Когда он кланялся королю, то был очень серьезен.

– Ну, Джонни, – сказал Яков, – вижу, ты принес мне новости, которые не решаешься выложить. Неужели они настолько плохи?

– Боюсь, ваше величество, это будет потрясением для вас.

– Ну, мой мальчик, я за свою жизнь пережил столько потрясений, что переживу еще несколько до того, как умру. Итак, я тебя слушаю.

Дигби вынул из кармана свиток и медленно произнес:

– Я подготовил этот список и считаю своим долгом представить его вашему величеству собственноручно – пока я здесь, в Лондоне.

Яков взял свиток, развернул его и нахмурился. Это был список имен, хорошо известных при дворе.

– Я решил, ваше величество, что определенная информация просачивается в Испанию, и поручил моим шпионам проследить, как это может быть. Теперь я закончил свое расследование. Этот список, ваше величество, содержит имена ваших министров и придворных, которые получают плату от короля Испании за оказанные ему услуги.

– Изменники? – пробормотал Яков.

– Вот именно, ваше величество. Боюсь, что, когда вы прочитаете эти имена, вы будете глубоко потрясены.

Яков поспешно пробежал глазами список. Он знал, что может доверять Дигби, но едва верил прочитанному. Однако здесь были представлены не только имена, но и размер взяток.

Яков не стал тщательно изучать список, опасаясь, что найдет там одно имя. Если бы такое произошло, он больше никогда не смог бы никому доверять.

– Спасибо, Джонни, – сказал он. – Ты – хороший подданный. Оставь этот список мне. Я хочу как следует изучить его. Ты еще об этом услышишь, а сейчас оставь меня и скажи моим слугам, что я хочу побыть один.

Когда Дигби удалился, Яков вернулся к свитку.

Нортгемптон! Негодяй! Ведь он был близким другом Робби, а теперь стал его родственником!

Графиня Саффолк – его теща! Яков всегда относился к ней с недоверием, зная, как она жадна.

Слава богу! Имени Робби здесь нет!

Неужели он думал, что Робби – предатель? Никогда! Слава богу, он может ему доверять.

Свиток перестал казаться важным. В конце концов, так ли уж удивительно, что его окружают мздоимцы?

Но Яков был рад, что увидел этот список, так как получил еще одно доказательство, что не ошибся в своем Робби.

* * *

Яков решил ничего не говорить о своем открытии. Он был предупрежден, что его окружают люди, подкупленные Испанией, но не видел никакой пользы в том, чтобы выносить сор из избы. Конечно, ему нужно остерегаться этих людей, но затевать сейчас скандал было бы неразумно. До сих пор обсуждался развод Эссекса, и стало известно, что король предлагал даровать титул баронета любому, кто в состоянии заплатить за него шесть тысяч фунтов. Предложение осталось втуне, в основном потому, что тех, кто готов был уплатить такую цепу за титул, было не так уж и много. Однако слухи об этом просочились и широко обсуждались. Нет, он не хочет нового скандала!

Поэтому Яков не подал вида подкупленным Испанией, что ему об этом известно, но стал пристально за ними следить.

А тем временем Нортгемптон несколько раз тайно встречался с испанским послом.

Граф Гондомар быстро понял влиятельность этого хитрого политикана, который теперь был связан родственными узами с королевским фаворитом, а поскольку этот молодой человек легко поддавался влиянию, граф Гондомар возлагал большие надежды на будущее.

– Было бы замечательно, – говорил он Нортгемптону, – устроить женитьбу принца Уэльского на инфанте Марии. Полагаю, если этот брак состоится, через несколько лет католицизм вернется в Англию.

Нортгемптон соглашался. Он был готов отработать деньги, которые получал от Испании, и противился французскому браку принца Уэльского, который теперь предполагался.

– А что думает граф Сомерсет об испанском браке?

Нортгемптон улыбнулся.

– Не сомневаюсь, – сказал он, – что, когда я переговорю с ним, он сочтет его превосходной идеей.

– Тогда, мой добрый друг, король будет на нашей стороне. Ведь, как я слышал, то, что Сомерсет желает сегодня, его величество возжелает завтра.

* * *

– Ваше величество испытываете крайнюю нужду в деньгах, – говорил Роберт. – Почему бы вам не наполнить сундуки испанским золотом?

– Согласясь на брак Карла с испанской инфантой, Робби?

– Да, сир. Филипп даст инфанте великолепное приданое.

– Народ против испанского брака, мальчик.

– Так как боится, что католическая вера вернется в Англию.

– Этого никогда не будет. Я знаю англичан. Они помнят Марию Кровавую и угрозу Армады. Эта страна превратилась в заклятого врага Испании еще в дни Дрейка и Елизаветы. Легенды плохо забываются. Англичане не потерпят инквизиции, поэтому подозрительно относятся к католиками, а особенно к испанским.

– Значит, ваше величество не желаете извлечь прибыль из испанского золота?

