– Мы должны действовать.

– И как можно скорее. Что делает Гришем?

– Увы, миледи, он очень болен. Я на днях посетила его дом на Темз-стрит и нашла его на смертном одре. Гришем уверен, что умрет, а он знает, что говорит.

– И что же мы можем сделать теперь?

– Не думайте, что, узнав об этом, я не стала действовать немедленно. Доктор Форман и доктор Гришем – не единственные мудрые люди в Лондоне. Я позвала Ричарда Уэстона, который был ассистентом моего покойного мужа и аптекарем. Он назвал мне доктора Франклина, и я вспомнила, что мой муж и доктор Форман говорили о нем. Доктор Франклин – человек умный и, могу добавить, более склонен к небольшому риску, чем доктор Форман.

– Тогда хорошо. Мы подошли к такой стадии, когда риск необходим. Я не буду спать спокойно, пока Овербери жив.

Анна Тернер опустила глаза. Хотя у обеих на уме было убийство, они не часто говорили об этом, и слова графини свидетельствовали о состоянии ее ума.

– Моя милая подруга, – сказала Анна Тернер, – я понимаю ваши чувства, и я с вами, что бы вы пи сделали. Я уже переговорила с доктором Франклином, и он меня верно понял. Он достанет то, что нам нужно, но говорит, что это средство следует давать регулярно и в течение определенного времени.

– Правильно, – согласилась Франсис. – Если Овербери умрет внезапно, пойдут слухи, и бог знает, куда они могут завести.

– Доктор Франклин предлагает устроить одного из наших людей в услужение к заключенному и таким образом обеспечить, чтобы зелье давал ему он, и никто другой.

– Превосходная идея! Но кто же?

– Не кто иной, как Ричард Уэстон. Он согласен при условии, что вы ему хорошо заплатите.

Франсис поспешно сказала:

– Ты же знаешь, что я всегда хорошо плачу за то, что мне нужно.

– Тогда, дорогая подруга, нам больше нечего бояться. Путь перед нами свободен. С того момента, как Ричард Уэстон попадет в Тауэр, мы начнем делать свое дело.

Франсис уехала из Хаммерсмита слегка успокоенная. Она всегда чувствовала себя лучше, если могла что-то предпринять.

* * *

На следующий день Франсис заглянула к сэру Томасу Монсону в лондонский Тауэр. Сэр Томас был начальником арсенала и с тех пор, как появился при дворе, пользовался умеренной королевской благосклонностью. Это означало продвижение, достигшее высшей степени в недавно полученном титуле баронета и посте, который он теперь занимал в Тауэре.

Сэр Томас был счастлив видеть графиню Эссекс, зная, что она пытается развестись со своим мужем, а получив развод, выйти замуж за виконта Рочестера.

При дворе был один человек, с которым следовало находиться в хороших отношениях, надеясь сделать карьеру. Этим человеком являлся виконт Рочестер, который теперь постоянно пребывал рядом с королем, и казалось, что любое назначение при дворе должно иметь его одобрение. Естественно, желая угодить Рочестеру, нужно было угождать графине, поэтому Монсона обрадовал визит очаровательной молодой женщины, которая улыбалась ему так приветливо.

– Я чрезвычайно польщен визитом миледи, – пробормотал он, целуя ей руку.

– Ну, сэр Томас, я столько слышала о вас от моего дядюшки Нортгемптона и милорда Рочестера, что сама захотела поговорить с вами.

Удовольствие Монсона возросло.

– Я слышала, что вы выполняете свои обязанности с величайшим умением и что сэр Джервас Хелвиз доволен начальником арсенала.

– Неужели, леди Эссекс? Я очень рад.

– Неудивительно. Я часто думаю о бедных узниках, заключенных здесь, и меня просто в дрожь бросает.

– Вы не должны расстраиваться. Большинство из них заслужило наказание.

– Знаю. Но должно быть, тяжко быть заключенным. У вас тут есть человек, который служил милорду Рочестеру. Здесь для него, наверное, жизнь совсем другая!

– Вы имеете в виду сэра Томаса Овербери?

– Вот именно. Милорд Рочестер старается, чтобы его освободили.

– Тогда я уверен, что он скоро будет на свободе.

Франсис рассмеялась:

– О, не так скоро.

Монсону не следовало думать, что Роберт не в состоянии добиться освобождения Овербери хоть на следующий день. У него не должно возникнуть и минутной мысли, будто фаворит теряет свое влияние на короля.

– Вижу, вы схватываете все на лету, сэр Томас. Поэтому я и пришла к вам. Я чувствую – и милорд Рочестер тоже, – что вы нас поймете.

Монсон выглядел таким довольным, что Франсис чуть не рассмеялась вслух.

– Дело в том, сэр Томас, – продолжала она, – что Овербери стал несколько заносчив. Боюсь, он был склонен преувеличивать свое значение.

Монсон кивнул.

– И милорд Рочестер опасался за бывшего слугу, потому что он наживал себе врагов.

Монсон снова кивнул.

– Поэтому заключение оказалось печальной необходимостью. Но уверяю вас, оно огорчает милорда Рочестера не менее, чем его бывшего слугу.

– Всем известно, что милорд Рочестер – человек добрый и великодушный.

