– Леди Кэри нужно дать возможность доказать ее слова. Действительно, Карлу лучше с тех пор, как она стала о нем заботиться. И я не желаю слышать ни о каких железных сапогах и разрезании жилки… пока.

– Моя дорогая, – ответил Яков, – таков совет лекарей.

Но обе женщины твердо стояли на своем – между ними возникла невидимая связь, они разделяли веру в то, что сила материнской любви превзойдет эксперименты лекарей, какими бы мудрыми они ни были.

Яков добродушно смотрел на них. Они любят мальчика – в этом нет никаких сомнений, как и в том, что маленький Карл любит свою воспитательницу.

Король часто предпочитал откладывать решения на потом.

– Тогда пусть некоторое время все остается как есть.

Леди Кэри схватила его руку и поцеловала.

– Нет, – ласково сказал он, – это мы с королевой должны выражать вам благодарность, моя дорогая.

Королева поджала губы.

– Я знаю, – добавила она, – что леди Кэри заботится о мальчике, словно настоящая мать. Она не могла бы делать этого лучше.

Яков повернулся к Роберту Карру, стоявшему в некотором отдалении, пока шел этот разговор.

– Подойди сюда, Робби, – сказал он. – Подставь мне свое плечо.

– Значит, вашему величеству требуется поддержка, как маленькому Карлу? – мстительно осведомилась Анна.

– Да, – отозвался Яков, – мне нравятся сильные плечи, на которые можно опереться.

– Существуют более сильные и более умелые плечи, – заметила королева.

И когда Роберт Карр приблизился к королю, она демонстративно повернулась к нему спиной.

Яков, улыбаясь, подошел к детям, обменялся с ними несколькими шутливыми словами и, опираясь на плечо Роберта Карра, покинул детскую.

* * *

Яков направился в собственные покои и, когда его маленькая свита прибыла туда, отпустил всех, за исключением Роберта Карра, так как почувствовал, что неприязнь королевы расстроила его любимца.

– Присядь, юноша, – сказал он, когда они остались одни.

Роберт взял табурет и поставил его рядом с королевским креслом. Он сидел, прижавшись головой к колену Якова, покуда неопрятные королевские пальцы ласково перебирали его золотые волосы.

– Ты не должен позволять королеве расстраивать себя, – продолжал Яков. – Она никогда не любила моих мальчиков.

– Я думаю, она меня ненавидит, – сказал Роберт.

– Не больше, чем остальных. Королева – по-своему добрая женщина, и мне не нравится ее огорчать. Наш брак удачный, и доказательством тому наши дети. Из семерых в живых остались два мальчика и девочка, и старший – здоровый, цветущий парень, Маленький Карл… ну, ты слышал, как женщины объединились против меня, Робби. Но это из-за того, что они боятся за малыша. Моя жена была бы хорошей матерью, если бы занимала другое положение. Королевам, бедняжкам, не разрешается воспитывать своих отпрысков. Со времени рождения Генриха ее отношение ко мне изменилось, и все потому, что я не прогнал Маров и не разрешил ей самой заботиться о ребенке.

– Боюсь, ваше величество, она настроит вас против меня.

– Нет, мальчик. Никогда. Я стал счастливым человеком с тех пор, как появился Робби, чтобы развеселить своего старого папочку. Не слишком обращай внимание на мелкие уколы королевы. Другим, которые были до тебя, тоже доставалось.

– Сир, я должен вам кое-что объяснить.

– Твой старый папочка слушает, Робби.

– Ваше величество, вы подняли меня на такую высоту за столь короткое время. Но я часто чувствую себя не в своей тарелке при дворе. Ваши министры смотрят на меня сверху вниз – к примеру, такие люди, как Хауарды. Я не из их числа. Я – поизносился… я беден.

– Дай время своему старому папочке, мальчик. Я собираюсь сделать тебя самым великолепным джентльменом, не чета им всем. У тебя будут изысканные одежды, а со временем и собственное имение. Я могу подыскать тебе богатую невесту. Это отличный план, не так ли?

– Ваше величество, вы слишком ко мне добры.

– Мне нравится видеть, что мои мальчики счастливы. А сейчас не бойся. Все будет хорошо. Если наряды сделают тебя счастливее, ты получишь самые лучшие. Сегодня же посмотришь шелка и атлас, парчу и бархат и сделаешь свой выбор. Никто не будет достоин держать тебе свечу. Хотя твой старый папочка думает, что в этом случае можно обойтись без нарядов вообще.

– Как я могу отблагодарить ваше величество?

– Ты и так достаточно делаешь, Робби. А теперь дай мне немного поболтать с тобой. Разговоры – приятное времяпрепровождение. Когда ты чуть больше времени станешь проводить со своими книгами, нам будет о чем с тобой поговорить.

– Боюсь, я такой невежда, а ваше величество так образованны.