– Я бы так не сказал, Робби. Нет никакого вреда в том, что ты ведешь кое-какие переговоры с Гондомаром. Прощупай его. Узнай, что они предлагают. Решим ли мы породниться с Францией или с Испанией, неплохо знать все возможные последствия. К тому же, Робби, мы довольно долго пребывали без государственного секретаря. Я остановил выбор на Уинвуде.

Роберт был удивлен. Уинвуд не был человеком, которого выбрал Нортгемптон, и, следовательно, поддерживал Роберт. Нортгемптон считал, что сэр Томас Лейк подходит для этой должности, так как является, по мнению старого графа, «человеком Хауардов». Что скажет Нортгемптон, когда узнает, что выбор короля пал на Уинвуда?

Неужели король выбрал Уинвуда потому, что, как верный протестант и пуританин, он был категорически против союза с Испанией?

Яков ждал, что Роберт выразит разочарование его выбором, по тот воздержался. Хотя этот человек не из числа его сторонников, но, как только король упомянул о нем, кандидатура сразу же стала приемлемой для Роберта.

«Как я его люблю за это! – думал Яков. – Никогда никто другой не встанет между нами. Роберт Карр всегда будет стоять на первом месте в моем сердце».

* * *

Услышав о назначении, сэр Ральф Уинвуд преисполнился радостью. Он так долго этого хотел! Теперь у него есть положение, позволяющее воспользоваться своим голосом против всех идолопоклонников; а это особенно важно, поскольку ему известно, что Нортгемптон содействует испанскому браку и убедил Сомерсета последовать своему примеру.

По мнению сэра Ральфа Уинвуда, его долг состоял в деятельности, направленной против фаворита.

Он узнал, что королева втайне придерживается католической веры, и это его глубоко потрясло. Настало время для верного протестанта контролировать состояние дел.

Уинвуд считал предосудительным увлечение короля красивыми молодыми людьми. Насколько лучшим правителем он стал бы, окружив себя серьезными людьми – обладающими не красотой, а опытом.

Однако не исключено, что Сомерсет не всегда сможет удерживать свое сегодняшнее положение, и тот факт, что сэр Ральф Уинвуд стал государственным секретарем, был шагом в верном направлении.

* * *

Среди придворных начались трения. Предложенный испанский брак наследника трона непременно должен был вызвать конфликтную ситуацию, а теперь, когда Сомерсет вступил в клан Хауардов, их партия была самой могущественной в стране. Нортгемптон, ее глава, был тайным католиком, – что же касается короля, он знал, что Нортгемптон подкуплен Испанией, но ничего не предпринимал, чтобы лишить его влияния. Казалось, правителями Англии были Сомерсет, Нортгемптон и тесть Сомерсета, граф Саффолк.

То, что королева приняла католичество, вызвало еще большее волнение, поскольку она всегда чувствовала глубокое презрение к Сомерсету и часто вспоминала о смерти своего сына и о подозрениях, которые тогда высказывались в отношении Сомерсета и Овербери.

Сторонники Сомерсета и Хауардов, приверженцы королевы, протестанты, такие, как сэр Ральф Уинвуд, те, кто отстаивали испанский брак принца Карла, и те, кто стоял за французский, – все они воевали друг с другом, и эти раздоры вели к оскорблениям, которые заканчивались дуэлями. Яков был расстроен и все чаще обращался к Роберту за утешением. Еще никогда Роберт не был так могуществен, никогда еще столько людей не хотело увидеть его падение.

Именно в это время король и некоторые придворные предприняли поездку в Кембридж, а так как граф Саффолк был президентом тамошнего университета, устроительство развлечений для королевской свиты было возложено на него. Показателем того, насколько дерзок стал клан Хауардов, стало то, что Саффолк не пригласил королеву.

Анна была разгневана – ведь она так любила всякие развлечения. Королева сочла это оскорблением и, как обычно, во всем винила Роберта Карра, хотя тот не имел к этому никакого отношения.

– Он доиграется, – заявила она. – Я отомщу ему за это!

Во время пребывания короля в Кембридже там присутствовало очень мало представительниц дамского пола, если не считать принадлежавших к семейству Хауард.

Франсис состояла в свите, и, как только она выехала из Лондона, настроение ее улучшилось; теперь ее отделяли мили от таких мест, как Ламбет и Хаммерсмит, рядом с ней был Роберт, преданный муж, всегда заботившийся о ее здоровье и удобствах. Она вознамерилась быть веселой и наслаждаться положением, за которое так долго боролась.

Ее отец, Саффолк, будучи хозяином, расположился в колледже Сент-Джонс, но леди Саффолк с Франсис и другими дамами семейства остановились в колледже Магдалены, Яков и Карл с Робертом – в колледже Троицы.

Университетские умы твердо решили предоставить королевской свите развлечения; весь город горел нетерпением воздать почести гостям, в колледжах Сент-Джонс и Троицы давали балы, но, поскольку это был университетский город, развлечения старались поддерживать на интеллектуальном уровне.

Однажды вся компания собралась посмотреть пьесу под названием «Невежда»,[3] которую представляли для удовольствия короля и его друзей.