спонтанному концерту.

— Эх, напрасно ты его недомариновал, Михалыч, — с досадой хлопнула по забору Ниловна. — Надо было, чтоб совсем он умаялси, а тада уже и пущать.

— Да мне его вроде как жалко стало, — стал оправдываться Сергей. — Он же один вон сколько.

— Так надо было ему тады не одну курицу-то покупать, темный ты человек, а сразу пяток.

— Не порвало бы его от счастья-то? — недовольно буркнул мужчина.

— Так в том и соль, — глянула на него как на полнейшего тормоза баб Надя. — Он бы тогда не знал, на каку первую кидаться, как любой мужик, и на радостях так убегался, что неделю его не слыхать-то было бы. И куры целы, и петух при деле.

— В смысле — целы? — насторожился Сергей. — Что он может Изольде сделать? Они же птицы, природа и все такое, сами разобраться должны.

В этот момент Изольда, продолжая орать (и откуда только такая вокальная выносливость в крохе?), выскочила из-за дома и пронеслась в сторону колючих кустов в огороде, по-прежнему неотступно преследуемая петухом. Сергей сделал попытку даже пнуть того на бегу, но, само собой, потерпел неудачу.

— От ты бисова душа, — приложила Питбуля старушка. — Сами, говоришь? Щаз он тебе ее насмерть ухайдокает.

— Быть такого не может, — уже не на шутку встревожился мужчина, ощущая себя теперь каким-то извергом, бросившим девственницу на растерзание похотливому дракону. Похоже, его дебильный порыв проявить мужскую солидарность оборачивался чем-то вроде избиения младенцев. Хотя чего же еще он ожидал от этого упыря в перьях?