Лезвие было очень острое. Эванджелина медленно провела кончиком ножа по кромке, оставляя тонкий как бритва след. Она разрезала бумагу очень медленно, не желая ее порвать.

Наконец девушка отложила нож и разъединила страницы. Оказалось, что между ними находились три тонких листа. Эванджелина посмотрела на них, потом взяла в руки. Сухая бумага захрустела, когда она расправила листы и разгладила на столе.

Почерк был наклонный, незнакомый. Ни она сама, ни ее сводный брат, да и никто из их семьи не мог написать это. Но почему тут эти бумаги? Загадка.

Эванджелина внимательно рассматривала страницы. Это был просто список имен, записанных без определенного порядка.

П.К. Честерфилд (Конкорд, Массачусетс).

Адольф Мэннеринг (Филадельфия, Пенсильвания).

Джордж Уиттингтон (Бостон, Массачусетс).

К. Шеридан Бартлетт (Уилмингтон, Делавэр).

Но зачем Остину понадобилось прятать список имен в ее молитвеннике? Все было выполнено очень умело, так что обнаружить список смог бы только тот, кто вознамерился бы читать книгу страница за страницей. А если бы кто-нибудь стал искать список и потряс бы книгу за корешок, то из нее ничего бы не выпало. Страницы были склеены так плотно, что ничего не обнаружишь, даже если просто перелистывать книгу.

Эванджелина вспомнила ту ночь, когда пришла сюда за книгой, решив почитать ее перед сном. Но Остин забрал у нее книгу. Тогда его действия показались ей всего лишь бесцеремонными, но теперь она все поняла. Он не хотел, чтобы эти бумаги кто-нибудь нашел. В ту ночь в темных глазах его пылал такой огонь, который жег насквозь. Он хотел запугать ее, но только разжег в ней пламя. И она бессовестно попросила его о поцелуе…

Кожу у нее и сейчас покалывало, как будто он снова уставился на нее пылающими глазами.

Эванджелина подняла голову. Остин стоял в дверях, держась за ручку, и в его глазах были холод и враждебность.


Глава 20


Он закрыл за собой дверь. В каюте царило гнетущее молчание.

Остин был при полном параде — воротничок и шарф, синяя куртка с капитанскими планками на плечах, кожаные перчатки и высокие начищенные до блеска сапоги. Он резко отличался от того красивого мужчины, который этой ночью склонялся над ней, впиваясь в ее губы страстными поцелуями. И его волосы сейчас блестели от бриллиантина, а хвостик был аккуратно перевязан ленточкой.

Капитан медленно пересек комнату. Подошел к девушке и вырвал бумаги из ее онемевших пальцев. Затем осторожно сложил страницы и сунул их в карман куртки.

— Остин, что это такое?

Его взгляд был твердым как сталь.

— Это — опасность.

— Не понимаю.

— Ты их читала, — сказал он утвердительно.

— Но это просто список имен.

Он посмотрел на нее, как кошка на мышь. Эванджелина облизнула пересохшие губы.

— Джордж Уиттингтон… Он кузен лорда Рудольфа Уиттингтона? Нашего лорда Рудольфа?

— Не знаю.

— Ты его спрашивал?

— Нет. — Остин уперся кулаками в стол. — И ты не спрашивай. Ты никому не назовешь имена, которые увидела в этом списке. Ни словом не обмолвишься.

— Почему?

— Потому что я прошу тебя об этом.

Капитан отвернулся, собираясь уйти.

— Остин…

Он остановился и медленно повернулся к ней. Под его пылающим взглядом нервы Эванджелины напряглись до предела.

— Если ты хочешь приказать мне чего-то не делать, я должна знать почему.

Его лицо словно окаменело.

— Ты сделаешь это, потому что я прошу тебя как человек, который станет твоим мужем.

— Но пока ты еще не мой муж.

Он стиснул зубы, едва сдерживая гнев.

— Пойми, Эванджелина, опасно знать об этих бумагах. И не важно, знакомы тебе эти имена или нет. Поклянись, что не будешь говорить об этом ни с кем.

Она еще никогда не видела у Остина такого взгляда. Он смотрел на нее очень серьезно, и она почувствовала: он просит ее не просто так.

— Обещаю. Клянусь.

— Мы поженимся, как только придем в порт.

— Да?..

— Да, ты выйдешь за меня, а не за этого беспутного англичанина.

В этом вопросе, однако, она могла возразить ему.

— Я не считаю его беспутным. Он джентльмен. Всегда вежливый и почтительный.

Остин вскинул подбородок.

— Ты выйдешь за меня, Эванджелина?

— Да.

Выражение его лица стало еще более жестким.

— Рад, что ты согласна.

— Ну… я ведь вынуждена сделать это, правда? Я теперь падшая женщина.

Глаза у него заблестели, в них блеснула насмешка.

— Ты будешь падшей женщиной, если не выйдешь замуж за меня.

— Я это и имела в виду.

Остин тяжело вздохнул. Потом протянул ей свою крепкую руку:

— Идем со мной.

— А куда? — Она боялась встречи с матросами, а также с мистером Сьюардом и лордом Рудольфом.

— В тюрьму.

