Виктория Холт - Убийство в Тауэре

– Ваше величество, – начал Уинвуд, – моих ушей достигли странные слухи, которые меня так встревожили, что я не успокоюсь, пока не доложу о них вам.

– Давайте послушаем, – согласился Яков.

– Они исходят из Влиссингена,[6] ваше величество, где не так давно умер один английский парень, каясь, что помог совершить преступление.

– И что это за парень?

– Он был помощником доктора Поля де Лобеля, ваше величество, и заявил, что сэр Томас Овербери умер не своей смертью в Тауэре и что он за деньги отравил клистир, который ему был прописан.

– Ха-ха-ха! – рассмеялся Яков. – Всегда ходят подобные сплетни.

– Похоже, это более чем сплетни, сир. Парень был в отчаянии и во всем признался на смертном одре. Он упоминал имена некоторых особ, принимавших участие в этом деле, и я полагаю, те, кого он называл, действительно живут в Лондоне.

– И кто же эти люди?

– Тюремный надзиратель Тауэра и некий доктор Франклин, темная личность, ваше величество, возможно, замешанная в колдовстве.

При упоминании о колдовстве лицо Якова помрачнело.

– Займитесь этим делом, Уинвуд, – приказал он, – и доложите мне, что узнаете.

Со времени свадьбы графа и графини Сомерсет жизнь Анны Тернер стала благополучной. Когда она просыпалась в своей роскошной кровати в каком-нибудь дворце или в большом сельском доме, то благодарила Бога за тот день, когда Дженнет привела к ней леди Эссекс. Анна была красивой женщиной, хотя это было не так заметно, когда она вела тихую жизнь в Хаммерсмите, как теперь, когда она наслаждалась жизнью при дворе.

Анна даже стала законодательницей моды, и многие женщины скопировали желтые рюши, которые она носила, считая, что если они так идут ей, то пойдут и им.

Да, такую жизнь не назовешь плохой, а все потому, что она оказала неоценимую услугу богатой и благородной леди. Франсис никогда этого не забудет – хотя Анна никогда не напоминала ей о том, что они вместе совершили убийство, она прилагала все усилия, чтобы Франсис об этом помнила.

Франсис была ее подругой и благодетельницей, и, став одной из дам в свите Сомерсетов, Анна считала, что впереди у нее благополучная жизнь, и решила никогда больше не возвращаться в Хаммерсмит.

Служанки пришли одеть ее, и, пока Анна сидела перед зеркалом, они причесывали ее красивые волосы, болтали о придворных сплетнях, потому что хозяйка всегда поощряла их к этому. Важно было сообщить графине разрозненные обрывки информации, а теперь, когда сэр Джордж Вильерс обретал известность, Франсис всегда хотела знать последние новости, касающиеся его.

Но в тот день были сплетни совсем иного рода. Возлюбленный одной из горничных служил у сэра Ральфа Уинвуда, а сэр Ральф только что вернулся с аудиенции у короля. Он отбыл в большой спешке, а когда возвратился, то вел продолжительные тайные беседы с некоторыми людьми, по слуги – отличные сыщики, и никакие секреты не могут ускользнуть от них.

– Такая суматоха, мадам, – говорила служанка, – и, похоже, она касается давно умершего джентльмена. Его отравили в Тауэре.

Анна впилась взглядом в лицо служанки, отражавшееся в зеркале, но девушка не заметила, как пристально смотрит на нее хозяйка.

– Собираются выяснить, кто его отравил. Будут проводить расследование, потому что он когда-то был очень влиятельным джентльменом при дворе, другом самого милорда Сомерсета.

Анна встала – она испугалась, что девушка заметит, как побледнело ее лицо.

– А не слышала ли ты, случайно, имени этого джентльмена? – спросила она, стараясь, чтобы ее голос звучал безразлично.

– О да, мадам, сэр Томас Овербери.

* * *

С тех пор как Франсис узнала, что беременна, она стала более спокойной. Правда, сэр Джордж Вильерс отбрасывал тень на ее благополучие и требовал пристального внимания, но Франсис чувствовала себя в силах разобраться с этим молодым выскочкой. «Каждая прошедшая неделя, – напоминала она себе, – отдаляет меня все больше от развода и от смерти Овербери».

Таким образом, Франсис была не готова к новостям, которые принесла ей Анна Тернер. Как только она увидела лицо Анны, то сразу же поняла, что случилось что-то важное и неприятное, и ее сердце часто забилось от страха.

Анна оглянулась, чтобы удостовериться, что они одни.

– Никто пас не услышит, – заверила ее Франсис.

– Очень огорчительные слухи. Уинвуд расследует смерть Овербери.

Франсис на мгновение уставилась на Анну, лишившись дара речи, – так велик был ее ужас.

– Моя служанка болтала об этом.

– Глупые сплетни!

– Ее любовник служит у Уинвуда. Не думаю, что мы можем не обращать на это внимания, даже если это всего лишь сплетни.

– Но почему… Бога ради, почему… именно теперь… когда все позади?

Анна покачала головой.

– Мы должны действовать. И побыстрее.

– Как?

– Наверняка будут допрашивать Уэстона. Он в то время был тюремщиком в Тауэре.

Франсис кивнула.

– Ты должна встретиться с ним, Анна, и убедиться, что он знает, как нужно отвечать. Иначе, боюсь, Уэстон выдаст нас всех.

