— Я оставлю еще одну, — говорит офицер и вылавливает визитку из кармана рядом с пистолетом. Она кладет ее на стол. — Позвони мне, если решишь помочь с расследованием.

Я снова киваю, и даже несмотря на то, что она очень любезна, мне неожиданно захотелось, чтобы она ушла так быстро, насколько это возможно. Она задерживается еще на несколько секунд, чтобы спросить у Полли, нужно ли нам что-нибудь, но Кэлдон уже ходила в магазин и купила нам все необходимое, поэтому офицер Плуммер уходит. Когда мы остаемся одни, можно ощутить небольшое уединение несмотря на то, что дверь, ведущая в холл, открыта, и я делаю несколько глубоких вдохов.

— Ну, — говорит Полли, когда я восстанавливаю над собой контроль.

— Не знаю, — отвечаю ей. Я думаю о своем сне, о сказанном Кларой, что я вошла в статистику. Это мое подсознание пытается сказать мне, что я буду относиться к классу беременных? Это наркотики и коктейль эмоций сжигают меня изнутри?

— Ты разве не хочешь поймать его? — спрашивает Полли.

— Хочу, — говорю я. — Но подумай о том, что именно это означает.

Эти слова зависают между нами двумя на несколько секунд, когда глаза Полли округляются, и она понимает, что именно она случайно пожелала.

— Я не это имела в виду… — начинает она говорить, но потом останавливается.

— Я знаю, — говорю ей. — Я понимаю, что именно ты имела в виду. И я хочу поймать его. Я просто не могу думать об этом заранее.

— Ты же знаешь, что при любом раскладе, чтобы ты ни выбрала, я буду с тобой? — спрашивает она.

— Я знаю, — отвечаю ей. — И поверь мне, вероятно, я буду в полной мере пользоваться этим преимуществом.

— Просто… мне так плохо от того, что я не заметила этого, — говорит она. — Я была прямо рядом с тобой.

— Он хорошо продумал этот момент, — говорю я. Она вздрагивает, и я делаю вид, что не заметила этого. —Я имею в виду, если бы я стояла рядом с тобой, мы бы задумались над тем, почему мне так плохо, и Эйми отвела бы меня обратно в хижину. Но он дождался, пока я отойду от толпы, а я только хотела найти мусорный контейнер.

— Я все равно чувствую себя ужасно, — говорит она. — И Эйми чувствует себя так же. После того, как тебя увезли на машине скорой помощи, у нее случилась настоящая паническая атака. Я не могла остаться, потому что Кэлдон собиралась ехать следом за скорой. Правда, с ней осталась Мэлори.

— Ты слышала что-нибудь о ней? — спрашиваю я. Намного легче говорить о травмах других людей, даже если в глубине души и понимаю, что это связано со мной.

— В госпитале нельзя находиться с телефоном, — говорит она. — А я выходила только в ванную комнату.

— Ты самая лучшая, — заверяю ее. Я только не говорю ей, что этого недостаточно.

— Я знаю, —улыбается она с самодовольным видом, хотя ее улыбка не затрагивает глаз.

Звучит еще один стук в дверь, и входит медсестра-волонтер с нашим обедом. Технически, они должны кормить только меня, но практически все время моего нахождения здесь сотрудники госпиталя показывают, как переживают за меня, поэтому кормят и Полли тоже.

— Вы проспали завтрак, — говорит она, расставляя подносы на стол. Пахнет неаппетитно, и, как ни странно, я все еще не хочу есть. — Так что, я пришла к вам, как только обед был готов.

— Спасибо вам, — благодарю ее. Я не знаю ее имени, несмотря на то, что и вчера приносила еду именно она. У нее нет бейджика с именем, она не представлялась, просто приносит нам еду.

Полли снимает крышку со своего подноса и кривится.

— И мы еще думали, что еда в лагере была невкусной! — говорю я. Она дает мне пульт, чтобы я могла перевести свою койку в сидячее положение. Я могу вставать с постели, когда бы ни захотела, и понимаю, что мне нужно сходить в уборную. Они дважды меняли простыни, но когда я встаю, замечаю, что на подушке до сих пор есть кровь. Полли незамедлительно поднимет ее, снимает наволочку, нажимает на кнопку вызова и меняет ее, пока я иду в ванную комнату. От этого у меня снова появляются слезы, и я обещаю сама себе, что проведу часть своей жизни, делая для нее все возможное. В ванной я веду себя осторожно, чтобы не упасть и не пораниться. Чего я действительно хочу, это принять душ и надеть нормальную одежду, но с этим придется подождать.

— Ты думаешь, это странно, что я могу смеяться и шутить? — спрашиваю я, когда возвращаюсь в комнату. Я понимаю, что впереди меня ждет множество терапий, но до того, как они начнутся, мне бы хотелось разобраться с некоторыми вещами.

— Нет, — говорит она. — Это то, как люди справляются. Я имею в виду, я не думаю, что ты должна всегда так относиться к этому, но на данный момент это нормально.

