Сара Ней - Учебные часы

Она отталкивается, и сдерживая улыбку.

— Хорошо, тогда мы согласны. О, и Джеймс?

— Да, Освальд? — На этот раз она ухмыльнулась. Ехидная ухмылка появилась на её губах, когда назвала меня этим прозвищем. Ухмылка, которую я планирую стереть своим следующим заявлением.

Разглядывая ее тело вверх и вниз своими темными, прикрытыми глазами, я добавляю: —Мы ничего не носим под майками.

Она встревоженно вскидывает бровь.

— Ничего?

— Ничего.

Я оставляю ее стоять на крыльце с открытым ртом. Повернувшись, иду к своему грузовику, насвистывая всю дорогу.

Ничто, ничто, не могло подготовить меня к виду Себастьяна Осборна в его борцовской майке: ни поисковые изображения google, ни маркетинговые снимки спортивного факультета университета, ни даже яркие визуальные эффекты, подпитываемые моим сверхактивным воображением.

Драма прошлой недели с Сидни испаряется, заменяясь видом в этом гладком, облегающем тело спандексе, это не что иное, как чудо.

Божий дар женщинам.

Убийственный комбинезон сконструированисключительно для того чтобы досаждать уровню моего эстрогена.

Он демонстрирует. Абсолютно. Всё.

Черный с талисманом школы на груди, низкие ремни на плечах обнимают его мускулистые груди, опускаясь вниз, чтобы продемонстрировать его нижнюю часть тела. Его брюшной пресс. Его грудь. От его твердых сосков до его хорошо развитой грудной клетки…

Его все. Я вижу каждую восхитительно четкую деталь.

Ох.

Я смотрю, как он потягивается на носках, прежде чем он замечает меня, выходящую из раздевалки спортивного зала, предназначенного для борцов. Я осматриваю мягкий центр комнаты, изображая интерес к блестящему деревянному полу и свежевыкрашенному школьному логотипу на бетонных стенах.

Оз стоит, уперев руки в узкие бедра, и улыбается, увидев, как я выхожу из раздевалки, одетая только в простой черный балетный купальник, за которым я, как сумасшедшая носилась по всему городу, слишком поздно осознав, что в этом студенческом городке нет танцевальных магазинов. Единственном месте, где продавалось что-то, отдаленно похожее на купальник, это Таргет[19]. А у них?

У них были только для детей.

Так что да. На мне самый большой из детских костюмов, который мне не подходит по размеру. На самом деле, он мне вообще не подходит.

Черный, без рукавов, и очень узкий, я стараюсь не обращать на него внимания и заставляю себя идти по холодному деревянному полу, дергая ткань, поднимающуюся по моей ягодице. И все потому, что Оз — мудак, который настоял, чтобы я его надела.

Над глянцевым полом в центре спортзала светится одинокая лампочка, как в кино.

Темнота окутывает углы комнаты.

Я указываю на свет наверху.

— Э-э, ты это спланировал? Это жутковато.

Он ухмыляется.

— Я могу знать, а могу и не знать обслуживающий персонал, и теперь я у них в долгу.

Он оглядывает меня с ног до головы.

— Кстати, ты выглядишь горячо.

Я неуверенно натягиваю бретели, едва прикрывающие грудь. И.Потому. Что. Идиотка. Спрашиваю:

— Горячо, как «дешевая стриптизерша»?

— Нет. Горячо, как «дешевая стриптизерша-балерина». Кстати, откуда у тебя эта штука?

— Таргет, потому что у меня не было времени заказать его в одном из тех танцевальных интернет-магазинов, и это было единственное место, где они были.

Его красиво очерченные губы изгибаются в понимающей улыбке.

— Разве у тебя нет Прайма[20]? Это заняло бы всего два дня.

Я хочу стукнуть себя по лбу, потому что он озвучил очень веское замечание. Вместо этого я полностью игнорирую вопрос.

— Мне холодно, может, покончим с этим? Я чувствую себя так, будто меня вот-вот поместят под микроскоп.

Продвигаясь дальше в комнату по блестящему полированному паркету, осматриваю свои голые, бледные ноги. Мои бледные веснушчатые руки. Мои накрашенные розовым цветом ногти на пальцах ног, которым не помешал бы свежий слой лака.

Понимая, что Себастьян смотрит, как я бреду босиком по комнате, я стараюсь не смотреть на его мужское великолепие. Его напряженное широкое тело. Его узкие бедра. Его массивные бедра. Его жилистые, пульсирующие бицепсы. Его выпуклость…

Боже.

Я не могу смотреть.

Но я должна посмотреть.

Мои порочные глаза блуждают от его ключицы вниз к твердым, как камень, грудным мышцам и плоскому, упругому прессу, каждый дюйм его длинного, толстого члена виден под тонким, узким костюмом.

Благослови Господь дизайнера этого ужасного наряда.

