Пенелопа Дуглас - Убежище

Бэнкс не двинулась с места, и я опустил локти, теряя терпение.

– Сядь.

Она подождала примерно три секунды, вероятно, чтобы меня позлить, а потом наконец выдернула стул и плюхнулась на него задницей.

Поставив бутылку, девушка вновь поспешно сложила руки.

– Не люблю стейк.

Я решил не спорить с ней по этому поводу, хотя знал, что она врет. Это просто повод не любезничать со мной за трапезой.

То есть, черт побери, кому мог не нравиться стейк? Только если Бэнкс не была вегетарианкой. Без обид, но у меня создалось впечатление, что в детстве она ела все, что ей давали. И чаще всего это наверняка оказывались объедки других людей и фаст-фуд из «Макдоналдса», а не органическое пюре из брокколи или гребаное миндальное молоко.

Опустив глаза, я посмотрел на тарелку с едой. Молодой картофель, зеленый горошек и толстый кусок нежнейшего мяса, которое, без сомнений, можно резать, как масло.

Незаметно для самого себя я погрузился в размышления. У нас, скорее всего, было больше общего, чем Бэнкс думала.

Я положил вилку и нож; мой живот заурчал от аромата любимой поджаренной корочки.

– Когда я был маленьким, – начал я, откинувшись на спинку стула, – мы жили в захудалой двухкомнатной квартирке в городе. – Я мысленно вернулся в прошлое, пытаясь вспомнить каждую мелкую деталь. – Дыры в стене моей спальни были настолько глубокими, что мы сразу же чуяли, если наши соседи курили травку или дама, жившая сверху, готовила карри.

Глядя на скатерть, я думал о том, как моей бедной маме приходилось каждый день взбираться по лестнице вместе со мной.

– Однако мама всеми силами старалась создать уют… – Мне вспомнились мои корявые рисунки, которыми она украшала стены. – Ей удавалось грамотно распоряжаться нашим мизерным бюджетом.

Бэнкс молчала.

– Папа учился на последнем курсе и постоянно работал, поэтому дома практически не появлялся, – пояснил я. – Я так часто ел «мак-н-чиз», что никогда не спрашивал, что у нас на ужин. Да я и не возражал, макароны с сыром – это круто.

На моих губах появилась полуулыбка.

– Но мама всегда стремилась даже из них сделать изысканное блюдо – подавала на каком-нибудь хлебе и добавляла веточку петрушки.

Подумать только, по-моему, я не ел макароны с тех пор, как мы съехали с той квартиры.

– Однажды вечером – мне было около пяти – папа вернулся домой, – продолжил я тихо, будто разговаривал сам с собой. – Я уже поужинал, макаронами с сыром, разумеется, и смотрел телевизор, а она поставила перед ним на кухонный стол стейк. До сих пор слышу, как он шипит на тарелке. Помню, как пахло масло, на котором мясо было поджарено. Отец был вне себя от ярости…

Сидя на стуле, он поднял взгляд со смесью злости и непонимания на лице. Мой отец привык обходиться малым. Он вырос в бедности. В отличие от мамы. Она родилась в богатой семье и бросила обеспеченного жениха, которого ей выбрали родители, чтобы выйти замуж за папу. Родня отреклась от нее. Бабушка и дедушка до сих пор ни разу не встречались со мной.

– «Как ты могла растратить деньги? – повторил я слова отца, изображая его строгий тон. – Если моя семья не может позволить себе стейк, значит, я тоже его есть не буду!». Но мать ответила: «Стейк – это блюдо для важных людей», ведь ей хотелось напомнить отцу, что он – важный человек.

Посмотрев Бэнкс в глаза, я заставил себя улыбнуться.

– В итоге он стал великим человеком, и теперь мы можем позволить себе стейки, когда вздумается, – подытожил я, опустив глаза, и пробормотал себе под нос, рассеянно отодвинув тарелку: – И мне для этого даже не обязательно быть важным.

Я не был важным человеком. Пока.

Отец работал не покладая рук, чтобы дать матери все, чем она пожертвовала, выбрав его, и как я отплатил ему? Вел себя как скотина, разъезжал на машинах, за которые платил он, и ел все, что хотел, наплевав на цены. Я ни черта не заслужил.

В тени отцовских достижений я был ничтожеством.

Стараясь хоть чего-то добиться самостоятельно, я использовал свой трастовый фонд, когда вышел на свободу в прошлом году, инвестировав большую часть в различные проекты, но ярлык преступника по-прежнему висел на мне тяжелым бременем. Во взгляде отца я всегда видел этот немой упрек. Мне никогда не удастся смыть позор.

В глазах начало печь, и я моргнул, посмотрев в сторону. Я не был достоин места за этим столом, не говоря уже о праве есть гребаное мясо, купленное им.

Вдруг я заметил, что девушка шевельнулась. Подняв взгляд, увидел, как она развернула салфетку, взяла вилку с ножом, аккуратно отрезала кусочек стейка и робко положила его в рот.

Медленно пережевывая, Бэнкс внезапно зажмурилась и накрыла губы ладонью.

Мое тело окутало теплом, и я тихо спросил:

– Вкусно?

Она открыла глаза и кивнула, издав едва слышный стон удовольствия.

Мои плечи расслабились. Наблюдая за тем, как Бэнкс отрезала еще один кусочек, на сей раз быстрее, я улыбнулся.

