Брок, которому она сообщила об этом на следующий день, не поверил своим ушам. Да, Сэму имело смысл оставаться ради Аннабел, но всем остальным от этого оттягивания развязки могло стать только хуже. Больше всех расстроилась Дафна. Когда Сэм сказал ей, что договорился с Алекс не переезжать из квартиры до мая, она надулась, как обиженный ребенок:

— А я так надеялась, что ты совсем переедешь ко мне.

Они прекрасно провели время в Европе, постоянно занимаясь любовью и в промежутках катаясь на лыжах. Потом Сэм повез ее в Париж, где покупал ей все, на что падал ее взгляд, в магазинах «Картье» и «Ван Клиф», «Эрме» и «Диор», «Шанель» и «Живанши» и в маленьких бутиках, куда Дафна вдруг решала направиться. Но больше всего ей хотелось именно Сэма, хотя она и понимала, почему он откладывает переезд в ее квартиру. В любом случае для двоих она была слишком маленькой. И Сэм поговаривал о том, чтобы купить квартиру в мае, после того как курс лечения Алекс закончится.

— Это ненадолго, — заверял он ее. Кроме того, он собирался проводить дома не каждую ночь, то есть вести себя так же, как раньше, и большей частью ночевать у Дафны. Ему очень хотелось познакомить ее с Аннабел, но он боялся, что девочка смутится или расскажет матери. Правда, Дафна, еще при первой встрече признавшаяся ему, что достаточно равнодушна к детям, нисколько не настаивала на этом. Она была достаточно равнодушна ко многому — за исключением секса. Ее чувственность выплескивалась из нее всегда и везде, при любой возможности. Они с Сэмом занимались любовью во всех мыслимых и немыслимых местах, включая примерочные комнаты у Диора и Живанши. Дикая и страстная, она заставила его снова почувствовать себя молодым и свободным от всех проблем.

Одним субботним утром в феврале Алекс снова случайно увидела эту счастливую парочку, выходившую из дверей «Кристи», где Сэм только что заказал Дафне кольцо с изумрудом.

Сэм вообще покупал ей много всякой всячины — ему нравилось баловать ее. Расстроенная Алекс стояла и смотрела, как они идут по Парк-авеню, счастливые и безразличные ко всему, кроме друг друга. В эти дни ее многое огорчало. Когда папа уходил, Аннабел грустнела, и Алекс приходилось придумывать объяснения тому, что Сэм не слишком часто ночует дома. Ей было противно смотреть на свое тело или на голову, волосы на которой и не думали отрастать вновь. И когда доктор Уэббер предложила ей пластическую операцию, это не слишком воодушевило Алекс. С момента удаления груди прошло уже достаточно времени, чтобы начать думать об этом, но Алекс поняла, что ей все равно. Хотя ей и не нравилось, как она выглядит, она уже к этому привыкла. К ее собственному удивлению, она стала обсуждать ее с Броком, который считал, что она должна сделать себе эту операцию. Похоже, запретных тем, на которые они не могли беседовать, просто не существовало. Алекс казалось, что Брок стал ей настоящим братом.

— Какая разница, сколько у меня грудей — одна или две?

Кого это, черт побери, волнует? — воинственно говорила она, сидя с ним во время перерыва на ленч в «Ле Релэ». Это было время между сеансами химиотерапии, и Алекс чувствовала себя достаточно прилично.

— Тебя волнует — или должно волновать. Нельзя же до конца своих дней вести монашеский образ жизни.

— А почему нет? Черный цвет мне очень идет, да и голову брить не надо, — откликнулась Алекс, показывая на свой роскошный, самый длинный парик. Брок нахмурился.

— Ты ведешь себя отвратительно, а я говорю совершенно серьезно. В один прекрасный день это будет для тебя важно.

— Нет. Может, мне нравится быть белой вороной. Если кто-нибудь полюбит меня, то ему будет все равно, имплантант у меня или настоящая грудь. Конечно, я не говорю о мерзавце Сэме. Для того чтобы соперничать с этой его английской секс-бомбой, мне нужно отрастить себе две новые груди.

— Не думай об этом, — задумчиво сказал Брок. — Все равно, мне кажется, ты должна на это пойти. Ты будешь ощущать себя по-другому и не расстраиваться при каждом взгляде в зеркало.

— А ты бы как к этому отнесся? — вдруг спросила она. — Я имею в виду, если бы познакомился с девушкой, у которой только одна грудь?

— Это сэкономит массу времени во время любовной прелюдии, — засмеялся он, — и избавит от проблемы выбора.

Конечно, мне было бы все равно, — уже серьезно добавил он. — Но я не такой, как все, и я моложе. Мужчины твоего возраста гораздо в большей степени помешаны на внешности и совершенстве.

— Да, как Сэм. Этот тип мужчин мне известен очень хорошо, спасибо, — сказала Алекс, вспоминая лицо Сэма, когда он увидел ее грудь. — Итак, ты хочешь мне сказать, что мне нужны либо пластическая операция, либо мужчина лет на десять меня моложе. Иного выбора у меня нет.

— Именно это я и хочу сказать, — ответил Брок, поддразнивая ее. У Алекс было хорошее настроение. А Брок очень хотел сказать ей что-то важное, но никак не мог подобрать подходящий момент.

— Мне кажется, что это все слишком большая морока.

