— Лежите. Не вылезайте из кареты.

Перед отъездом из Лондона майор на всякий случай вложил в кармашек на двери кареты два пистолета. Сейчас он выхватил их оттуда и стремительно выскочил из кареты через левую дверцу — с этой стороны грабители не могли его увидеть.

Прикрыв дверцу, он бросился на землю и заполз под раскачивающийся на рессорах экипаж. Моля Бога, чтобы карета не тронулась с места, он взвел курки на обоих пистолетах. Чтобы их перезарядить, понадобится время, так что ему остается только надеяться, что первых двух выстрелов окажется достаточно. От кучера ждать помощи не приходится — он сдерживает испуганных лошадей.

Держа оружие наготове, он осторожно прополз несколько метров и увидел двоих разбойников. И тут один из них спрыгнул с лошади и бросил поводья своему приятелю. Затем взвел курок пистолета и с силой рванул на себя дверцу кареты. Дэвид прицелился, но прежде чем он успел выстрелить, разбойник вытащил из экипажа отчаянно кричащую Мари.

— Пойдем-ка, красавица, — прорычал он. — Уверен, что ты нам пригодишься. — Заглянув в карету, разбойник в изумлении воскликнул:

— Здесь еще одна! Эй, Альф, мне нужна твоя помощь!

Дэвид в ярости скрипнул зубами. Но он не мог выстрелить в мерзавца, не подвергая опасности жизнь Мари. Прицелившись, майор всадил пулю в разбойника, сидевшего на лошади. Тот хрипло закричал, на его рубахе тотчас же расплылось красное пятно.

Тут Дэвид заметил еще одного разбойника, выехав из-за кареты, он заорал:

— Черт возьми, что здесь происходит?

Дэвид хладнокровно прицелился и выстрелил. Выехавший из-за кареты разбойник рухнул на землю, а его лошадь тут же ускакала. За ней последовала лошадь негодяя, удерживавшего Мари. Раненый разбойник что-то закричал и пустил свою лошадь галопом — очевидно, он сообразил, что разумнее всего отказаться от добычи.

Дэвид вскочил на ноги и быстро перезарядил один из пистолетов — нужно было вызволять Мари, пока разбойник не причинил ей вреда. Прижимая к себе девушку, тот попятился. В другой руке он держал пистолет. Майор прицелился, однако спустить курок не решился — он не желал подвергать Мари опасности.

Разбойник усмехнулся и, по-прежнему прижимая к себе девушку, поднял пистолет. Он целился в грудь Дэвида Моля Бога о чуде, майор бросился на землю и откатился в сторону.

В следующее мгновение раздался оглушительный выстрел, но Дэвид не почувствовал боли. Зато услышал пронзительный вопль и увидел, как разбойник рухнул на землю. Мари же, освободившись, бросилась к карете.

Дэвид вскочил на ноги и увидел Джослин: она стоила у открытой дверцы кареты, и в ее дрожащих руках дымился пистолет. Джослин спасла Дэвида и Мари, но теперь была смертельно бледна и близка к обмороку. Дэвид подбежал к дрожащей жене и крепко ее обнял.

— Прекрасный выстрел, моя милая!

Джослин отчаянно цеплялась за Дэвида. Тошнота подкатывала к горлу, и ей казалось, что она вот-вот лишится чувств.

Джослин полагала, что прекрасно знает военных. Дядя Эндрю сажал ее на колени, когда она была маленький девочкой. А потом она танцевала и флиртовала с молодыми офицерами, слушала их рассказы о войне. Но Джослин никогда прежде не видела настоящего боя. И сейчас, увидев, как стремительно и расчетливо действовал Дэвид, она вдруг осознала: этот добросердечный человек со смеющимися глазами — настоящий воин, отважный и беспощадный к врагам. А еще он — надежный и верный друг…

Уткнувшись лицом в плечо Дэвида, Джослин с содроганием вспоминала тот ужасный момент, когда разбойник навел свой пистолет на Дэвида — а тот стоял так близко от него, что промахнуться было невозможно! А что, если бы она замешкалась еще на секунду? Ей сделалось дурно при одной мысли о том, что Дэвид, истекающий кровью, мог бы сейчас лежать на земле.

Он тихо проговорил:

— А я и не знал, что вы так умело обращаетесь с оружием. Откуда взялся этот пистолет?

— Стрелять меня научил отец. И я всегда беру в дорогу пару пистолетов, — ответила Джослин. — Но я не смогла бы действовать так, как нужно, если бы не ваш пример.

Он обнял ее еще крепче.

— Как бы то ни было, вы действовали прекрасно. Джослин закрыла глаза. Она чувствовала, что успокаивается в объятиях Дэвида. И еще ей казалось, что от него исходит какой-то странный жар… Джослин вдруг захотелось еще крепче прижаться к Дэвиду. Захотелось поцеловать его и…

Джослин невольно вздрогнула. Она поняла, что испытывает физическое влечение к майору. Эта страсть зарождалась постепенно — и вдруг расцвела пышным цветком. Подобного влечения к мужчине она прежде не испытывала.

