Посудомоечная машина загрохотала, когда он сунул в нее еще порцию посуды.

— Эта машина на ладан дышит! — заметил он.

— Но она же работает! — нахмурившись, возразила Эбби. Она не собиралась признаваться, что купила ее подержанной и, пролив много пота и стерев до крови пальцы, сама очистила ее и даже сама установила.

— Вам лучше знать. — Заложив последние тарелки, он закрыл машину. — Но мне кажется, в ней пара винтиков разболталась. Вы не возражаете, если я в ней покопаюсь?

В доме было много вещей, которые давно было пора заменить, но все это произойдет потом, когда ее счет в банке пополнится гонораром за книгу о Чаке.

— Мне кажется, вы уже начинаете составлять список вещей, которые требуют замены.

— Горю нетерпением!

Эбби подошла к кофейнику и налила две чашки кофе.

— Вы здесь для того, чтобы получить основные сведения, и я вам их предоставлю. Лучшее время для меня — утро, но я готова приноровиться к вашему образу жизни.

— Спасибо.

Дилан взял чашку кофе и наклонился к Эбби над плитой, предполагая, что почувствует запах дождя от ее волос, но она несколько мгновений стояла неподвижно, так что он увидел в ее глазах свое собственное отражение. Это так поразило его, что он обо всем забыл. Ему вдруг захотелось протянуть руку и коснуться ее волос, струившихся по плечам. В этот момент она отстранилась, и отражение исчезло, а вместе с ним исчезло и желание.

— Завтракаем мы рано. — Сосредоточься на распорядке, — напомнила себе Эбби. Пока она занята делами, она не позволит этим острым, внезапным желаниям подкрасться к себе. — Дети должны успеть к школьному автобусу к семи тридцати. Так что если вы любите поспать подольше, то завтракайте самостоятельно.

— Я успею встать к этому времени.

— Если меня не окажется дома, то я буду или в конюшне, или в какой-нибудь хозяйственной постройке. Но к десяти часам я уже постараюсь освободиться.

«Интересно, чем же будет заниматься в конюшне эта женщина с руками арфистки в течение столь долгого времени?» — подумал Дилан. Этот вопрос он решил выяснить сам, а не спрашивать ее.

— Будем рассчитывать на встречу в десять, хотя нам никто не запрещает поменять время работы, — улыбнулся Дилан.

— Да, конечно. — И снова возникла напряженность, поскольку речь пошла о работе. Облокотившись о барную стойку, Эбби смаковала последнюю в этот день чашку кофе. Пройдет несколько часов между этой чашкой и чашкой травяного чая, которым она побалует себя перед сном. — Я сделаю все, что могу. Вечера, разумеется, посвящены мальчикам. Они лягут спать в восемь тридцать, а после этого мы сможем заняться чем-нибудь важным. Но обычно я работаю ночью.

— Я тоже. — У нее было симпатичное лицо, мягкое, теплое, открытое, и лишь губы немного сдержанные. Глядя на такое лицо, при отсутствии осторожности можно забыть о женском коварстве. А Дилан был осторожным человеком. — Один вопрос, Эбби.

— Не для записи?

— На этот раз нет. Почему вы оставили шоу-бизнес?

На этот раз она действительно рассмеялась тихим, ровным и чувственным смехом.

— Вы когда-нибудь были на нашем представлении? «Трио О'Харли»?

— Нет.

— Я так и думала. Иначе вы бы не спрашивали.

Трудно устоять перед людьми, которые могут посмеяться над собой.

— Так плохо?

— О, хуже. Гораздо хуже! — Она ополоснула свою чашку. — Я должна проверить мальчиков. Когда их так давно не слышно, я начинаю беспокоиться. Налейте себе еще кофе. Телевизор в гостиной.

— Эбби. — Его не удовлетворяли ни она, ни дом, ни ситуация. Все было не совсем тем, чем казалось, в этом он был уверен. И все же, когда она повернулась к нему, ее взгляд был спокойным. — Я собираюсь добраться до самой вашей сути.

Она словно ощутила какой-то удар изнутри, но быстро взяла себя в руки.

— Я не так сложна, как вам, кажется, хочется думать. Во всяком случае, вы здесь для того, чтобы писать о Чаке.

— Я, безусловно, так и сделаю.

Именно на это она и рассчитывала. Именно этого и боялась. Кивнув, она покинула его и направилась к детям.

Глава 3

Дверь скрипнула во второй раз. Дилан лежал на постели, давно не спал, и ему потребовались считанные мгновения, чтобы вспомнить, что он не на задании и не в гостиничном номере. Эти дни давно в прошлом, и пистолета, который он в течение трех лет держал под подушкой, у него нет.

— Все еще спит, — тихо, с мягким презрением прошептал Бен.

Крис выбрал лучшую позицию для обозрения.

— Как ему удается спать так долго?

— Потому что он взрослый, дурачок. А они делают то, что хотят.

— Мама уже встала. А она взрослая.

— Это другое дело. Она же мама.

— Бен, Крис! — Голос, насколько мог судить Дилан, доносился снизу. — Пошевеливайтесь! Автобус будет через десять минут.

— Идем! — Бен выпучил глаза и бросил последний взгляд на Дилана. — Пошпионим за ним попозже.