Даже врач сказала, что это адская боль. А сама процедура просто отвратительна. Врачи берут кусочек кожи отсюда, кусочек — оттуда, делают каналы, клапаны, выпуклости и впадины, а потом прилаживают имплантант и делают татуировку в виде соска. Господи, да я сама нарисую себе все что угодно, если встречу кого-нибудь, кто мне понравится. Любого размера, формы или цвета. Ты же знаешь, что я на многое способна, — продолжала она.

Брок не мог перестать смеяться и в конце концов швырнул в нее салфеткой, чтобы она остановилась.

— У тебя навязчивая идея.

— Как ты можешь обвинять меня в этом? Из-за своей груди я потеряла мужа, он сбежал и нашел себе девушку, у которой в этом смысле все в порядке. Неужели тебе это ни о чем не говорит? Помимо всего прочего, он просто жадный.

— Все равно ты должна это сделать.

— Лучше я подтяну себе лицо. Или нос другой сделаю.

— Ладно, пошли работать, пока ты не решила изменить форму ушей.

Броку нравилось общаться и работать с Алекс, и Аннабел ему тоже очень нравилась. Он видел ее несколько раз, когда приходил к ним домой с бумагами для Алекс. Аннабел говорила, что он смешной, и с удовольствием играла с ним.

Как-то раз, когда Алекс было совсем плохо, Кармен простудилась, а Сэм с Дафной куда-то укатили, он даже ходил с ней на каток.

По дороге к офису они говорили о последних поступивших к ним делах. Алекс уже четыре месяца не участвовала в процессах, но в ближайшее время ей это, возможно, предстояло, и она не могла решить, справится она с этим или нет. Искушение было велико, но Алекс не хотела Давать своим клиентам меньше, чем они заслуживают. Курс химиотерапии подходил к своей середине, и тут было о чем подумать. В конце концов она все же передала дело Мэттью Биллингсу.

В марте Брок снова пригласил ее в Вермонт на уик-энд.

Сэм уехал с Аннабел, а Алекс приняла предложение Брока и великолепно отдохнула. Она даже достаточно успешно каталась на лыжах. В последнее время Алекс окрепла. До конца курса лечения оставалось всего восемь недель. Алекс не могла дождаться момента, когда кончится этот кошмар, хотя для нее это означало несколько вещей — прежде всего то, что Сэм от нее уйдет и будет жить своей жизнью. Несмотря на то, что она называла его подружку секс-бомбой, у нее возникло сильное подозрение, что они поженятся. Он был совершенно очевидно увлечен ею, но отмалчивался в ответ на любые расспросы со стороны Алекс. Сэм не признал в открытую, что у него есть другая, но было совершенно ясно, что Алекс знает об этом. Впрочем, он был джентльменом и никогда с ней этого не обсуждал.

Это означало также, что Алекс тоже должна жить своей жизнью. Ей придется смириться с мыслью об уходе Сэма. Когда закончится химиотерапия, она сможет вернуться к работе на процессах. Но что ей делать еще, она не знала. Ей было немного страшно снова оказаться в одиночестве, хотя Брок постоянно говорил ей, что самое тяжелое уже позади.

В очередной раз он сказал ей это, когда они слезли с подъемника в Шугарбуше и медленно возвращались назад.

Алекс подняла на своего друга напряженный взгляд и поняла, что он прав. Она пережила химиотерапию без поддержки мужа, но зато около нее все время был Брок.

Однажды он даже пошел с ней на сеанс лечения, чтобы понять, что это такое. Брок держал ее за руку, пока процедура не закончилась. Чего он только не делал для нее за последние шесть месяцев! Он стал ей настоящим братом, и Алекс совершенно его не стеснялась.

Когда они были в Вермонте, у них опять зашел разговор о пластической операции. В тот вечер Алекс приготовила ему обед, и Брок сказал, что она хорошо готовит, хотя, конечно, до него ей далеко.

— Еще бы я плохо готовила. Ты можешь, например, сделать суфле? — похвасталась она. За исключением тех случаев, когда их разговор касался серьезных вещей, они вели себя как дети, постоянно смеялись, поддразнивали друг друга и даже толкались, — Могу, — соврал он, и Алекс расхохоталась.

— А я не могу, — сказала она сквозь смех, и они вернулись к теме пластической операции, предложенной доктором Уэббер. Иногда, когда разговор становился особенно печальным, они специально начинали усиленно шутить.

— Мне плевать, — настаивала Алекс. Ей действительно не хотелось поднимать эту тему, но Брок был непреклонен.

— Ты должна это сделать.

К этому аргументу Алекс уже привыкла, но на этот раз она вдруг повернулась к своему собеседнику и уставилась на него. Она совершенно не стыдилась Брока. В течение многих месяцев он был свидетелем ее бесконечных приступов рвоты и видел ее безволосую голову. Так что теперь она чувствовала, что вполне может показать ему то, что они обсуждали. Интересно, что он подумает? Алекс полностью доверяла суждениям и доброму сердцу Брока.

— Ты хочешь это увидеть? — спросила она совершенно спокойно, как девочка, которая предлагает своему однокласснику посмотреть, что у нее под трусиками. Ей было немножко неловко, и она нервно рассмеялась, но Брок посмотрел на нее серьезным взглядом и кивнул.