– Слава богу, у вас есть добрые друзья!

«Добрые друзья! – думала Франсис. – Нортгемптон мертв. Роберт в неведении о том, в какие интриги втянут, а тут еще сэр Джордж Вильерс стоит у него за спиной, готовый перехватить у него власть».

– Иди, Анна, – сказала она нетерпеливо. – Сейчас же отправляйся к Уэстону и предупреди его. Всегда лучше получить предупреждение заранее.

* * *

В таверне в нескольких милях от Лондона леди в плаще с капюшоном, почти закрывающим ее лицо, нетерпеливо ожидала в комнате, которую предоставил ей хозяин, чтобы принять гостя.

«Придворная дама, – размышлял трактирщик. – Всякому ясно. Наверняка это тайное свидание с любовником».

Хозяин таверны не выказывал своего неудовольствия. Это могло послужить началом серии визитов придворных дам и джентльменов. Неплохо бы дать им знать, что он из тех трактирщиков, которые умеют помалкивать.

Когда прибыл гость дамы, он разочаровал хозяина, поскольку выглядел несколько потрепанным. Неужели у леди любовная интрижка со своим конюхом? Вероятно, по этой причине им приходится встречаться подальше от двора.

Но встреча Анны с Ричардом Уэстоном не имела ничего общего с любовным свиданием.

– Уэстон, – воскликнула она, – наконец-то вы здесь! Я уж думала, вы никогда не придете!

– Вы чем-то расстроены, мадам?

– Вы тоже расстроитесь, когда услышите, что я собираюсь вам сказать. Мы все будем более чем расстроены, если не станем вести себя крайне осторожно.

И тогда она рассказала ему о слухах. Уэстон побледнел, и его стала бить дрожь.

– Я только исполнял приказ, – выпалил он. – Что мне с того, жив сэр Томас Овербери или мертв?

– Но вы достаточно усердно помогали, когда узнали, сколько вам за это заплатят.

– Я был всего лишь нанятый слуга.

– Не время для подобных разговоров. Мы должны решить, что вы скажете, если вас станут допрашивать, поскольку нужно, чтобы мы все говорили одно и то же. Если кто-то спросит, как вы получили свой пост в Тауэре, вы должны сказать, что вас рекомендовал сэр Томас Монсон.

Уэстон кивнул.

– И вы должны выяснить, что известно сэру Джервасу Хелвизу об этом деле, а когда узнаете, сообщите мне через вашего сына. Я приду заказывать перья, и он тогда мне все расскажет. Мы должны быть очень осторожны. Возможно, все это пустые слухи, но нам нужно быть готовым ко всему. Вы ни в коем случае не должны называть ни моего имени, ни имени графини. Понятно?

Уэстон кивнул. Он был в растерянности. Как он может выведывать что-то у сэра Джерваса, который, несомненно, знает, что была попытка отравления сэра Томаса Овербери? Разве он не перехватил Уэстона, когда тот собирался подлить яд? Разве он не отнял его?

Но конечно, Уэстон ничего не рассказал Анне Тернер. Все это вызывало у него тревогу.

* * *

Сэр Ральф Уинвуд размышлял над делом Овербери. Конечно, любую смерть сопровождают слухи об отравлении, и Овербери не исключение – тем более что он занимал определенное положение при дворе, был посажен в Тауэр по незначительному обвинению и умер там.

Он может расспросить Уэстона, который был тюремщиком Овербери, если Овербери действительно отравили, разве это могло произойти без ведома сэра Джерваса Хелвиза, который, будучи комендантом Тауэра, должен был знать, что происходит с его заключенными.

А если уж искать причины смерти Овербери, то он скорее найдет их среди людей, занимающих в обществе видное положение, а не среди мелких сошек.

Сэр Джервас стал главным подозреваемым в глазах сэра Ральфа Уинвуда, и, когда сэр Ральф размышлял над этим, граф Шрусбери пригласил его в свой дом в Уайтхолле.

По странному совпадению Шрусбери сказал ему, что хочет познакомить его, среди прочих, с сэром Джервасом Хелвизом – комендантом Тауэра и человеком многочисленных достоинств, добавил Шрусбери, но замолчал, увидев выражение лица Уинвуда.

– Вы не согласны? – спросил Шрусбери.

– Я не спешу встретиться с этим человеком… за дружеским столом.

– Но почему? Я не понимаю!

– Сначала, – объяснил Уинвуд, – мне бы хотелось удостовериться, что он не имеет никакого отношения к одному очень неприятному скандалу.

– К какому скандалу?

– Я имею в виду смерть сэра Томаса Овербери. Ходят слухи, что он умер не своей смертью, а поскольку Хелвиз был комендантом Тауэра в то время, есть вероятность, что он имеет к этому отношение.

– Но это же ужасно! – воскликнул Шрусбери. А когда Уинвуд ушел, он тут же поспешил к Хелвизу и пересказал ему свой разговор с сэром Ральфом.

* * *

Хелвиз пришел в ужас. Его единственной мыслью было отвести от себя обвинения. Он знал, что смерть Овербери выглядела очень подозрительно, и был готов хранить молчание, чтобы угодить могущественным людям. Теперь он чувствовал настоятельную необходимость нарушить молчание, чтобы угодить сэру Ральфу Уинвуду.