Дилан наблюдал за ней из окна. Она пела. Конечно, он не слышал ее, но по ее движениям это понял. Он следил, как методично она вычищала копыта, чистила щеткой и скребницей гладкие бока лошадей. В ней появилась какая-то легкость, которой раньше он не замечал. Может быть, потому, что раньше ее мучило одиночество?
Она бросила перчатки на стойку и голыми руками терла бок одного из меринов. Такими бы ручками чай разливать, подумал Дилан. И все же эти руки ловко проходились по лошадиной шкуре. Интересно, подумал Дилан, а как бы он почувствовал себя, если бы по его коже пробежались эти руки, пробуждая чувства, возбуждая желания, исследуя? И были бы у нее такие же мечтательные глаза, как сейчас? Конечно, он находился слишком далеко от нее, чтобы видеть эти глаза, но почему-то был убежден в своей правоте.
Однако если в нем есть хоть капля ума, он сумеет избежать подобных экспериментов.
От работы она разрумянилась, движение разогрело ее мускулы. Если бы она занималась с ним любовью, она тоже не была бы бледна! Волнение и страсть сделали бы ее проворной. Он представил себе скольжение ее кожи по его, представил аромат ее плоти, всегда скрытый под слоем толстой зимней одежды. Ему хотелось сорвать с нее эту одежду, чтобы она стояла перед ним, ожидая его, сгорая от желания. От этих мыслей его пульс застучал сильнее.
В своей жизни он не раз хотел женщин. Иногда его желание было сильнее, иногда оно пропадало. Ему было свойственно быстро воспламеняться страстью, но так же быстро остывать. Он хорошо знал это. Сейчас он увлекся ею и поэтому стоял у окна и наблюдал за ней, испытывая острое чувство желания, но это не означало, что завтра будет то же! Желание не было нормой его жизни — ни желание денег, ни власти, ни уж, конечно, женщины!
Но он продолжал наблюдать за ней, отложив работу с компьютером.
Он следил, как она вела лошадей в конюшню, иногда по две, иногда три сразу. Он ждал, когда она вышла обратно, но даже не обратил внимания, сколько времени она провела там. Вдруг резко, вероятно импульсивно, она вскочила на спину мерина, которого назвали Джаддом, и поскакала на нем из загона по узкой каменистой тропинке, ведущей в сторону гор.
Дилан был готов открыть окно и закричать ей, чтобы она не была идиоткой. Хотя ему очень хотелось посмотреть, как она скачет на лошади. Солнце осветило ее лицо, и на нем он заметил полный восторг.
Они скакали вниз по тропинке уже минут десять — пятнадцать. Дилан был настолько загипнотизирован этим зрелищем, что не подумал взглянуть на часы. Ее волосы растрепались и падали ей на лицо, но она и не подумала убрать их. Нагибаясь к шее мерина, она смеялась! Она нюхала его, поглаживала, шептала какие-то ласковые слова. Интересно бы послушать, что она ему шепчет, пронеслось у него в голове.
Худо дело! Когда человек начинает ревновать к лошади, он теряет власть над собой!
Дилан прекрасно понимал это, но продолжал подпирать окно, то ли пытаясь овладеть собой, то ли по необходимости. Вот она снова исчезла в конюшне, а он приказал себе приняться за работу, но никак не мог решиться отойти от окна.
Эбби вышла в загон с жеребцом, повод которого крепко держала почти под его подбородком. Тот нетерпеливо пританцовывал, норовя вырваться на свободу. Она надежно привязала его к рельсу и начала чистить.
Животное было очень красиво, с высоко вздернутой головой и высокомерным взглядом огромных глаз, которые Дилан видел даже из окна. И он был своенравен. Когда Эбби взяла его за ногу, чтобы вычистить копыто, он дважды попытался вырвать ее, почти не подчиняясь хозяйке, но вскоре успокоился и позволил Эбби доделать работу, но все же в конце хорошо пихнул ее. Эбби, увернувшись от его пинка, спокойно взяла его за вторую ногу, сделав жеребцу мягкий выговор за недостойное поведение тем же тоном, каким она выговаривала своим мальчикам.
— Черт побери, что же ты за женщина? — Дилан протянул руку к стакану, словно тот мог дать ему ответ. — Если ты порядочная женщина, то почему лжешь? Если же играешь в моралистку, знающую себе цену, то как ты можешь лгать?
И все же она лгала! И если бы он не уличал ее, продолжала бы лгать! Сегодня, пообещал он себе, наблюдая, как она чистила гладкую, темную шкуру жеребца. Сегодня, Эбби!
Он вернулся к компьютеру и приказал себе забыть о ней.
Уже после одиннадцати он услышал, как Эбби вернулась в дом. Дилан просматривал записи о начале профессиональной деятельности Рокуэлла, анализировал сведения о его семье. Он написал о встрече Эбби с Рокуэллом, используя ее версию, ее взгляд на это событие, ее рассказы о своей семье. Людей заинтересуют и ее сестры — звезда Голливуда и знаменитая бродвейская актриса. Он не забыл описать и атмосферу театра.
Она услышала, как он подошел, но продолжала мыть яйца.
— Доброе утро. — Она не взглянула на него, продолжая работать. — Кофе готов.
— Спасибо.
