Я все еще очень сонная, и мне предстоит встретиться с Джулианом, уехавшим на один из своих велосипедных туров. Ричард ведет меня в маленькую комнату на втором этаже. Стены здесь выкрашены в темно-красный цвет, а маленькое окошко выходит на бассейн. Я сажусь на кровать и засыпаю, прежде чем Ричард успевает принести мою сумку. Я просыпаюсь в четыре утра и обнаруживаю на столике рядом с кроватью графин с водой и две небольшие сливы. Я умираю с голоду, так что жадно съедаю ягоды, наблюдая в окно, как первые лучи рассвета движутся по холму. Я видела фотографии, но теперь понимаю, что не могла себе и представить настолько красивое место. Как это удалось Ричарду и Джулиану? Они просто встретились, переехали сюда, посадили сливы, базилик и помидоры и купили самый очаровательный домик на свете, у которого помимо прочего есть и бассейн? Я спускаюсь и выхожу на веранду. Мне раньше никогда не приходилось купаться голышом, когда на улице светло, но я решаю, что пора попробовать. Вода прохладная, но не ледяная, приятно скользить до конца бассейна и обратно. Я замечаю оранжевое полотенце, которое кто-то оставил здесь накануне, выхожу из воды и вытираюсь. Солнце наконец показалось из-за холма, его лучи заливают долину. Я в Италии!

Я возвращаюсь в дом и иду к холодильнику. Там столько еды, что я раскрываю рот от удивления. И все выглядит таким вкусным и домашним – даже остатки от вчерашнего ужина в пластиковых контейнерах. Прежде чем я успеваю что-нибудь выбрать, сзади неожиданно раздается голос.

– Привет, ранняя пташка. Как вода?

Я понимаю, что с моих волос капает, и на секунду кажется, будто меня застукали в чужом доме, куда я без разрешения забралась. Дружелюбный взгляд Джулиана рассеивает мои страхи. Вместо того чтобы изучать меня, его глаза излучают доброту. Он высокий, худой, и, судя по тому, что я вижу, у него нет ни грамма жира. Я улыбаюсь ему, он предлагает мне сесть и протягивает кружку с чаем.

– Здесь так замечательно.

Он гордо улыбается и тут же принимается выбирать фрукты из огромной чаши. Пока он умело готовит фруктовый салат, я пытаюсь представить, каково было бы жить здесь, но у меня не получается. Я иду наверх одеться, а когда спускаюсь, Джулиан все еще режет фрукты.

– Я слышал, что ты произвела сенсацию своими фотографиями.

Я краснею, слыша такое от Джулиана. Насколько я знаю, он в свое время работал моделью у Гуччи, а потом поехал в мировое турне в качестве пианиста Вана Моррисона. Во время этого турне он разработал систему упражнений, сочетавшую в себе элементы йоги и пилатеса, и давал частные уроки в Лос-Анджелесе людям вроде Мег Райан и Сандры Буллок, а теперь он здесь проводит велосипедные туры для британских аристократов. Неожиданно моя выставка в Бруклине начинает казаться чем-то вроде участия в школьной постановке. Я тут же заливаюсь краской, улыбаюсь и поднимаю руки.

– Мне понравился снимок, который напечатали в «Таймс». С рисунком на асфальте. Он выглядит так, будто в него можно войти и смотреть, как он оживает.

Я краснею еще гуще. Он ставит передо мной миску с тщательно порубленными фруктами, заправленными йогуртом и украшенными сверху лепестками миндаля. Простое блюдо, но божественное на вкус.

– Что здесь поражает, так это продукты. Даже подвергнутые обработке, на вкус натуральнее, чем в Штатах. Я покупаю йогурт у семьи выше по улице, а апельсины – из нашего сада.

– Так ты еще и повар?

– Пытаюсь. Сегодня вечером я готовлю лазанью для деревенских. В твою честь, разумеется.

– Для деревенских?

– Мы так называем наших близких друзей. Та еще компания.

Спускается Ричард. На нем халат, волосы у него растрепаны, а глаза все еще сонные, но это его нисколько не портит. Он целует Джулиана в щеку и включает кофеварку. Они обмениваются несколькими словами по-итальянски.

– Отлично, – говорит Джулиан, заметив, что я доела салат, – следующее блюдо.

Ричард разминает мне плечи, пока Джулиан готовит яичницу с черным перцем и чем-то похожим на пармезан. Он ставит ее передо мной, и я тут же принимаюсь за еду.

– Итак, – говорит Джулиан, поджаривая яичницу себе и Ричарду, – ты сказала, что в Нью-Йорке творилось непонятно что? Что ты имела в виду?

