Он может выгнать и уволить в мгновение ока, и у меня не будет иного выбора, как смириться с этим.

Конечно же, он может сделать это прямо сейчас, если я не буду с ним...

Дерьмо.

Он хмурится и сжимает челюсть, играя желваками под кожей, покрытой синяками.

— Ты действительно думаешь, что я поступлю так с тобой?

Я моргаю и отворачиваюсь.

— Нет ничего, что может тебе помешать.

Он – тот, у кого вся власть, а я отдана на милость его прихотям. Это холодная, жестокая правда, и нет возможности избежать ее, если я не уволюсь и не съеду отсюда, и тогда… Что ж, тогда все вернется на круги своя. Без работы и со спальным местом на заднем сиденье автомобиля.

— Ничего, кроме общих представлений о гребаной порядочности.

Я поднимаю глаза вверх на резкий тон Деклана и вижу, что он пристально смотрит на меня.

— Я бы не поступил так с тобой, Саванна. Даю тебе слово, что все, что происходит между нами или не происходит, останется в стороне от наших профессиональных отношений.

У меня нет большого опыта с людьми, которые придерживаются общечеловеческих принципов, но я смотрю на Деклана, изучая его серьезное лицо, и думаю, возможно, я, наконец-то, начинаю узнавать его самого.


Деклан


На лице Саванны кривая улыбка.

— Могу я получить расписку в письменном виде?

Прикусывая зубами нижнюю губу, я расплываюсь в широкой улыбке.

— Думаю, это можно организовать.

Ее взгляд на мгновение задерживается на мне прежде, чем она открывает холодильник.

— Что ты хочешь на ужин?

Я делаю два шага к рефрижератору и кладу ладонь на холодную нержавеющую сталь, закрывая его.

— Вообще-то, я думал, что мы могли бы заказать еду. Это не похоже на свидание, если ты будешь готовить для меня. Я имею в виду, что парни платят за ужин, правильно?

Поскольку я фактически никогда не был на свидании, у меня ни одной долбаной подсказки. Но так кажется вполне логично.

Она широко распахивает глаза, когда начинает чуть ли не шипеть:

— Ты хочешь пригласить меня на свидание сейчас?

— Конечно, почему бы нет?

— Да я еще даже душ не приняла…

— Иди. Прими душ.

Меня меньше всего волнует, помылась она или нет. Саванна могла бы изваляться в грязи, и я бы по-прежнему тянулся к ней, как толстый мальчик к торту. Я не позволю чему-то незначительному, как посещение ванной, помешать нам.

— Я что-нибудь закажу нам. Как насчет китайской еды?

Она закусывает губу, и, кажется, проходит вечность прежде, чем она кивает.

— Мне, пожалуйста, курицу в кисло-сладком соусе.

Я смотрю на нее, когда она идет по коридору в сторону ванной комнаты и снимает резинку с волос, встряхивая свои длинные волнистые локоны. Этот акт сам по себе такой невинный, но в паре с суперкороткими шортиками на ней — все, что я вижу, это совершенная, сливочная кожа и золотисто-коричневые волосы, в которых я хочу заблудиться. Никогда за всю жизнь мне не хотелось кого-то так сильно, и я знаю, что, когда это, наконец-то, случится, то будет похоже на взрыв.

Разве это вообще может быть не восхитительным?

Тридцать минут спустя я захлопываю входную дверь и замираю с гигантским коричневым бумажным пакетом в руках, когда вижу Саванну, стоящую в конце коридора. Ее влажные волосы затянуты в конский хвост и свисают через плечо. Она теребит кончики, выглядя… напряженной.

— Я не знала, что надеть, — говорит она, смотря вниз на свою черно-белую бейсбольную футболку и эти хлопковые шорты для сна, которые мне так нравятся.

Я не могу оторвать свои глаза от полоски кожи, выглядывающей между слегка укороченной футболкой и заниженными шортами. Опасная комбинация.

Чувствуя, как кровь покидает мой мозг и движется на юг, я прочищаю горло и оглядываюсь на нее.

— Отлично выглядишь.

Я подхожу к столу в кухонном уголке прежде, чем сделаю что-то, что сможет смутить меня как какого-нибудь пухляка, которого дергают за щечки.

Саванна встает рядом со мной, помогая вытащить контейнеры из пакета. Её свежий, оставшийся после душа аромат — все, что я замечаю, и мне приходится сдерживаться, чтобы не схватить девушку в охапку, перекинуть через плечо и унести к себе комнату, как пещерный человек. Этот фруктово-клубничный запах сеет хаос в моем мозгу.

Я качаю головой, удивляясь своим темным мыслям, а ведь я даже не видел ее голой.

— Все в порядке?

Я поднимаю глаза на Саванну, вижу ее хмурый взгляд и сообщаю:

— Я еще не знаю, Котенок. Но мы вернемся к этому позже.

На ее лице отражается непонимание, я отодвигаю свой стул и сажусь.

— Ты меня так запутала, что я уже не понимаю по какому пути двигаться вперед.

Она улыбается и садится напротив меня, открывая свою коробку с едой и хватая набор пластиковой посуды с середины стола.