– Самый добрый и великодушный в мире. Вот почему он так беспокоится о своем друге. Милорд хочет быть уверенным, что о нем хорошо заботятся, прислать ему слугу, на которого мы можем положиться и который присмотрит за тем, чтобы ему было удобно, пока он пребывает в заключении.

– Превосходная мысль.

– Такой благоразумный человек, как вы, должен понять – милорд Рочестер не желает, чтобы Овербери знал, что именно он посылает этого слугу. Если он узнает, то поймет, что его заключение… ну, нельзя принимать всерьез. Вы меня понимаете?

– Да, леди Эссекс.

– Мы будем благодарны, если вы напишете сэру Джервасу Хелвизу и сообщите, что некий Ричард Уэстон прибудет в качестве личного слуги сэра Томаса Овербери. Можете упомянуть – конечно, не в письме, а просто намекнуть, – что это желание милорда Рочестера. Вы сделаете это… для нас?

Монсон сделал бы все, что в его силах, дабы угодить самому влиятельному человеку при дворе.

– Леди Эссекс, вы можете положиться на меня, – сказал он. – Я от всего сердца рад вам услужить.

– Знаю, – ответила она, сладко улыбаясь. – Я передам милорду Рочестеру, что это дело можно спокойно поручить вам.

* * *

Теперь, когда Ричард Уэстон был устроен в Тауэр в качестве слуги сэра Томаса Овербери, Франсис не терпелось приступить к делу, и Анна Тернер организовала ее встречу с доктором Франклином.

Уверток больше не требовалось, и Франсис четко заявила о своих желаниях.

– Нам нужен яд, который не убивает мгновенно. Это должен быть медленный процесс, чтобы казалось, будто человек умирает от какой-то тяжелой болезни. Тогда никто не удивится, если примерно через месяц-другой он умрет.

– Полагаю, подойдет аквафортис, – сказала Анна Тернер.

Франклин покачал головой:

– Аквафортис подействует слишком быстро, а поскольку нужно создать видимость, что человек страдает от изнурительной болезни, он окажется бесполезен.

– Я слышала о белом мышьяке… – начала Франсис.

Но Франклин снова замотал головой:

– Он окажет тот же эффект, что и аквафортис. Будет очевидно, что болезнь возникла в результате того, что человек что-то съел. Мы должны во что бы то ни стало этого избежать. Есть бриллиантовый порошок… очень дорогой.

Франсис нетерпеливо отмахнулась. Почему они все время говорят о цепе? Разве она не сказала, что не постоит за деньгами, если ей дадут то, что нужно?

– Тогда достаньте его.

– Миледи, я не бедный человек, потому что моя практика приносит хороший доход, но у меня нет капитала, чтобы производить эксперименты с такими веществами.

Франсис тотчас же вытащила кошелек и отдала ему.

– Купите бриллиантовый порошок и проверьте, можно ли им воспользоваться, и главное, сделайте это быстро.

– Всегда к услугам вашей милости, – заявил Франклин.

Франсис покинула Хаммерсмит в несколько лучшем расположении духа.

* * *

Когда Франклин приготовил препарат, возникла проблема, как переправить его в Тауэр Уэстону, не вызывая подозрений. Анна Тернер припомнила, что у Уэстона есть сын Уилли, который может быть им полезен. Уилли служил подмастерьем галантерейщика, который снабжал товарами придворных дам, и Франсис покупала у него веера и перья. Уилли мог передавать сведения графине во время ее визитов к галантерейщику и навещать своего отца в Тауэре, не привлекая особого внимания – что может быть естественнее, чем сын, навещающий отца?

Поэтому Анна Тернер отправилась к галантерейщику, прихватив с собой пузырек, содержимое которого следовало добавлять в еду Овербери, чтобы у него началась загадочная болезнь, которая через месяц окажется смертельной.

Уилли выполнил поручение, доложив Анне, что передал пузырек отцу, когда они были наедине, и что отец знает, чего от него ожидают.

Ричард Уэстон чувствовал, что ему оказали честь, выбрав на этот пост. Он был бедным человеком, и ему наконец-то улыбнулась удача. Попав в Тауэр, Уэстон стал мечтать о власти и богатстве. Почему бы ему, когда он выполнит свою задачу, не основать собственное дело? Чем он хуже доктора Франклина или Формана? Мысль о деньгах, которые они заполучили, наполняла его возбуждением. Хранение тайн сильных мира сего тоже дает власть. А он оказывает услугу графине Эссекс, очень знатной даме и представительнице семейства Хауард. Уэстон еще ни разу не видел никого, кто платил бы так щедро за услуги.

Определенно он выходит в люди, поскольку теперь принимает участие в заговоре, который касается таких высокопоставленных особ, которые готовы платить за то, что он для них делает. То, что для него богатство, для них ничего не значит. Он разбогатеет, так как его отблагодарят влиятельные особы, когда этот Овербери будет убран с пути.

Уэстон взял маленький пузырек и посмотрел на него. Склянка выглядела вполне безобидно, и все, что ему нужно было сделать, это вылить содержимое в бульон, который он принесет на ужин.

Уэстон слышал о том, что графиня собирается развестись с мужем и выйти за виконта Рочестера. Рочестер! Конца не будет благам, которыми осыплют Ричарда Уэстона. Что, если ему предложат место при дворе? А почему бы нет? Рочестер должен быть ему благодарен.