;;, Брок был в ярости. Измученная сегодняшним днем, Алекс не сразу нашлась что ответить. Разговор с мужем о том, почему их брак распался, опустошил и расстроил ее, особенно сейчас, когда она сознавала, в какой переплет он попал. Если его посадят в тюрьму, Аннабел будет очень тяжело это пережить.

— Я не потребовала от него этого прямо сейчас, потому что задержка в один или два месяца не имеет никакого значения. Мы никуда не денемся. Надо же иметь к человеку хоть какое-то уважение или хотя бы сострадание. В конце концов, его обвинило в растратах и мошенничестве большое жюри. Он приехал из Европы и сразу попал в эту кучу дерьма. И поскольку у нас за плечами семнадцать лет брака и ребенок, мне кажется, что я могу дать ему несколько недель на то, чтобы решить его собственные проблемы.

— А был ли он к тебе снисходителен в течение всего последнего года? Проявлял ли он сострадание? Неужели ты все забыла?

Брок кричал на нее вопреки своему обыкновению. Алекс подумала, что он ведет себя как ребенок, но ничего не сказала.

— Я очень хорошо все помню. Но я все равно не считаю себя вправе бить его ниже пояса. Между мной и им все кончено, Брок. Когда мы получим свидетельство о смерти, уже не важно. Мой брак с Сэмом мертв, и мы оба это знаем.

— Не будь так уверена, когда имеешь дело с этим сукиным сыном. И если эта девица от него уйдет, он не замедлит приползти к тебе с повинной на коленях. Я же видел, как он сегодня на тебя смотрел.

— Ох, ради Бога, прекрати! Это просто смешно. — Алекс прервала эту начинавшую становиться бессмысленной беседу. Брок вернулся в свой кабинет в полной ярости, и до семи часов, когда они одновременно ушли с работы, Алекс его не видела. Но даже вечером Брок был в отвратительном настроении и весь обед дулся на нее. Алекс пришлось подлизываться к нему достаточно долго, чтобы он наконец сменил гнев на милость.

В пентхаусе на Пятой авеню Дафна вела себя не лучше.

Она хлопала дверьми, била посуду и швыряла вещи на пол, что уже нисколько не удивляло Сэма.

— Как ты смеешь меня в этом обвинять, скотина?! — орала она. — Как ты смеешь говорить, что я тебя «окрутила», как ты выражаешься? Я никогда не стала бы ввязываться в подобные гадости! Что за дешевый трюк — пытаться переложить на мои плечи свои преступления! Не думай, что тебе это удастся. Саймон уже сказал, что он найдет мне юриста, если это понадобится.

Но я в любом случае не собираюсь сидеть тут и ждать, когда меня арестуют. Если эти смешные обвинения посмеют предъявить и мне, я немедленно вернусь в Лондон. Я не хочу смотреть, как ты садишься в тюрьму да еще тянешь меня за собой.

— Я подозреваю, моя дорогая, что с тобой не слишком-то приятно сидеть в тюрьме, если взглянуть на то, что ты тут устроила, — сказал Сэм, глядя на валявшиеся вокруг обломки и осколки. Он чувствовал, что больше не в состоянии с ней бороться. — А что бы ты думала на моем месте? В течение года ты всячески ублажала меня в постели — я не могу сказать, что мне это было неприятно, — а в это же самое время Саймон мошенничал с деньгами моих клиентов. Трудно поверить в то, что ты ничего об этом не знала, хотя я предпочел бы считать тебя невинной овечкой. Кстати говоря, я обнаружил, что моя жена знала о нас с тобой едва ли не с самого начала. Я не могу не снять шляпу перед этой несчастной женщиной. Оставив ее во время химиотерапии, когда она была полумертва и ее целыми днями выворачивало наизнанку, я поступил с ней как последний подлец, а она даже не говорила о том, что знает о нашем романе.

Она повела себя как настоящая леди.

В отличие от мисс Дафны Белроуз, подумал он, но не стал этого говорить.

— Тогда почему же ты к ней не вернешься? — спросила Дафна, сидя нога на ногу на обтянутом черной кожей стуле.

Сэм прекрасно видел, что у нее между ног. Но он чувствовал, что его теперь это не волнует. Чары были разрушены.

— Алекс слишком умна, чтобы принять меня, — тихо сказал он. — Я ее не обвиняю. Мне кажется, что я теперь не имею права даже приближаться к ней.

— Может быть, вы с ней заслуживаете друг друга. Мистер и миссис Совершенство. Мистер Честность. Мистер Святая Невинность, даже не подозревавший о том, что Саймон умножает свои капиталы за счет его фирмы. Неужели ты так наивен, Сэм? Или, выражаясь точнее, так глуп? Не говори мне, что ты ничего не знал. Я ему не помогала, даже если бы я знала о том, что происходит. А вот ты — я уверена — знал обо всем!

— Самое идиотское в этой ситуации то, что я не обращал ни на что внимания. Я был так занят тем, что у тебя под юбкой, что не замечал творившегося вокруг. Ты ослепила меня, моя дорогая. Я вел себя как законченный кретин и вполне заслуживаю того, что сейчас происходит.

— Уже ничего не происходит, Сэм. Все уже произошло.

Ты конченый человек, — с насмешкой, как будто это ее очень забавляло, сказала Дафна.

— Я знаю. Спасибо Саймону.