Когда дверь закрылась, Дилан открыл глаза. Он не мог считать себя знатоком детей, но начинал думать, что мальчики Рокуэллы совершенно особенные. Как и их мама. Приподнявшись, он посмотрел на часы. 7.20. Похоже, в этом доме соблюдается распорядок дня. Что ж, пора вставать.

Двадцать минут спустя Дилан сошел вниз. В доме стояла тишина. И пустота, определил он еще до того, как спустился по лестнице. Почувствовав запах кофе, он направился в кухню. Она выглядела так, словно по ней пронесся ураган.

На барной стойке стояли две открытые упаковки из-под овсяных хлопьев. Частично просыпанные, хлопья набухали в пролитой на столешнице воде. Между раковиной и плитой лежал полуоткрытый мешок с хлебом. Рядом громоздилась большая банка, как показалось Дилану, виноградного желе. Банка орехового масла, криво прикрытая крышкой, а также ножи, ложки и миски. Следы грязных лап вели от задней двери, затем резко обрывались.

«Не слишком ли я далеко зашел?» — подумал Дилан, нашел кофейную чашку и плеснул в нее еще горячего кофе. Взбодрившись с первым же глотком, он подошел к окну. В отличие от беспорядка, царившего в кухне, на дворе было полное благолепие. Прошедший вечером дождь образовал на холодной земле блестящий слой тонкого льда, сверкающего на ярком утреннем солнце. К концу дня при таком солнце все развезет, подумал он. Тумана не было, и за конюшней отчетливо просматривались горы. Если у нее и есть соседи, то их мало, да и живут они достаточно далеко. Что же заставило такую женщину похоронить себя в такой глуши? Женщину, привыкшую к блеску, мужскому вниманию, аплодисментам?

Есть и еще кое-что, очень интересовавшее Дилана. Были в ее жизни другие мужчины? Он глотнул еще кофе и пристально оглядел двор и все постройки. Конечно, женщина, похожая на Эбби, обязательно должна их иметь! Она пребывала в одиночестве уже более четырех лет и была молодой богатой вдовой. Дилан не мог не признать, что Эбби очень серьезно откосится к воспитанию сыновей, но одно другому не мешает! Два мальчика до десяти лет не могли восполнить ей настоящего мужского общества!

По некоторым признакам ему показалось, что она не прочь возложить на него заботы о ферме и семье, но тут его лицо скривилось в гримасе. Он допил кофе. Нет, он никогда ничего не принимал за чистую монету. Особенно от женщин!

И тут он увидел ее. Она вышла из маленького сарая и тщательно закрыла за собой дверь. Солнце блеснуло в ее волосах, когда она пальцами постаралась причесать их. На мгновение она остановилась, любуясь своими владениями. На ней было пальто, застегнутое до подбородка, старые подвернутые джинсы и поношенные башмаки.

Она стояла, подняв лицо к солнцу и улыбаясь. «Позирует, что ли? — подумал Дилан. — Она ведь знает, что я стою у окна и наблюдаю за ней». Однако Эбби ни разу не обернулась и не посмотрела на дом. Вот с ведром в руке она осторожно зашагала по насту к конюшне.

Ей всегда нравились атмосфера и запахи конюшни, особенно утром, когда животные только пробуждались ото сна. Стояла полутьма, слегка потягивало плесенью. Коты, жившие в конюшне, приветливо замурлыкали, собираясь вокруг нее на завтрак. Поставив ведро возле двери, Эбби включила свет и принялась за ежедневную работу.

— Привет, детка! — сказала она, заходя в первое стойло, чтобы осмотреть каштановую кобылу, готовую ожеребиться. — Знаю, знаю, ты чувствуешь себя толстой и безобразной! — Эбби нежно посмеивалась, так как кобыла, сунув морду в руки Эбби, щекотала ее своим дыханием. — Чувствую, что вы оба справитесь самостоятельно! — Эбби мягко и опытно массировала живот кобылы, которая сначала дрожала, а потом успокоилась под ласковое бормотание Эбби. — Через неделю или две все будет позади, а у тебя появится замечательный ребенок! Ты знаешь, как мистер Йоргенсен ждет твоего жеребенка? — Со вздохом Эбби прижалась щекой к шее кобылы. — Ну почему я чувствую себя работорговцем?

— Наверное, потому, что делаете это в первый раз?

Эбби не слышала, как в конюшню вошел Дилан. Она медленно повернулась, одной рукой обнимая шею кобылы. Он побрился. Теперь его лицо стало гладким и более привлекательным, но не добрее, чем вчера.

— Да, до этого я лишь покупала и перепродавала.

Он прошел в стойло, чтобы поглядеть поближе. Кобыла была красивой, сильной, склонной к полноте, с тревожными глазами и глянцевой шкурой.

— Вы выбрали ее для разведения?

— Да, она будет первой. Я назвала ее Евой. Ева положит начало моей селекционной работе. Я купила ее на аукционе совсем маленьким жеребенком, перебив цену у мистера Петри.

— Похоже, ваш мистер Петри знает толк в лошадях! Эта маленькая леди нарожает вам кучу превосходных лошадок! Планируете пустить ее на племя?

— Это идея, хотя мне она кажется не очень справедливой!

Ева нежно тыкалась мордой в плечо Эбби.