Мои глаза расширяются, когда останавливаются на его длине, вопиюще очевидной в спандексной ткани, которая ничего не оставляет воображению, потому что под ней на нем ничего нет.

Даже спортивной ракушки.

Я сглатываю.

Делаю еще несколько осторожных шагов.

Не решаюсь.

— Боишься? — спрашивает он, не насмешливо. Я удивлена, что он звучит… искренне. Заботливо. — Взволнована?

— Трудно волноваться, когда не знаешь, чего ожидать.

Я скрещиваю руки на груди, которую я всегда считала фарфоровой; она месяцами не видела солнца, а теперь она просто… белая. Белая, белая, белая.

— Значит, ты напугана.

Я киваю.

— Немного.

— Не стоит. Я буду очень хорошо заботиться о тебе. — Он движется под единственным тусклым светом. — Возможно, тебе даже понравится.

Я нервно сглатываю.

— Вряд ли.

— Не говори, пока не попробуешь.

— В последнее время ты меня бесишь, — фыркаю я немного возмущенно. — Тебе повезло, что я пришла.

— Мы заключили сделку.

— Я здесь, не так ли?

Его взгляд из-под полуопущенных век скользит вверх и вниз по моей фигуре так мучительно неспешно, что мурашки бегут по моей коже, по всему телу.

Я дрожу.

— Выпрями руки, Джим. — Он хлопает в ладоши. — Давай начнем вечеринку.

Я ничего не могу с собой поделать, нервное хихиканье вырывается из меня. Я опускаю руки и стою, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Когда ты называешь это вечеринкой, это звучит не так ужасно.

Его огромные ладони радостно трутся друг о друга.

— Я весь день только и думал, как бы тебя прижать. Держать тебя под собой. — Он делает один осторожный шаг ко мне. — Ни учебы. — Шаг. — Ни тренировки. — Шаг. — Ни работы.

Он останавливается, нас разделяет лишь дюйм свободного пространства.

Едва ли.

— А вот и ты. Джеймсон Кларк, в моем спортзале. — Тепло, излучаемое между нами, схоже с жаром пламени. — Так. Что мы будем делать, Джим. Есть предложения?

Два черных костюма. Две изящные фигуры.

Одна твердая, другая мягкая.

Подняв глаза, чтобы встретиться с ним взглядом, я с трудом качаю головой, во рту пересохло.

— Ничего? Правда, Джеймс? Никаких предложений? Ни единого? Хорошо, что у меня есть парочка для нас обоих.

В его устах это простое утверждение звучит грязно, извращенно и горячо.

Мой уровень эстрогена взлетает до небес, яичники начинают вибрировать.

Теплая рука Себастьяна сжимает мою руку, постепенно скользя к локтю. Я дрожу, пока мои женские части делают… другие неуместные вещи.

— Ладно, Джимбо, — его голос низкий, эротичный. — Вот что мы сделаем: я покажу тебе, как занять позицию, а потом переверну тебя на спину. Хорошо?

Я смотрю на его грудь.

— Джим, кивни, если поняла.

Я согласно киваю.

Он улыбается мне всем тестостероном и сексуальной привлекательностью, обхватывая мой подбородок своей огромной рукой.

— Боже, ты чертовски милая.

Милая? Тьфу.

— Согни колени вот так и повтори мою позу.

Он отпускает меня и делает шаг назад, присаживаясь на корточки и слегка раздвигая ноги, согнув колени и выгнув спину.

— Суть в том, чтобы центрировать гравитацию.

Я подражаю его позе.

— Вот так?

— Именно так, Джеймсон.

Его голос— это нежное прикосновение, мягкое, сексуальное и низкое, и я краснею от его звука, бедные мои яичники.

— Теперь. Раздвинь ноги. Да, раздвинь их вот так, и наступи своей ведущей ногой вот так. Мы называем это силовой ногой.

Дрожащей правой ногой я делаю шаг вперед.

— Теперь подними руки в защитную стойку.

Он одобрительно кивает, когда я делаю все правильно, изучая мое тело.

— Я опущу голову и прицелюсь тебе в бедро, хорошо? Поскольку я больше, я смогу подвести тебя в нужное мне положение, чтобы поднять.

Я едва могу кивнуть в знак согласия. Мое дыхание затруднено, и я едва могу вынести мысль о том, что он прикасается ко мне, не говоря уже о том, чтобы прикасаться ко мне, не чувствуя жара и боли во всем теле.

Горячо и мучительно и влажно. Мне придется пройти через это.…

Он смотрит на меня, неторопливо и спокойно, наслаждаясь сладким, мучительным временем, изучая меня. Оценивает. Рассчитывает. Мучительно медленно.

Под его взглядом мои соски затвердевают. Его ноздри раздуваются, когда те же самые горячие глаза касаются моей груди, задерживаются и останавливаются там.