– Но ты красивый парень, а я – старое огородное пугало. И не смей возражать, парень! Я никогда не блистал красотой. Что удивительно – ведь моя мать была одной из первых красавиц своего времени. Да и отец был видным мужчиной. Но понимаешь, на меня никогда не обращали внимания в детстве. Слишком многие хотели того, что досталось мне, – корону. А я получил ее слишком молодым, Робби, потому что ее отняли у моей бедной мамочки – пленницы английской королевы, а корона им была нужна… очень нужна. Теперь я уже не мальчик, но до сих пор есть люди, которые хотели бы убрать меня с пути. Посмотри на эти подбитые войлоком одежды. Я часто думаю, когда мои подданные слишком близко окружают меня, не поджидает ли кто-нибудь из них… со спрятанным кинжалом.

– Нет, никто не причинит вреда вашему величеству.

– О, мальчик, ты совсем недавно при дворе. Разве ты никогда не слышал о Пороховом заговоре? Не слышал, как католики задумали взорвать парламент в то время, когда я со своими министрами заседал там?

– Да, ваше величество. Все говорили об этом тогда и радовались, что вам удалось спастись.

– Ага, – буркнул Яков. – Но негодяи легко могли бы и преуспеть. Знаешь, мальчик, если бы один из заговорщиков не захотел спасти жизнь лорду Монтиглу и не предупредил его, чтобы он не ходил в парламент, подвалы бы не стали обыскивать, и мы никогда бы не нашли пороха и Гвидо Фокса, стоящего на часах. И тогда парламенту бы пришел конец, и твоему королю тоже, Робби!

– Но у вашего величества были преданные подданные, которые предотвратили измену.

– Да, преданные подданные – и удача. Никогда не знаешь, какой жизнь может принять оборот, мальчик. У меня были неприятности. Ты слишком молод, чтобы помнить заговор Гаури, но я был так близок к смерти, как только может приблизиться к ней живой человек и не умереть. И я не намерен больше оказываться от нее так близко… если только это будет в моих силах. О, Робби, жизнь – штука опасная, особенно для королей. Было время, когда я думал, что даже королева заодно с моими врагами.

Якову доставляло удовольствие делиться воспоминаниям о прошлом с красивым молодым человеком. Ему нравилось размышлять о том, как часто он был на волосок от смерти и ему удавалось спастись. Именно по этой причине он и носил подбитые одежды, что некоторые считали проявлением робости. Яков желал убедить всех, что заботиться о сохранении жизни, которой он неоднократно мог бы лишиться, его побуждал здравый смысл.

– Да, – продолжал он, – я действительно подозревал королеву, но теперь знаю, что она никогда не принимала участия ни в одном заговоре против меня. Она живет своей жизнью, а я – своей, но она была хорошей женой и родила мне детей. Я даже подозревал, что она положила глаз на какого-нибудь хорошенького молодого придворного. А Александр Рутвен был красивым парнем. Именно Рутвены, как тебе известно, строили заговор против меня. Граф Гаури и его брат Александр Рутвен никак не могли простить мне то, что их отец получил по заслугам за свое злодейство. Беатрис Рутвен, их сестра, была одной из придворных дам, и не исключено, что именно она обратила внимание своей госпожи на Александра. Помню, однажды летом – это было еще до рождения Карла, – когда я прогуливался со своими мальчиками по садам Фолклендского дворца, то набрел на юного Александра Рутвена, который крепко спал под деревом. Вокруг шеи молодого человека была обвязана лента – очень красивая серебряная лента, – и я узнал ее, потому что сам подарил ее королеве. Тогда я был ревнивым мужем, Робби. Я сказал себе: «Почему этот молодой человек носит ленту королевы?» – на всех парах помчался к ее покоям и попросил: «Покажи мне ту серебряную ленту, что я тебе подарил. Мне что-то захотелось ее увидеть». Королева открыла ящик и вынула оттуда ленту – это была та самая лента, которую я ей подарил.

– Значит, было две серебряные лепты, – пришел к заключению Роберт.

Яков покачал головой:

– Нет. Лента была одна, и я думаю, что в глубине души не был ревнивым мужем, каким хотел казаться своим подданным. Я видел, как Беатрис Рутвен следила за мной из-за дерева. На ней было алое платье, и она не слишком хорошо спряталась, хотя полагала обратное. И что она сделала? Как только я повернулся и направил стопы к покоям королевы, она сдернула ленту с шеи брата, побежала кратчайшим путем к королеве, сунула ленту в ящик и, задыхаясь, рассказала ей о том, что произошло. Когда подошел я, там уже сидела усердная молодая женщина с шитьем на коленях, которая думала, что я не замечу, как вздымается ее грудь, пока она старалась отдышаться.

– Так, значит, королева подарила ленту Рутвену?

– Конечно! Но в дружбе королевы с этим молодым человеком не было ничего распутного. Она любит, когда молодые люди ею восхищаются, но не одобряет моих друзей. В наших отношениях образовалась трещина, поэтому она делала вид, будто ей все равно, что я провожу много времени с друзьями, и сама позволяла молодым людям выражать ей свое восхищение. Один из них был Марри, а другой Александр Рутвен. Он был моим врагом и получил по заслугам. Не говори мне, мальчик, будто ты забыл, что произошло с Рутвенами после того, что они пытались сделать с их королем. Хотя ты был еще совсем ребенком – ведь это случилось еще до того, как я пересек границу и принял английскую корону!