Мама готовила фантастический домашний маринад, но и я умел правильно жарить мясо.

Посмотрев на свою тарелку, снова придвинул ее к себе и поднял столовые приборы.

– Что ж, я рад, что смог переубедить тебя насчет стейка, – заметил я, принявшись за собственную порцию.

Девушка вздохнула.

– На самом деле я никогда не пробовала стейк.

Очередной кусок нежного, сочного мяса подействовал на мои вкусовые рецепторы словно наркотик.

– Никогда?

Она пожала плечами и отвела взгляд.

– Что ты обычно ешь?

Не прерываясь ни на секунду, Бэнкс продолжила резать свой стейк. Похоже, она проголодалась.

– Яйца, тосты… Все в таком роде.

– Этим, наверное, особо не насытишься.

Девушка вновь отвела взгляд, проигнорировав мое любопытство. Я посмотрел на ее руки. Под ногтями виднелись тонкие черные полоски грязи, манжеты черной толстовки выглядели потертыми. Яйца и тосты, значит? Проклятье, у меня появилось смутное подозрение, что ничего другого Бэнкс себе позволить не могла. Сколько Гэбриэл ей платил?

Полагаю, теперь за ее жалование был ответственен я, не так ли? Завтра разберусь с этим.

– Раньше ты не носила перчатки, – подметил я, указав на ее кожаные полуперчатки. – Появилась какая-то причина?

– Так я не поцарапаю свои костяшки, когда врежу тебе, – хмыкнула она и вновь набила рот едой.

Я затрясся от слабо сдерживаемого смеха. Может, я и позволю ей нанести один удар. Хотя в нашей схватке Бэнкс точно не победит.

Она съела стейк, зеленые бобы и почти весь картофель, после чего наконец открыла бутылку воды и сделала щедрый глоток.

Бэнкс выглядела… удовлетворенной, как это ни странно.

Не знаю почему, но мне было приятно ее накормить. Она не из тех людей, которые позволяли другим помогать, так что этот случай стал исключением. И я наслаждался представленной возможностью.

Сделав еще один большой глоток, девушка закрыла бутылку и вытерла рот рукавом.

Я продолжил есть, пока она сидела молча, теребя салфетку, лежавшую на столе.

Спустя несколько секунд Бэнкс нарушила тишину и, устремив на меня свой решительный взгляд, произнесла:

– Я не знаю, где он. А если бы знала, то не сказала бы тебе.

Она не пыталась запутать меня, была честна и прямолинейна. Обдумав ее слова, я кивнул.

Подняв салфетку, вытер рот, затем положил ее обратно и ответил, не отводя взгляда:

– Понимаю. Но все равно тебя не отпущу.

Следующим утром пронзил воздух громкий звонок. Резко проснувшись, я попыталась нащупать его на прикроватной тумбочке у себя над головой. Когда тот свалился с края, подхватила его, выдернув шнур из розетки, и моргнула, отгоняя усталость. На экране высветилось имя Гэбриэла. Я сразу же приняла вызов.

– Бэнкс, – прокашлявшись, ответила я и села, свесив ноги с кровати.

– Посыльный доставит контракт в его додзё сегодня утром, – сообщил отец. – Проследи, чтобы он подписал.

Пытаясь окончательно проснуться, я потерла лицо рукой. Черт, не стоило вчера наедаться. У меня было больше сил, когда я мало ела.

– Как я тебе уже говорила, мне кажется, что он не собирается его подписывать. Ему нужен доступ в «Понтифик», потому что он думает, будто Дэймон там. Кай водит нас за нос.

– Какая мне разница, что он думает? – рявкнул отец. – Мальчишка оседлал этого пони. Пусть теперь прокатится на нем.

Кай не подпишет этот проклятый контракт. Не знаю, чего он хотел от меня, не уверена даже, что он сам это знал. Однако я не сомневалась: он хотел больше не делать ошибок. Судя по услышанному вчера, Кай никогда не женится на девушке, которую не знает, и не станет объяснять своему отцу, почему связал жизнь с Торренсами. Пути наших отцов редко пересекались. Несмотря на тот факт, что их сыновья когда-то были хорошими друзьями, Кацу и Гэбриэл чертовски сильно ненавидели друг друга.

– Дэймона ведь нет в «Понтифике», верно?

Я встала и подошла к окну. Отодвинув видавшую виды штору, обнаружила, что на улице шел дождь.

– Об этом я тебе тоже говорила. Думаю, он отсиживался там на определенном этапе, но уже ушел.

Уверена, у моего брата было несколько убежищ в городе. Если даже он находился в «Понтифике», то наверняка успел заметить наше приближение и сбежать.

– Ты бы сообщила мне, если бы он тебе позвонил? Или если бы увидела его? – продолжал давить отец. По голосу было понятно, что он нервничал. Дэймон – это бомба замедленного действия, и Гэбриэл терял контроль над ним. – Мне понятно, что ты предана ему, только плачу тебе я. Ты под защитой лишь благодаря моей благосклонности, девочка. Помни об этом.

Я отпустила штору, начиная злиться.

– А ты можешь руководить им только с моей помощью. Помни об этом.

Закрыв глаза, я мгновенно пожалела о своей дерзости. Черт.

Отец молчал. Я перечила ему всего один раз в жизни, и этого хватило, чтобы навсегда усвоить урок.