Эванджелина отпрянула:

— Нет, Остин. Я обещаю, что ни слова никому не скажу про список. Можешь запереть меня в моей каюте, если хочешь, только не бросай меня в клетку, пожалуйста.

— Черт побери, о чем ты там бормочешь?

— Я не хочу в тюрьму!

Он снова протянул ей руку.

— Я не собираюсь запирать тебя там. Мы идем повидать Олбрайта.

Она тяжко вздохнула:

— О, кстати… а почему мистер Олбрайт в тюрьме, в клетке? Разве преступление — прыгать за борт?

Остин насупился:

— Клетка, говоришь?

— Да, конечно… Разве у тебя в тюрьме нет клеток?

Капитан усмехнулся:

— Ты начиталась глупых романов. Идем!

Эванджелина обошла стол и взяла его за руку. Ладонь Остина была мозолистая и твердая. И он сам был такой же — жесткий и суровый, огрубевший за годы пребывания в море и от трудностей, которые она, Эванджелина, даже вообразить не могла. И этот мужчина станет ее мужем, человеком, который будет направлять ее, вести, командовать ею…

Но она не могла решить для себя, огорчает ее это или радует.

Остин открыл перед ней дверь, и она, подобрав юбки, выскользнула из каюты.


— Ублюдок! Проклятый предатель!.. — кричал Олбрайт, вскинув руки в наручниках.

Эванджелина побледнела. Остин же схватил парня за ворот и швырнул на пол.

— Не ругайся при леди. Отвечай на мой вопрос. Кто тебя послал?

— Иди к черту!

— Я уже там побывал. Теперь меня этим не испугаешь.

Олбрайт закрыл глаза. Казалось, молодой человек уже пришел в себя после того, как чуть не утонул, и по его сжатым кулакам было видно, что он полон сил.

Остин приказал держать его отдельно от остальных бунтовщиков. Парень сидел в углу, образованном переборкой и ящиками с грузами. Его приковали к стене, но цепь была достаточно длинная, чтобы он мог лежать и добраться до ночного горшка, стоявшего в другом углу. Толстый слой соломы покрывал пол, и ему дали одеяло.

— Сколько тебе лет? — спросил капитан.

Олбрайт искоса взглянул на него:

— Шестнадцать.

— Значит, во время войны ты был еще мальчиком. Ты ее не помнишь.

— Но я помню, как мой отец ушел на войну и не вернулся.

Эванджелина всхлипнула, на ресницах у нее заблестели слезы.

— Выходит, тебя возмущали те, кто вернулся домой?

— Мой отец погиб из-за глупости! Если бы эти проклятые джентльмены из Филадельфии не решили начать войну, мы все жили бы мирно. Как англичане.

— Мы и живем мирно. Наконец-то. Или ты хочешь, чтобы все началось сначала из-за твоего проклятого высокомерия? — Остин поставил Олбрайта на ноги, но продолжал настойчиво вглядываться в лицо молодого человека. — Я видел, как рядом со мной гибли люди, разорванные в клочья пушечными ядрами. Я видел, как они тонули, как горели. И я ни за что не хочу снова увидеть это. А если парни из Филадельфии захотели сражаться за славное дело, то чем же это отличается от того, чего хочешь ты? Ты так стремишься к идеалу, что не можешь представить себе реальную действительность — умирающих солдат и молодых парней, чьи отцы уходят и не возвращаются. Вот это я и хочу предотвратить. Скажи мне, кто тебя послал?

Олбрайт облизнул пересохшие губы.

— Нет, ни за что.

— Пытки — вещь плохая, парень, но я знаю, что они хорошо развязывают язык.

Глаза Олбрайта расширились, но он упрямо молчал.

Остин пожал плечами:

— Подумай над этим. Я поговорю с тобой позже. Идемте, мисс Клеменс.

Остин жестом предложил ей следовать за ним, но через мгновение понял, что не слышит ее шагов. Он быстро обернулся. Боже милостивый! Оказалось, что она подошла к Олбрайту и положила руку ему на плечо.

— Все будет хорошо, — шептала Эванджелина. — Капитан Блэкуэлл — добрый человек, несмотря ни на что.

Сердце Остина замерло: он ждал, что Олбрайт сейчас схватит ее, сделает заложницей и потребует своего освобождения в обмен на ее безопасность.

Но парень смотрел на нее. Эванджелина же потрепала его по плечу, потом отвернулась и пошла к Остину. Тот крепко схватил ее за руку и потащил прочь.

Они поднялись наверх, где их встретило яркое солнечное утро. Свежий бодрящий бриз раздувал юбки Эванджелины и куртку Остина. Волосы девушки выбились из косы и струились на солнце, словно полоски золотистого шелка.

— Эванджелина, ты поступила необдуманно. Это было опасно. Я не для того взял тебя с собой, чтобы ты опекала его.

— А зачем же тогда?

Он отвел ее к борту, чтобы не мешать матросам, готовившим корабль к прибытию в Бостон, и тихо сказал:

— Я хотел показать тебе, насколько опасен этот список. Олбрайт мог бы убить тебя ради того, чтобы заполучить эту информацию, кто бы его ни послал. Он чуть не убил меня из-за этого. Дважды.