— Когда все это завершится, ты даже клерком в банк не сможешь устроиться.

— А ты, Дафна? Что ты по этому поводу думаешь?

Ты готова встречать меня горячим обедом, когда я буду приходить с какой-нибудь простой и благородной работы типа продажи чертежных кнопок?

Взгляд Сэма был полон презрения, а голос звучал весьма саркастически. Теперь он понял, какова она.

— Не думаю, — сказала Дафна, снова расставляя ноги и показывая Сэму то, что находилось между ними. Сэм с горечью подумал о том, что ради этого он пожертвовал своим благополучием и едва ли не жизнью. — Представление окончено, мой дорогой. Теперь мне пора тебя покинуть. Но ведь тебе было приятно, не так ли?

— Весьма, — согласился он.

Дафна медленно подошла к нему и просунула руку под рубашку. Ощупав его соски, грудь и упругий живот, она попыталась скользнуть рукой в брюки, но Сэм остановил ее. Между ними был только секс, голый секс и ничего больше. Но цена за удовольствие была слишком велика.

— Ты будешь по мне скучать? — спросила Дафна, еще ближе придвигаясь к нему. Казалось, она пытается что-то доказать ему, снова околдовав его своими чарами, но на этот раз все было тщетно.

— Да, буду, — с сожалением сказал Сэм. — Мне будет грустно без этой иллюзии.

Он сознавал, что обменял реальную жизнь на фантазию, и это было горькое признание. И вместе со всем остальным он потерял и Алекс.

Дафна крепко прижалась губами к его рту и не выпускала его из своих объятий, пока не почувствовала, как он возбуждается. Сэм вложил в ответный поцелуй все остатки своей страсти к своей любовнице. Отстранившись, он посмотрел на нее совершенно убитым взглядом, размышляя над тем, что он никогда не узнает, участвовала ли она в направленном против него заговоре, или же рыльце в пушку было только у Саймона.

Неизвестность мучила его.

— В последний раз, — хрипло сказала Дафна. Будучи не из тех, кто способен влюбиться на всю жизнь, она все же привязалась к нему больше, чем ей бы хотелось. С Сэмом все было по-другому, нежели с ее прежними любовниками. Но все равно все было кончено.

В ответ на ее просьбу Сэм покачал головой и вышел из дома прогуляться в одиночестве. Ему о многом надо было подумать. Когда через два с половиной часа он вернулся, в квартире стояла полная тишина. Дафна ушла. Их дом был так же пуст, как его сердце. Забрав все, что он ей подарил, она не оставила ему ничего, кроме воспоминаний и вопросов. Вечером в новостях сообщили о том, что Саймон Бэрримор обвиняется большим жюри в шестнадцати случаях растрат и мошенничества. Но ведущий не сказал ни слова о Дафне Белроуз, его двоюродной сестре и возможной сообщнице, которая в этот момент уже сидела в самолете, державшем курс на Лондон.

Глава 20

Появление Сэма перед большим жюри было воистину устрашающим. На допрос ушел весь день. И к концу этого дня все обвинения остались в прежнем виде. Сэмюел Ливингстон Паркер должен был предстать перед судом по девяти обвинениям. Обоим его партнерам было предъявлено по тринадцать обвинений, а Саймону Бэрримору — шестнадцать.

Алекс не пошла на слушание дела Сэма. Но после того как Филип Смит вернулся в офис, Алекс позвонила своему мужу.

— Мне очень жаль, Сэм, — тихо сказала она. Она догадывалась, что большое жюри не откажется от своих обвинений, но не представляла себе, как он будет бороться. Процесс был назначен на девятнадцатое ноября, так что у юристов оставалось три месяца, чтобы подготовиться к защите.

Филип Смит уже призвал себе на помощь троих лучших адвокатов фирмы. Ларри и Тома защищала другая контора, а Саймона — фирма, о которой Алекс услышала впервые.

— А что с девушкой? — как бы невзначай спросила Алекс. — Ей не предъявлено вообще никаких обвинений. Как ей удалось выйти сухой из воды?

— По-моему, ей просто повезло.

— Наверное, она очень довольна, — холодно сказала Алекс.

— Не знаю. Она уже улетела в Лондон, быстро поняв, что хорошие времена кончились.

И она была права. Сэм и сам прекрасно понимал, что его ждет даже в случае благополучного исхода. Финансовый успех — дело непостоянное. Уважение и признание уйдут вместе с деньгами и удачными сделками — да еще и после такого скандала. Сэм еще не пробовал это на себе, но был уверен в том, что, если он позвонит в «Ла Гренуй», «Ле Кирк» или «Времена года», его заказ примут только на половину шестого или половину двенадцатого вечера, а столик поставят на кухне. Шампанское льется рекою только тогда, когда льются деньги.

И не пройдет и трех недель, как имя Сэма Паркера будет забыто.

Странно — он всегда убеждал себя в том, что весь этот внешний лоск не имеет для него никакого значения, но теперь он понял, что это не так. Одна мысль о том, что его имя облито грязью, что дело его жизни ушло коту под хвост вместе с его репутацией, заставляла его чувствовать себя конченым человеком. Он внезапно осознал, что ощущала Алекс, когда вместе с грудью потеряла и женственность, и сексуальную привлекательность, и надежды на появление детей. Не говоря уже о нем, который вместо того, чтобы помочь ей, ушел к другой женщине.