— Кто это? — удивленно спросила Эльвира Павловна.

— Это наша дочь, — ответил Стриганов.

— Кто это? — спросила Анастасия.

— Это наш сын, — ответил Ковард.

Эпилог

За окном разгорался рассвет. Аркадий Францевич смотрел на небо из окна. Казалось, что невидимый гений-художник прямо на глазах создает величайшее и непревзойденное по красоте живое полотно. Он создает свой шедевр и улыбается, потому что для Его творений не важны краски, хотя Его чувство цвета безупречно. Но то, что действительно важно, подвластно только Ему. Время. Он не растрачивает его впустую: использует каждое мгновение, хотя знает, что в запасе целая вечность. Какое счастье наблюдать за Его работой и думать о времени, о своей судьбе, о судьбе своих близких, а порой и о судьбе совсем незнакомых или вовсе выдуманных людей!.. Время. У человека его немного. Хотя, кто знает? Знает тот, кто рисует на рассветном небе живые пейзажи. Это Он посылает людям мысли? Но достойны ли мысли людей Его внимания? Видимо, нет. Мысли Ему не интересны. Только Любовь, способная остановить время или вообще повернуть стрелки часов вспять, может привлечь Его внимание. Ведь время — это Его инструмент. Только Любовь может прервать Его вдохновенную работу и заставить улыбнуться.

После эпилога

Тополя в сквере теряли последнюю листву, обнажая свои узловатые длинные ветки, которые все больше и больше напоминали старушечьи руки, простертые к небу в отчаянной мольбе. О чем эта мольба? О том, чтобы продлилась осенняя агония внезапными теплыми деньками? Или, наоборот, об избавлении первыми морозами от извечной осенней тоски, сырости и грязи?

Впрочем, как и большинство молитв, эту молитву никто не слышит.

Все идет своим чередом. И непременно за осенними дождями придет пора «белых мух» и земля покроется теплым одеялом, которое весной растает, как сахарная вата на губах, и побежит веселыми суетливыми ручьями, исчезая в недрах разбухшей почвы, питая обильную поросль на газонах и корни этих тополей, что сейчас молят небо незнамо о чем.

На мокрой лавке в сквере опять сидит бродяга. Перед ним все та же шахматная доска. Он вертит в руке сбитую ладью и считает эндшпиль.

Мимо скамейки, по узкой асфальтовой дорожке, глядя прямо перед собой, идет молодая женщина. Рядом с ней семенит милая девчушка лет пяти в розовой курточке до колен и в шапочке с белым бубоном.

— Дедушка! — радостно крикнула девочка, заметив бродягу. — Ты опять играешь в махшаты? Для фокусов?

Бродяга отвлекся и улыбнулся ребенку:

— Опять. Здравствуй, Лиза.

Молодая женщина удивилась и оценивающе посмотрела на старика. Его внешний вид ей явно не понравился. Она на мгновение остановилась, но тут же, решительно дернув дочку за руку, сквозь зубы проговорила:

— Идем быстрее!

А Лиза все же изловчилась, обернувшись, помахала бродяге рукой и крикнула:

— Мы в «Сказку», за коньками!


Внимание!