– Может, тебе это кажется очевидным, а для меня эта новость как снег на голову.

Коул положил ей палец под подбородок и нежно развернул к себе лицом.

– Я люблю тебя, Эрин. Вот так все запутано. И так просто.

У Эрин закружилась голова.

– Ты любишь меня. И ради меня ты бросил работу? Решил остаться жить в Серендипити?

Коул кивнул. Но он понимал, что простым «да» не отделается.

– Я люблю тебя, да. И еще мне нравится, что ты за меня боролась. За нас. Что ты открыла мне глаза на то, что я теряю, и на то, что мне нужно от жизни.

Эрин перевела дыхание. Он наклонился и поцеловал ее в полураскрытые губы.

– Что тебе нужно? – спросила она.

– Ты, моя сладкая. Ты и все, что есть в тебе. Ты вернула мне отца. Ну, если не самого отца, то шанс помириться с ним. Ты показала мне, что у меня могут быть семья, друзья, счастливая жизнь. Ты заставила меня почувствовать себя так, словно я что-то значу, и я хочу сделать тебе ответный подарок – дать то, чего хочешь ты. Даже если все, что я могу, – это поджарить тебе оладушки на завтрак.

– Коул, а я ведь тоже тебя люблю.

Глаза ее искрились смехом и счастьем, и Коулу впервые за долгое время дышалось легко и свободно.

– Кроме того, я ведь так и не научилась готовить.

– Скажи мне «да», и тебе никогда не придется этому учиться.

Эрин чуть отстранилась и посмотрела ему в глаза.

– Сказать «да» в ответ на что? – спросила она очень серьезно.

Коул полез в карман за одной вещицей, ради которой тоже потратил кое-какое время на Манхэттене, и достал маленький обитый бархатом футляр.

– Ты уже носишь моего ребенка. Выходи за меня…

И Эрин расплылась в улыбке.

– Да!

И тогда Коул почувствовал такую легкость, словно мог бы взлететь, если бы захотел. Теперь он знал, что такое счастье. И в этом тоже была заслуга Эрин.

– Ты уверена? Кольцо ты еще не видела.

– Кольцо – это как глазурь на торте. Я всегда хотела только тебя. – Она провела ладонью по его щеке. – Но все равно покажи.

Он с щелчком открыл футляр, и она увидела кольцо из белого золота с бриллиантом. Просто и элегантно. Достойное украшение для достойной женщины.

– Как ты мог… Я хочу сказать, этот бриллиант, он же такой большой!

– Мне раньше не на кого было тратить деньги. – Коул надел кольцо ей на палец, зная, что оно сядет как влитое. Он уже попросил ее руки у отца Эрин, а у матери узнал размер кольца.

– О Боже, как красиво. – Эрин вытянула руку, любуясь игрой света на камне. – Мне оно очень нравится, потому что это ты мне его подарил.

«Так, осталось еще кое-что», – подумал Коул.

– Я купил тот дом, что построил Ник.

– Что? – взвизгнула Эрин. – Зачем?

– Для начала потому, что тебе он понравился. Во-вторых, мы уже жили там вместе, и ты должна признать, он идеально подходит для нашей семьи.

Эрин обхватила Коула руками за шею и крепко поцеловала.

– Я даже не знаю, что сказать. Ты прав. Он идеально подходит нам и нашему ребенку. – Она вздохнула и с замиранием сердца добавила: – Нашей семье.

Коул, не выпуская ее из объятий, кивнул:

– Это всего лишь добавочная порция глазури на торт, моя сладкая.

Она засмеялась.

– Ты уверен, что не будешь скучать по своей работе? – спросила она, внезапно нахмурившись.

– Я начинаю собственный бизнес. И он будет успешным. Я потом объясню все подробно, но если в общих чертах, речь идет об охранном агентстве, в котором будут задействованы мои бывшие сослуживцы. Со мной все будет хорошо. Хочешь знать почему?

Она кивнула.

– Все потому же. Потому что у меня есть ты. А все остальное…

– Всего лишь глазурь на торте, – одновременно проговорили они.

– Я люблю тебя, – сказала Эрин, скользнув ладонью ему под футболку.

– Я тоже тебя люблю.

Эрин устроилась поуютнее, сидя у него на коленях, положив голову ему на плечо, и Коул знал, что глазурь – это хорошо, но главное, что ему нужно от жизни, – это Эрин.

Эпилог


– Ты уверена, что детское сиденье хорошо закреплено? – спросил Коул. Он сидел за рулем новенького «форда-юкона», который купил специально, чтобы привезти младенца из роддома. – Ты ее пристегнула?

– Все хорошо, – сказала Эрин, глядя на розовый сверток в люльке. Девочка спала, и ей, на счастье, было невдомек, что ее папочка совсем потерял голову от счастья.

Эрин устало улыбнулась. Она предпочла сидеть на заднем сиденье, рядом с красавицей дочкой, которой она всего пару дней назад подарила жизнь.