Судорожно сглотнув, Джослин подняла голову, и их взгляды встретились. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза. Потом Дэвид чуть отстранился и приподнял пальцем ее подбородок. В следующее мгновение их губы слились в поцелуе, и Джослин почувствовала, как по телу ее прокатилась горячая волна… Дэвид уже целовал ее однажды — когда бредил, — и уже тогда Джослин подумала: каким оказался бы его поцелуй, если бы он был здоров? Теперь она это узнала и на несколько мгновений забыла обо всем на свете. Джослин закрыла глаза и ни в чем не сомневалась — она просто была. И чувствовала, что рядом есть опора, надежный защитник…

Нет! Надежные защитники — это предательская иллюзия. Джослин открыла глаза. Теперь ей больше всего хотелось оттолкнуть Дэвида и забыть об этом поцелуе.

Словно почувствовав в ней какую-то перемену, он отстранился и пристально посмотрел ей в глаза. Джослин не могла бы сказать, что именно Дэвид в них увидел, — но он разъял объятия и отступил на шаг.

Джослин дрожащей рукой пригладила волосы. Пытаясь овладеть собой, спросила:

— Разбойники мертвы?

Дэвид подошел к тому, в которого стрелял сам, и, опустившись на одно колено, попытался нащупать пульс на шее.

— Этот мертв.

Затем подошел ко второму разбойнику и снял с него шарф. Перед ними лежал довольно молодой мужчина с грубоватыми чертами лица. Он потерял сознание, и рана в плече кровоточила, но дыхание было ровным.

— А этот доживет до виселицы.

Джослин с облегчением вздохнула.

— Я рада, что не убила его. Хотя он, наверное, заслуживает смерти.

Дэвид поднял голову.

— Я тоже рад. Убийство пятнает душу. Любое убийство. Майор помрачнел.

— Но ваша душа чиста, — тихо проговорила Джослин.

— Я сделал то, что должен был сделать. И только Бог мне судья.

Он вытащил из кармана носовой платок и начал делать раненому перевязку.

Джослин молча наблюдала за ним — она была не в силах отвести глаза. Хотя Дэвид казался таким же, каким был прежде, ее отношение к нему изменилось. Теперь она видела не элегантного джентльмена, а могучего и грозного воина. Она остро ощущала его мужскую мощь — и столь же остро чувствовала свое женское начало.

— Миледи…

Джослин резко обернулась и увидела перед собой Мари. Француженка достала из кареты фляжку с бренди и теперь протягивала ее своей хозяйке. Джослин улыбнулась:

— Сначала вы. Ведь не мне, а вам пришлось побывать в руках этого зверя.

Молча кивнув, Мари поднесла фляжку к губам. Сделав глоток, она чуть не поперхнулась, но руки у нее перестали дрожать. Девушка довольно уверенно налила бренди в крышечку и протянула ее хозяйке. Последовав примеру своей горничной, Джослин почувствовала, как по телу разливается приятное тепло. Взглянув на Мари, она спросила:

— Как вы?

— Лучше, чем была бы, если бы вы не подстрелили эту свинью, миледи.

Мари невольно содрогнулась. Джослин с улыбкой проговорила:

— Если вам хочется прикончить эту фляжку и напиться до неприличия, я обещаю не ставить вам это в вину.

Мари хихикнула:

— Этого не понадобится. Но вот еще один глоток я сделаю.

Дэвид повернулся к женщинам:

— Джослин, вы не могли бы подержать лошадей, чтобы мы с кучером смогли затащить этого молодца в карету? Его надо сдать в харфордскую тюрьму.

Джослин подошла к лошадям и начала поглаживать одну из них. После ужасов насилия было очень приятно прикасаться к теплой лошадиной морде.

Дэвид с кучером привязали труп разбойника к крыше кареты, а раненого уложили на переднее сиденье. Мари не желала сидеть рядом с ним и предпочла устроиться рядом с кучером на козлах. Остаток пути до Херефорда они провели в полном молчании. Дэвид пристально наблюдал за пленным, держа наготове заряженный пистолет. Но грабитель так и не пришел в сознание.

Джослин забилась в дальний угол кареты. Мысли ее были в полном беспорядке. Имел ли этот поцелуй значение? Она была склонна думать, что не имел. По письмам, которые ей в течение многих лет писала тетя Лора, она поняла, что между насилием и страстью существует некая темная связь.

Измученная уходом за ранеными после осады Бадахоса, Лора не могла не рассказать о тех ужасах, свидетельницей которых стала. Она объяснила, что когда город сдается без боя, то с ним обычно обходятся милосердно. Но если нападавшим пришлось вести долгую осаду и понести тяжелые потери, то по варварской логике войны захваченный город разоряют и сжигают, а жителей убивают. Бадахос принес британской армии именно такую кровавую победу, и Веллингтон[2] в течение двух суток не мешал своим солдатам мстить за потери. Солдаты сжигали дома, убивали мужчин и насиловали женщин…

И вот сейчас, на дороге, они столкнулись со смертельной опасностью. Дэвид их спас, убив одного из разбойников, а когда все закончилось, он ее поцеловал. Вероятно, он сделал это бессознательно… Он поцеловал ее — и тотчас же забыл об этом.

Наверное, и она прижалась к Дэвиду безотчетно. Но удастся ли ей забыть о случившемся так же быстро, как забыл он? Эти объятия породили в ней физическое влечение к мужчине, ставшему волей судьбы ее мужем. Она болезненно остро ощущала, что ее неудержимо влечет к Дэвиду.

Прикрыв глаза, Джослин мысленно молила Бога, чтобы это безумие как можно скорее покинуло ее.

Глава 24