Керриган.

Я собираюсь убить этого сукина сына.

Он знает, что не сможет победить меня на ринге, поэтому, как слабак, дожидался вечера накануне боя, чтобы выкинуть что-то подобное? Джимми не потерпит такого беспредела.

Тихое дыхание справа заставляет меня повернуть голову, и я вижу Саванну, спящую рядом со мной. Она всю ночь провела здесь?

Подумать только, у Снежной Королевы есть слабые места, в конце концов.

Я протягиваю к ней ладонь и глажу по волосам. Мое тело чертовски страдает от движений, острая боль пронзает мою руку и бок, но это меня не беспокоит. Это один из немногих моментов, когда я могу коснуться ее, не столкнувшись с сопротивлением. И я должен этим воспользоваться.

Саванна шевелится и открывает глаза.

— Деклан?

Она проснулась почти мгновенно. Волосы девушки разбросаны по подушке, и я касаюсь ее золотисто-коричневых прядей.

— Эй, Котенок.

Один вид Саванны заставляет меня улыбаться.

— Смотрите-ка, кто проснулся. — Блейк неожиданно появляется в дверях, и я сразу убираю свою руку. Он вопросительно поднимает бровь. И я возвращаю ему свирепый взгляд в ответ на его любопытство.

Саванна смотрит то на меня, то на брата и поднимается с кровати.

— Я, э-э, приготовлю что-нибудь на завтрак, — говорит она, проскальзывая мимо Блейка.

— У тебя прекрасная девушка, — констатирует он, подходя ближе и садясь на край кровати.

— Она не моя девушка, она мой работник.

Блейк приподнимает бровь.

— Ты всех своих сотрудников зовешь «Котенок» и позволяешь им принимать душ у себя дома? — строя гримасу, он ухмыляется. — Я так не думаю.

Он оглядывается через плечо на приоткрытую дверь и произносит тихим голосом:

— Она хороша в постели? У нее такие задорные маленькие…

— Не заставляй вставать и надирать тебе задницу, ты знаешь меня.

Я все еще в бешенстве от того, что он видел Саванну голой, и, когда он описывает ее груди, то словно бьет мне по яйцам.

Ошеломленный, он останавливается на середине жеста, в попытке изобразить сиськи на своем теле.

— С каких это пор ты не рассказываешь о личной жизни?

Я закатываю глаза и опускаю голову на подушку. Я перестал обсуждать с Блейком мою сексуальную жизнь с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать. Он из тех, кто не может трахнуть девицу, не поведав всему миру об этом.

— Нечего рассказывать. Клянусь Богом, я не видел ее голой.

Хотя технически я был внутри нее…

Легкая улыбка появляется на лице Блейка.

— Но ты пытаешься заполучить ее, верно?

И, встретив мой сердитый взгляд, его улыбка исчезает.

— Деклан, скажи мне, ты же пытаешься.

Вздыхая, я смотрю в потолок.

— Я ее босс, Блейк.

Мне следует, по крайней мере, постараться, чтобы не перейти границу. Ну хорошо, мне следует усердно постараться, чтобы не пересечь черту.

Хотя давайте будем честными — от этого дерзкого маленького ротика мой член становится тверже, чем от любых других женских тел, что я имел. И когда это он обнаружил, что она тоже чертовски горяча?

А у меня нет ни малейшего шанса. Черт возьми, она нравится мне. Она реально нравится мне.

— И что? Я лишь говорю тебе, Деклан, что смотреть на нее было, как…

— Чувак, не сыпь мне соль на рану.

Нет необходимости слушать, как прекрасно ее тело. Из того, что я видел, могу сказать — оно феноменально. Поверьте, я знаю, о чем говорю.

Мне кажется, что я готов разорваться, когда пытаюсь сесть. Нужно что-то сделать с повязкой, обернутой вокруг моих ребер. Блейк помогает мне подложить подушку за спину, и его лицо становится мрачным.

— Ты знаешь, кто это сделал с тобой?

— У меня есть очень хорошее предположение.

Он исследует мои травмы и произносит:

— Что ж, кто бы ни пытался избить тебя, он не выполнил свою работу. Помимо твоих, возможно, сломанных ребер здесь только синяки, в основном.

Я киваю в тишине. Так необычно неловко молчать при беседе с Блейком. Если лет десять назад вы бы сказали мне, что наши отношения зайдут в тупик, я назвал бы вас лжецами. Брат прочищает горло, и я могу сказать, что ему также некомфортно, как и мне.

— Я рад, что она позвонила мне прошлой ночью.

У меня не хватает смелости признаться ему, что не он был моим изначальным выбором. Маркус стал первым, кто пришел мне в голову, но мне как-то удалось вспомнить, что у него на ночь остался ребенок.

Блейк потирает подбородок и говорит:

— Она пыталась заставить меня отвезти тебя в больницу. Я сказал ей, что нельзя туда ехать, и тогда Саванна спросила меня, почему…

Он не смотрит на меня, и это плохой знак.

— Что ты рассказал ей?

— Ничего, но сейчас она о чем-то догадывается, так что… предупреждаю.