Коул не только купил для своей семьи новую машину, вместительную, навороченную и, если верить ему, самую безопасную, но и новую цифровую «зеркалку» с возможностью записи и просмотра видео. Как будто этого было мало, Коул еще и установил в доме систему видеонаблюдения с видеокамерами в каждой комнате, чтобы можно было наблюдать за ребенком, где бы они ни находились. Сказать, что Коул сорит деньгами, значит, ничего не сказать.

Но Эрин не могла его за это осуждать. Больше того, ей даже нравилось, что он с таким азартом принялся обустраивать их новую жизнь, так не похожую на то одинокое, замкнутое существование, что вел он до сих пор. Коул стал совсем иным человеком, не имеющим ничего общего с тем, кто совсем недавно приехал в Серендипити.

– Ты в порядке? – спросил он.

– Рада, что ты не забыл, что я тоже имею ко всему этому некоторое отношение, – рассмеявшись, ответила Эрин.

– Нет, я помню. Каждую секунду, когда она заставляла тебя произвести ее на свет.

Эрин невольно покраснела. Что естественно, как говорится, то небезобразно, но все равно ей пришлось испытать стыд. Впрочем, когда стало по-настоящему больно, стыдно уже не было.

«Но она того стоит», – подумала Эрин, погладив дочку по щеке. К чуду рождения новой жизни невозможно привыкнуть, к этим крохотным пальчикам, к этой нежной коже. Любуясь дочкой, Эрин и не заметила, как они подъехали к дому. Коул завел машину в гараж, и дверь с дистанционным управлением закрылась за ними сама.

Через несколько минут Коул помог Эрин выйти из машины, затем достал самое драгоценное – дочку и вручил ее матери. Он пропустил Эрин вперед, и она медленно пошла наверх. Хотя у девочки была собственная комната, они с Коулом заранее договорились, что пока она будет жить у них в спальне.

Они уложили малышку в люльку, а Эрин прилегла на кровать.

Коул вытянулся рядом.

– Твои родители хотели быть здесь, когда ты вернешься домой, но я уговорил их подождать часов до трех.

Эрин улыбнулась.

– Правильно мыслишь. – Это действительно был бы перебор. Эрин пока не готова была принимать гостей, даже если это ее мама и папа.

Элла и Саймон уже побывали в клинике, так что пожаловаться на то, что им не дали посмотреть на внучку, они не могли.

– Я хотел, чтобы мои девочки побыли только моими, пусть недолго. – Глаза его светились радостью, и Эрин надеялась, что никогда не увидит в них пустоты, что была там девять месяцев назад.

– Скажи это снова, – попросила Эрин, глядя ему в глаза.

– Что?

– Мои девочки.

Она знала, что ей никогда не надоест слушать, как он их называет.

– Вы мои девочки. Вы были моими с того самого дня, как я положил на тебя глаз у Джо. Я был слишком упрям, чтобы это признать.

Эрин улыбнулась. Так оно и было.

– Я только рада, что мы успели пожениться до того, как она родилась.

– Все равно мне жаль, что у тебя не было пышной свадьбы со всем, что полагается. Ты ее заслуживаешь.

Эрин покачала головой:

– Я заслуживаю тебя.

Они справили свадьбу скромно, 15 декабря, с родителями Эрин. Приехала мать Коула и Броуди вместе с ней, и, ко всеобщему удивлению, Джед тоже пришел. Он не остался надолго, но на церемонии присутствовал, и краснеть за него никому не пришлось. Одним словом, Джед их не подвел.

– Отец проводил меня к алтарю. А все остальное – глазурь на торте. – Эрин понравилось это выражение Коула. – И этой глазурью ты меня в избытке кормишь каждый день. – Эрин погладила мужа по щеке. – Я люблю тебя, – дрогнувшим голосом призналась она и, покачав головой, добавила: – Прости. Я слишком сентиментальна. Гормоны, наверное.

Коул стиснул ее руку.

– Ты считаешь, меня чувства не переполняют? Никогда в жизни я не думал, что у меня будет… это. – Для выразительности он обвел рукой вокруг себя. – Я и не предполагал, что этого заслуживаю.

И как всегда, когда он так говорил, Эрин чувствовала, как в ней все восстает против несправедливости.

– Ты ошибался.

– Это в прошлом, – сказал Коул и прикоснулся губами к ее губам.

– Не в таком далеком, если ты все еще его помнишь, – пробормотала Эрин.

Коул усмехнулся:

– Я тебе когда-нибудь говорил, как мне нравится, когда ты меня защищаешь?

– Говорил разок, а может, два. Всякий раз, когда я осаживала Джеда. А это случалось не раз и не два.

– Он старается, как может, и ты это знаешь. Что за выражение лица? Старого пса не научишь новым трюкам? Но он-то старается. Наверстывает упущенное.

Эрин нахмурилась. Она считала, что Коул слишком снисходителен к своему отцу, но, пожалуй, в его словах был резон. Старик и вправду пытался проявлять по отношению к сыну больше теплых чувств, но иногда срывался, возвращаясь на старые рельсы. И вот тогда Эрин вступалась за Коула и отчитывала Джеда.