* * *

Единственный гинеколог в областной больнице Пэрри Саунд — мужчина. В первый раз, когда он осматривал меня, я была без сознания, и с того момента тщательно следили, чтобы в мою палату заходили только женщины. Это печально, но когда он заходит в комнату, и я не поддаюсь панике, всем нам становится от этого легче.

— Гермиона, — говорит он. — Я доктор Шарк. Как ты себя чувствуешь?

Раньше меня никогда не тошнило от вопросов о моем самочувствии. Думаю, сейчас это может произойти. К счастью, я понимаю, что он имеет в виду мое физическое состояние, а не эмоциональное.

— У меня все еще идет кровотечение, но судороги прошли, — говорю я.

— Хорошо. Хорошо, — он кивает головой. — Ты готова поговорить о проверке на беременность?

Я на самом деле рада, что офицер Плуммер напомнила мне о нем. Я могу думать об этом, как о чем-то законном, не личном, и это поможет мне справиться с этим.

— Да, — говорю я. — Я имею в виду, я сделаю все, что в моих силах.

— Ты неплохо справляешься, — мне интересно, он так сказал только потому, что я не кричу, не плачу и не лезу на стену? Он прочищает горло. — Экстренные противозачаточные предотвращают беременность, только если оплодотворение уже не произошло, ты это понимаешь?

— Да, — теперь моя очередь кивать головой. — Это значит, если я уже забеременела, то и осталась беременной.

— Да, — он продолжает, — так что, возможно, что зачатие уже произошло к тому моменту, как ты смогла принять таблетки, в таком случае, тест на беременность будет положительным.

— Когда я смогу сделать тест? — спрашиваю я.

— Я бы порекомендовал подождать шесть-семь дней, — говорит он. — Две недели дадут самый точный результат.

Я немного поникаю, но не думаю, что он это заметил. Целых две недели. Это все похоже на ад. Но я не буду делать тест, который может быть неверным. Я хочу сделать это только один раз.

— Во вторник у меня начинаются занятия, — говорю ему. — В школе и на факультативах.

Спасибо Господу за эту маленькую милость. Доктор продолжает задавать мне кучу вопросов о моем лечащем враче, передаче медицинских записей и согласительной форме, и я отвечаю так, будто он официант, а я выбираю между картошкой фри и салатом. Вы говорите наитупейшие вещи, когда ваш лечащий врач говорит вам о том, что вы можете быть беременной, а вы на это не соглашались и даже не помните, как это произошло. Полли ни разу не отпустила мою руку.

— Я также порекомендовал проведение для тебя психиатрического обследования, — ему удается сказать это мягко, чему, вероятно, способствуют годы практики. Может, его этому обучали в медицинской школе.

— Хорошо, — говорю я. — Буду иметь в виду.

На одно мгновение ему становится неловко. Пэрри Саунд — небольшой город. Как и офицер Плуммер, вероятно, он так же не сталкивался с таким. Когда профессионализм в нем иссякает, он не может перестать видеть во мне маленькую девочку, жертву ужасных обстоятельств. Мне так хочется показать ему, что он ошибается, но думаю, я забыла, как это делается.

— Вас на самом деле зовут Шарк? — выпаливаю я, и момент рушится. (Примеч. Shark в переводе с английского языка означает «акула»).

— Всю мою жизнь, — отвечает он.

— Спасибо вам, доктор, — говорит Полли со смесью вежливости и явного намека, что ему пора удалиться. Меня всегда впечатляет ее способность разговаривать так со взрослыми. — Если у нас появятся вопросы, мы вызовем медсестру.

— Как-нибудь ты научишь меня, как делаешь это, — говорю ей, после того как доктор Шарк покидает палату.

— Мой секрет уйдет со мной в могилу, — говорит она. И тут до меня впервые доходит, что Полли, как лучшая подруга, стала для меня более важной, чем когда-либо раньше.

Глава 9

Праздник Дня Труда знаменует окончание лета. Не в том смысле, что люди в последний раз перед началом зимы посетят свои коттеджи, а в том, что это в последний раз будет ощущаться, как отдых. Когда я была младше, в воскресенье вечером, после того, как темнело, мы возвращались на машине домой, плетясь из Мускоки так медленно, как только могли. Я засыпала в машине, и, когда мы доезжали, папа заносил меня в дом на руках. Мама готовила мою одежду и упаковывала ланч, и когда в первый день школьных занятий я просыпалась в семь часов утра, казалось, что лето было лишь сном. Когда я стала черлидером, в день праздника Дня Труда мы выезжали из лагеря Manitouwabing на автобусе, наполненном загорелыми лицами и усталыми криками, а с появлением сигнала сотовой сети, еще и неистовых звуком текстовых сообщений. В этом году Кэлдон едет по шоссе 400 в плотном движении праздничного воскресенья, и это похоже на нескончаемое путешествие Одиссея в неизвестность.

Полли сидит на переднем сидении. Я до сих пор чувствую себя усталой, поэтому Кэлдон смастерила для меня в центре заднего сидения грузовика что-то типа гнезда. Я сижу боком, прислонившись спиной к окну, с поднятыми вверх ногами. Я думаю, что здесь, на самом деле, намного комфортнее, чем на больничной койке, но, может быть, это потому, что здесь просто пахнет лучше.