Но тем более будет неправильно брать его деньги. Он итак делает для меня многое. Я не могу брать еще больше.

Я прохожу мимо Деклана. Услышав звук его шагов позади меня, я оборачиваюсь.

— Ты идешь со мной?

Он хмурится.

— Да. Почему бы нет?

Серьезно?

— Потому что ты не одобряешь это.

Мускулы на его челюсти дергаются, когда он стискивает зубы и проходит мимо.

— Это значит, что я чертовски уверен в том, что ты не знаешь, что делаешь.

Мои губы подрагивают, пока я борюсь с улыбкой, и следую за ним за дверь.

Вот он, тот властный мудак, по которому я скучаю.

Вечером в спортзале более людно, чем в дневное время. Я оглядываюсь, чувствуя себя некомфортно из-за такого большого количества свидетелей. Деклан, кажется, чувствует мое беспокойство и говорит:

— Привыкай к этому, Котенок. Ты видела, сколько людей приходят на такие матчи.

Маркус ждет нас у ринга. Он приветствует меня простым кивком.

— Сегодня вечером мы собираемся поработать над основами, после начнем вводить тебя в тренировочный режим. Сколько ты весишь? — спрашивает он, морщась, наклоняя голову и разглядывая меня. — Фунтов сто двадцать?

Я приоткрываю рот и накрываю руками свой живот, затем смотрю на Деклана. Он выглядит обозленным, но тут нет ничего нового. Он ходит с таким выражением со вчерашнего дня.

— Что-то вроде этого, — бормочу я, поворачиваясь к Маркусу.

— Тебе необходимо набрать пятнадцать фунтов мышечной массы за следующие девять недель. Это означает астрономическое увеличение потребления калорий и тренировки каждый день, — говорит он, активно жестикулируя, чтобы подчеркнуть каждое слово. — Это будет ад. Ты возненавидишь меня и захочешь уйти.

Я киваю в понимании.

— Я не уйду.

Он поднимает бровь, будто не верит мне, но ничего не комментирует.

Вместо этого он произносит:

— Давай поработаем над этим, — и ныряет между канатами, выходя на ринг.

Деклан берет металлический раскладной стул и садится около ринга, пока я поднимаю канаты и присоединяюсь к Маркусу.

И когда мы уже в центре круга, он смотрит вниз на мои руки и говорит:

— Сделай удар.

Ничего себе, Маркус не шутил, говоря, что мы начнем с основ. Я сжимаю правую руку и замахиваюсь.

Его губы изогнулись в улыбке, а брови приподнялись, словно он впечатлен.

— Хорошо. Всегда держи свой большой палец снаружи кулака, а не внутри. Ты можешь сломать его, если спрячешь под пальцами, поняла?

Я киваю, удивляясь, какой дурак будет так бить, но не говорю ни слова.

Он берет мой кулак в свои руки и пробегает пальцами снизу костяшек, по поверхности моих собранных пальцев.

— Главная причина, почему люди испытываю боль, ударив кого-то, это то, что они бьют этим местом вместо этого, — объясняет Маркус, пробегая своими пальцами над жесткими холмиками костяшек моих пальцев. — Всегда делай удар своими костяшками, особенно первыми двумя. Если ты будешь бить суставами безымянного пальца и мизинца, то есть большая вероятность, что сломаешь руку.

Первые два сустава хорошо, последние два — плохо. Понятно.

— Хорошо, теперь прими боевую готовность и покажи мне свою стойку.

Я развожу ноги на ширине плеч и слегка поворачиваюсь так, чтобы стать к нему под углом. Вы не захотите столкнуться с противником передней частью. Так вы слишком открыты и уязвимы.

Моя правая нога сзади, а левая — ведущая. Держа подбородок опущенным, я поднимаю руки. Левый кулак располагаю напротив моего лица, как раз под моей щекой. Правый — точно под подбородком. Мои слегка согнуты, а локти прижаты к бокам.

Маркус посвистывает, тихо и протяжно, затем смотрит на Деклана.

— Ты видишь это? Твоя девушка крутая.

Впервые за все время, как я его встретила, Маркус улыбается мне.

— Молодчина, — произносит он с сияющим лицом. Для такого серьезного человека, у него красивая улыбка — прямые, блестящие зубы и сверкающие глаза.

Хочу узнать, почему он не делает это чаще.

Он встает в боевую стойку.

— Много раз ты могла видеть, как люди отводят свои кулаки назад, чтобы нанести удары, — говорит он, отодвигая свой локоть далеко назад, чтобы показать мне. — Не делай этого. Так ты будешь открыта и позволишь противнику знать, каким будет твой следующий шаг. Твои движения должны быть четкими. Начни прямо от лица — он трясет кулаком рядом с подбородком — и протягивай перед собой, поворачивая свое тело одновременно с движением.

Он совершает медленный удар в мою сторону, чтобы показать прием полностью, а я наблюдаю, как его туловище поворачивается в одно время с выпадом правой руки, и точка опоры смещается на правую ногу.

— Хорошо, теперь пробуй сама.

Я следую его указаниям, поворачивая тело с ударом.