Саванна выбрала именно этот момент, чтобы вернуться, держа в руках две большие тарелки с едой. Ее глаза блуждают между мной и Блейком, и, очевидно, что она подозревает, что мы говорили о ней. Я только надеюсь, что не слышала, о чем именно.

— Я не помешала? — спрашивает девушка, все еще глядя на нас с осторожностью.

Блейк встает.

— Нет, я уже ухожу.

Саванна хмурится, когда приближается и передает мне тарелку.

— Ты уверен? Еды хватит на всех.

— Да, все нормально. Но все равно спасибо.

Блейк салютует нам, когда покидает комнату, и несколько секунд спустя входная дверь открывается, а потом закрывается.

Французский тост пахнет удивительно и заставляет меня осознать, насколько я голоден. Я хватаю хлеб, запихивая практически весь в рот, когда замечаю, что Саванна странно на меня смотрит.

— Что?

Садясь на место Блейка на кровати, она качает головой.

— Ничего. Я… я рада, что ты в порядке. — Она настойчиво избегает моего взгляда, когда бесцельно тыкает вилкой еду на тарелке. — Была бы полная задница, если бы было не так.

— Эй, успокойся, Котенок. Не надо так эмоционально.

Она смотрит на меня сквозь длинные ресницы, и ее рот кривится в вынужденной улыбке.

— Я никогда до этого ни о ком не заботилась, кроме себя. Я не очень хороша в этом.

— Но ты беспокоишься обо мне.

Хмурясь, она бормочет:

— Я была ужасно напугана.

Вам приходится заботиться о ком-то, потому что вы волнуетесь о них, но это не должно доставлять хлопот. Саванну, кажется, легко спугнуть, и последнее, что мне хочется делать, это устрашить ее.

Я кладу свою тарелку на прикроватный столик.

— Знаешь, прямо сейчас объятия не помешают.

Саванна кладет вилку на тарелку, наклоняется ко мне, обхватывает свободной рукой мою шею, и тогда я говорю:

— Ты серьезно собираешься сейчас обнять меня одной рукой? — Она застывает. — Да?

Опа. Так многому нужно научить эту девочку.

— Э-э…

Я беру ее тарелку и ставлю рядом со своей.

— Обеими руками.

— В чем разница?

Уголки моих губ приподнимаются.

— Увидишь.

Она закатывает глаза, но ее лицо светится, когда она обхватывает обеими руками мою шею. Я притягиваю девушку к себе, превозмогая боль, разрывающую мои бока. Наши тела подходят друг другу идеально. Словно она сливается со мной, и нет слова описать это иначе.

Я закапываю свое лицо в ее волосы. Спустя несколько секунд, когда объятие перестает быть простым и начинает выходить за рамки «просто обнимаемся», я отпускаю ее. Она выпрямляется, моргает и опускает глаза на мой рот.

Да… Я думаю о том же, Котенок.

— Видишь? — спрашиваю я, убирая назад волосы девушки. Она кивает, не поднимая глаз. Я клянусь, что ее щеки порозовели. Дотягиваясь до меня, она пальцами слегка касается огромных темных пятен, покрывающих мою грудь.

— Мне они не нравится.

Она сжимает губы и следует рукой вверх, пересекая на пути голубые, желтые и белые узоры, вдохновленные «Звездной ночью» Ван Гога и простирающиеся на моих плечах.

— Единственный цвет на твоей коже должен выглядеть так.

Я издаю смешок и сразу же об этом жалею. Каждый мускул на моем туловище кричит в знак протеста, когда я вздрагиваю и напрягаю бока. Саванна бледнеет, интенсивно глядя на меня.

— Деклан? Ты в порядке?

Моя голова откидывается назад на подушку, и я киваю, но гримаса на моем лице заставляет почувствовать так, будто моя нижняя губа собирается лопнуть. Саванна встает и уходит, но мне слишком больно, чтобы спросить, куда она собралась. Я слышу поток воды, льющийся в ванной комнате, после она возвращается и садится рядом со мной, ставя чашу с водой на прикроватный столик. На моем лбу начинает проступать пот, пока я пытаюсь справиться с болью, и тогда Саванна опускает ткань в чашу и выжимает ее, я понимаю, что она делает.

Я не двигаюсь, когда Котёнок подносит влажную тряпку к моему лбу и протирает его. В ее глазах читается нежность, когда она работает. Я снова вздрагиваю, когда она дотрагивается до больного места на брови.

— Прости, — бормочет она, хмурясь и отодвигаясь назад. — У тебя здесь неприятный порез.

Ах. Вот почему такая острая боль. Убрав материю на колени, она касается моего лица, задержав свои глаза на месте, которое, как я уверен, выглядит отвратно.

— Что случилось прошлой ночью?

Я смотрю на нее, не желая делиться частью моей жизни. Чем меньше она знает, тем лучше.

— Я споткнулся и упал.

Саванна пристально смотрит на меня, приподнимается, собираясь уйти. Я резко вытягиваю свою руку и хватаю ее за запястье, удерживая на кровати.

— Не уходи.

Губы девушки сжимаются в жесткую линию, и она дергается из моей хватки.

— Как ты смеешь шутить по этому поводу. Когда я нашла тебя ночью… — Она качает головой, а на глазах начинают наворачиваться слезы.