— Так поэтому ты устроил свидание? Потому что ты не ясно мыслишь?

Я пожимаю плечами и беру оставшуюся вилку с центра стола.

— Я еще не осознал, что делаю, и понятия не имею, чем все обернется. Это может стать или самой лучшей вещью, что когда–либо случалась со мной, или самой большой ошибкой в жизни.

Откидываясь на спинку стула, она усмехается и подносит кусочек курицы ко рту. Когда она жует, она язвительно улыбается.

— Ну и дела. Спасибо.

Ее плечи поднимаются в ленивом жесте.

— Но это правда. Я не представляю, что получится. Все, что я знаю, что буду жалеть всю оставшуюся жизнь, если не выясню.

Она качает головой, глядя на меня в страхе.

— Ухты. — Отодвигаясь от спинки стула, она опирается руками на стол, как будто собираясь поделиться со мной секретом. — Ты всегда так хорош в проникновении в женские трусики или только в мои?

Я печально улыбаюсь, наблюдая, как светится ее лицо, когда она смеется.

— Твои все еще на тебе, так что я не особенно хорош в этом.

Она сверкает своими совершенными белыми зубками, когда прикусывает свою нижнюю губу, и ее рот кривится в злой усмешке.

— Кто сказал, что они на мне?

Я чуть не падаю со стула, в то время как издаю стон и опускаю голову.

— Ты убиваешь меня, Малышка.

— Ладно, ладно, я прекращаю.

Она поднимает руки в знак капитуляции и после берет спринг-ролл (Прим.: спринг-ролл — рулетики с разнообразными начинками).

В этом то и проблема. Я не хочу, чтобы она останавливалась. Я хочу, чтобы она продолжала.

— Так какая твоя история, Деклан Витмор?

Когда я в удивлении поднимаю брови, она говорит:

— Ты выслушал мою. Настало время узнать твою.

Она права. Око за око — это справедливо.

Вздыхая, я отрываю пластиковую упаковку от вилки.

— Мой старик — алкоголик. Он оставил нас, когда мне было двенадцать, спустя два года моя мама погибла в автомобильной аварии. После этого с Блейком воспитывали наши дедушка с бабушкой.

Саванна откусывает кусок рулета и хмурится на меня.

— Это все?

— В основном.

Она прикрывает свои губы тыльной стороной руки, спрашивая с набитым ртом:

— В основном?

Проглатывая, она кладет рулет вниз, и, выглядя рассерженной, скрещивает свои руки.

— Теперь я чувствую себя обманутой. Я поделилась подробными деталями моей жизни. Как минимум, ты мог бы сделать то же самое.

— Ты только рассказала мне ужасные вещи, и подумала, что это сможет меня напугать.

Ее губы расплываются в жестокой улыбке.

— Я не поведала тебе самые ужасные вещи, даже близко.

Я сужаю глаза, когда смотрю на нее. Лучше бы она солгала, потому что то, что она открыла мне, было чертовски отвратительно. Могло ли быть хуже того, чем она уже поделилась? Эта мысль никак не укладывается у меня в голове, и я сжимаю челюсть, когда указываю на нее.

— Даже не думай, Котенок, что я собираюсь оставить твои слова без комментариев. Мы вернемся к этому позже.

Саванна не кажется довольной. Медленно выдыхая, я убираю вилку вниз и локтями опираюсь о стол.

— Мой отец – мерзкий кусок дерьма, и после смерти мамы, я как бы… потерял его. Она была единственным родителем, которого я любил, единственным настоящим родителем, который у меня был, и когда она умерла, то светлое, что было в моей жизни, погибло вместе с ней, и осталась только одна большая черная пустота.

Я начал заглушать ее, попадая в драки, получая проблемы с законом… Девочки, выпивка, наркотики, проститутки — чтобы ты ни назвала, я имел с этим дело. Блейк пошел по такому же пути. Единственное, что остановило меня от полного схождения с рельсов, был мой дед. Он был боксером в шестидесятых.

В третьем поколении ирландский американец, католик и самый жесткий сукин сын, какого я встречал. Он научил меня направлять всю мою ярость и ненависть в бой на ринге, вместо схваток на улице, — я пожимаю плечами и констатирую, — он спас мне жизнь.

— Он вовлек тебя в подпольные бои?

— Нет, за это можно поблагодарить Блейка. Он пришел ко мне с проблемой, как обычно. Сказал, что задолжал одному парню денег, которых у него не было, но знал один путь, как заработать очень быстро много бабла. Эти путем оказалась «Темница». Блейк думал, что я мог разобраться с любым придурком, которого мне подбросят. Твердил, чтобы я не сомневался в этом. Единственной проблемой тогда было то, что я был неизвестным хулиганистым подростком с улицы, и, если мы хотели заработать деньги с помощью боя, нам нужно было, чтобы ставили на мою победу. В этом случае, конечно же, необходимо было выигрывать. Единственной ценной вещью, которой я обладал, был мой автомобиль, так что я поставил его на кон. — Я качаю головой, улыбаясь воспоминаниям. — Я был так зол. Я обожаю свою машину, но и Блейка я тоже люблю, и мне не хотелось видеть его коленные чашечки разбитыми, так что…