Когда он подошел к плите, она подняла взгляд. Он не побрился. Это всегда ее волновало… вероятно, она представляла, как это грубое, не слишком цивилизованное лицо касается ее лица.
— Мистер Петри вернулся. Думаю, он мог бы отдохнуть еще денек-другой, но он соскучился по лошадям.
— Вы там все закончили?
— Пока да. Но кобылкам необходимо постоянное наблюдение.
— Прекрасно. — Он взял кофе с барной стойки, закурил и включил диктофон. — Когда вы с Рокуэллом решили развестись?
Эбби уронила яйцо. С тупым удивлением посмотрев на него, она начала подтирать пол.
— Мне повторить вопрос?
— Нет. — Голос ее звучал приглушенно, но постепенно стал сильнее. — Нет, но мне бы хотелось знать, кто вам сказал такую глупость?
— Лори Бруэр.
— Понятно.
Эбби убрала остатки яйца и повернулась вымыть руки.
— Она спала с вашим мужем.
— Знаю. — Эбби тщательно вытерла руки. Они не дрожали.
— Лори не была первой.
— И это мне известно.
Она подошла к плите и налила кофе.
— У вас что, лед вместо крови, леди? — Когда она повернулась и спокойно посмотрела на него, это его еще больше взбесило. — Ваш муж спал с другой женщиной, через которую прошел легион. Он сделал карьеру на том, что обманывал вас. Лори Бруэр была лишь последней в длинном списке.
Он что, думает, что сейчас причинит ей резкую боль, рассказывая о предательстве мужа? — спрашивала себя она. Это она когда-то пережила, но все уже давно перегорело. Сейчас гнев, который она видела в глазах Дилана, внушал ей лишь смутное любопытство.
— Если мы оба это знаем, то о чем говорить?
— Он собирался выбросить вас на свалку ради нее?
Она сделала глоток кофе. Это успокоило ее нервы. Она расскажет ему правду в той степени, в которой это возможно.
— Чак никогда не просил развода. — Она сделала еще глоток, и тепло от горячей крепкой жидкости разлилось по ее телу. — Хотя Лори Бруэр он говорил, что просил.
Это было правдой. Внутреннее чутье подсказывало ему, что на этот раз она говорит абсолютно искренне. Только он еще больше запутался.
— Она неглупая женщина. Вбила себе в голову, что они с Рокуэллом поженятся еще до конца года.
— Я не могу комментировать ее мысли.
— А что вы можете комментировать? — Ярость распирала его, и он решился дать ей волю. Может быть, ярость, в конце концов, поможет ему пробить ее заградительный щит. — Ответьте мне вот что: каково это — знать, что муж вам неверен?
Она знала, что он когда-нибудь задаст ей этот вопрос, и была к этому готова. Но сейчас ответ почему-то не приходил ей в голову.
— Мы с Чаком… понимали друг друга. — Как глупо это звучало, как по-дурацки искушенно. — Я… я знала, что он из месяца в месяц находится под довольно сильным давлением, и это…
— …позволяет ему расслабляться тем способом, который он предпочтет.
Она не была так спокойна, как ей бы хотелось, но еще владела собой.
— Я не говорю о позволении или даже об оправдании, Дилан. Но это причина.
— Вы считаете, что постоянная разлука с вами, быстрая езда и стремление победить — причина для развлечений с женщинами, попоек, наркотиков?
— Наркотиков? — Она смертельно побледнела. Если потрясение в ее глазах неискренне, то она достойна быть звездой Голливуда. — Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Я говорю о кокаине. Очищенном. — Ах, этот четкий, жесткий голос репортера! Он старался не испытывать к себе ненависти из-за него.
— Нет. — В ее голосе внезапно прозвучало отчаяние. Он увидел, как побелели костяшки ее пальцев, когда она схватилась за стойку. — Нет, я в это не верю!
— Эбби, мне это известно из различных источников. — Его голос стал мягче. Она испытывала внутреннюю боль. Может быть, раньше она и лгала ему, но боль ее искренняя. — Вы не знали.
— Вы не должны об этом писать. Не можете. Дети. — Она поднесла руки к глазам. — О господи, что я наделала?
Он взял ее за руку. Она не услышала, как он встал.
— Сядьте. — Когда она закачала головой, он подтолкнул ее к табурету. — Сядьте, Эбби.
— Вы не можете об этом писать, — срывающимся голосом повторила она. — Вы не можете быть уверенным, что это правда. Если вы посмеете упомянуть об этом в книге, я разорву договор. Я буду вынуждена возбудить против вас дело.
— Сейчас вам надо сделать только одно — успокоиться.
— Успокоиться? — Она переплела руки, пока пальцы не заболели. Только решимость заставляла ее смотреть ему в лицо, а в глазах читалось отчаяние. — Вы только что сказали мне, что Чак был… — Она сглотнула и взяла себя в руки. — Выключите это, — спокойно произнесла она, указав на диктофон. — Сейчас наш разговор не записывается, вы меня понимаете? — Глаза ее снова были сухими, а голос звучал ровно.
Он вдруг вспомнил, как она поднимала по лестнице его чемодан. Она сильнее, чем кажется на вид.
"Удивительная женщина" отзывы
Отзывы читателей о книге "Удивительная женщина". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Удивительная женщина" друзьям в соцсетях.