— Быстрее.

Становясь в исходное положение, я снова размахиваюсь на полной скорости, разворачивая тело в движении.

— Хорошо.

Он идет в угол ринга и берет с мата пару надутых круглых перчаток. Скользя в них руками, он возвращается ко мне.

— Сейчас ударь меня, — говорит он, поднимая перчатки.

Я поправляю стойку, выдыхаю и делаю выпад, сталкиваясь с перчаткой. Маркус вопит, снимает перчатки и машет своей рукой, словно я причинила ему реальную боль. Он шутит, но мое эго повышается, и мне это по душе.

Снимая вторую перчатку и отбрасывая их в сторону, он возвращается и становится передо мной.

— Твоя цель в бою — это закончить его как можно быстрее, но, несмотря на то, о чем ты могла подумать, тебе не следует целиться в голову изначально. Во-первых, головы прочные и сделаны из кости. Будет чертовски больно, если ударишь неправильно. Во-вторых, противники будут ожидать этого. Таким образом, в первую очередь, тебе нужно целиться в тело: горло, шею, ребра, живот, почки, печень — все, что открыто. Удары в туловище более эффективны, чтобы оглушить противника и более безопасны для твоих рук. После того, как тебе удастся отвлечь оппонента, используй это, и другим выпадом бей по лицу, по животу или что там у тебя будет. Не останавливайся наносить удары, пока противник не сдастся или окажется в нокауте.

Маркус кажется довольным, смотря на мой кивок, и говорит:

— Завтра мы пройдем способы блокировки и начнем спарринг. Прямо сейчас я хочу, чтобы ты начала с силовую тренировку.

Подавив стон, я киваю. Сегодняшний вечер обещает быть дооооолгим.


Деклан


Я ненавижу признавать, что Саванна на самом деле сегодня хорошо смотрелась. Маркус прав, она крутая.

Это должно заставить меня чувствовать себя лучше и дать мне какое-то чувство уверенности, что ей не причинят слишком много боли, но нет. Все тренировки и подготовка в мире не дадут мне покоя.

Мы едим в тишине. Мне кажется, мы сказали друг другу от силы слов двадцать за последние сорок восемь часов. Знаю, что сейчас не было неловкости, если бы я не злился. Как бы то ни было, я едва могу взглянуть на нее.

После того, как я доел и поставил грязную посуду в раковину, я направился в ванную принять душ. Я устал и напряжен. Горячая вода, следом за ней погружение в постель и сон в течение восьми часов звучат сейчас чертовски восхитительно.

Я встаю под горячий поток воды и тянусь за шампунем, вздыхая, когда вижу полку для принадлежностей душевой. Моя раковина не единственная вещь, оккупированная Саванной. Здесь ярко розовая бутылочка с клубничным шампунем, гель для душа, сиреневая мочалка, элегантная розовая бритва, и баночка душистого манго «сахарный скраб», и что бы еще там не существовало – вся чертовщина здесь есть. Мой шампунь и гель для душа отодвинуты в сторону, поставлены рядом в задний ряд на верхней полке.

Прекрасная аналогия для наших отношений.

Я почти закончил принимать душ, как дверь в ванную комнату открылась. Душевая занавеска запотела от пара, но я могу разглядеть расплывчатую фигуру Саванны, которая входит внутрь и закрывает дверь.

Что она здесь делает? Она никогда так не поступала.

Хмуря брови, я смываю мыло с груди, после отодвигаю занавеску в сторону, чтобы взглянуть. Она распускает свои волосы, когда я встречаюсь с ней глазами. Она на секунду останавливается, затем позволяет волосам упасть и начинает спускать вниз с бедер свои тренировочные брюки.

Моя челюсть падает, в это же время ее брюки делают тоже самое.

До того, как я смог сформулировать связные мысли или слова, она снимает футболку, которая присоединяется к быстрорастущей куче на полу. Следующими идут ее трусики и лифчик, и когда она тянет занавеску в сторону и ступает в душевую, все, о чем я могу думать — это: «Да. Они розовые».

Я не двигаюсь, пока вода не начинает бить по моей спине, и наконец, озвучиваю первый вопрос, который я должен был спросить, когда она начала снимать свою одежду.

— Какого черта ты делаешь?

Господи, почему мой голос звучит так низко и хрипло? Можно подумать, что я подвергаюсь пыткам, а не принимаю душ с красивой девушкой.

Саванна кусает свою нижнюю губу и облизывает ее. Ее глаза блестят, когда она останавливает их на моей груди, и я понимаю, что был слишком занят прекрасным видом на ее обнаженное тело, чтобы понять это раньше. Она нервничает.

Она протягивает руку и слегка касается моей. Маленькое касание посылает покалывание через мою руку, смягчая гнев, который накапливался во мне в течение последних дней. Не поймите меня неправильно, я все еще злюсь. Просто теперь это не единственная вещь, которую я чувствую.

Мои пальцы скользят по ее бедрам, а глаза исследуют каждый мягкий изгиб и впадины от небольшого холмика ее грудей и узкой талии до нежных округлостей ее бедер и холмика между ножками. Она безупречна.