– Ну, у меня такое чувство, что не стоило выяснять некоторые вещи, которые я узнала, и рано для того, чтобы говорить о разбитом сердце, но вот так получилось, и…

Они садятся с тарелками на другом конце стола, и неожиданно у меня появляется ощущение, что я пришла на собеседование по работе.

– Не знаю, наверное, можно сказать, что слишком много всего случилось…

Ричард поворачивается к Джулиану и говорит:

– Nostro piccolo sta imparando che le relazioni sono complicate[5]. Ну, только не наши, разумеется.

– По-английски за столом, пожалуйста, – говорю я.

– Ричард просто говорил, что ты сегодня замечательно выглядишь.

– Ясно. Ладно, в любом случае, несмотря на папину ложь, мне его так жаль. Насколько я знала, он был почти идеальным мужем.

Они переглядываются, и Ричард закатывает глаза. Неужели они что-то от меня скрывают. Если выяснится еще больше, боюсь, я не выдержу.

После завтрака Ричард отправляется в Рим на еженедельную конференцию, а Джулиан – на «эксклюзивную» поездку с парой из Австралии, собираясь проделать кольцо в тридцать два километра по холмам Тосканы. Я весь день блаженно валяюсь у бассейна с айподом и последней частью «Сумерек». Я сплю, плаваю, читаю, загораю, сплю опять, а потом захожу внутрь, чтобы съесть знаменитый салат Джулиана из тунца с клюквой и грецким орехом.

Ближе к вечеру я решаю прогуляться к главной площади деревни. Мимо проезжает машина, пыль, летящая из-под ее колес, сверкает в вечернем свете, что кажется очень романтичным. Вспоминаю взгляд, которым Ричард и Джулиан обменялись, когда я заговорила об отце.

Мне больно, но я все равно тебя люблю.

Странно, но мне хочется, чтобы Оливер был здесь. Они бы с Джулианом могли поимпровизировать вместе. Мы бы могли плескать друг в друга водой в бассейне, как в кино. Если бы…

Я выхожу на маленькую площадь, где несколько стариков курят трубки в тени дерева. Женщина гуляет с ребенком в коляске, которая выглядит так, будто была сделана в двадцатые годы. Там расположен маленький магазин, и я понимаю, почему Джулиан так тепло отзывался о местных продуктах. Все выглядит таким ярким и свежим, как будто только что упало с дерева в эти очаровательные деревянные коробочки. Я пытаюсь купить персик, но в кармане у меня только бумажка в пять долларов. На продавщице что-то вроде чепчика, но ей идет. Наверное, только итальянка может позволить себе носить чепчик. Она улыбается и машет рукой, отдавая мне персик даром.

Я сажусь на площади и смотрю на жизнь городка. Мимо меня проезжают маленькие машинки европейского производства, пара детей в чем-то, похожем на школьную форму, парень-хиппи бренчит на укулеле. По дороге домой я встречаю человека на пони. Он смотрит на меня так, будто это совершенно обычное дело – ходить с пони в магазин.

Дома я иду в логово Ричарда и отправляю Жанин письмо, в котором описываю городок, жилье и того мужчину на пони. Дарии я пишу примерно то же самое, только с меньшим количеством восклицательных знаков. Потом звоню папе.

– Да, я хорошо добралась. Ричард и Джулиан такие милые. Все… в порядке. – Ну, почти все. – Как Тайл?

– Нормально. К счастью, он скоро поедет в лагерь, отвлечется.

Каждый раз, слыша слово «лагерь», я чувствую боль в сердце. Именно там я узнала, что мамы больше нет. На причале у озера, солнце почти село, и в воде отражались деревья и завитки разноцветных облаков. Это был красивый и ужасный вечер.

– А где он сейчас?

– Не уверен, но думаю, что где-то с твоим приятелем из дома напротив.

Я лишаюсь дара речи.

– С Оливером?

– Угадала.

– Что?

– Думаю, у них есть кое-что общее.

Я сползаю на пол не в силах справиться с земным притяжением.

– И что же?

– Они оба по тебе скучают.

Глава 42

Мой новый лучший друг

Я сижу в ванне, окно открыто, и сквозь него дует ветерок из сада. Я чувствую запах трав, в основном базилика, и представляю, какой получится лазанья. Наверное, я тут наберу фунтов десять, но мне все равно, главное, плавать побольше.

Когда я была маленькой и мы часто ездили на пляж в Нантакет, родители с трудом могли выманить меня из воды. Я лежала на полосе прибоя, делая вид, что я русалка, или скакала по волнам, как дельфин. А иногда я ложилась на спину и смотрела в бесконечное небо над собой, и океан поддерживал меня, как будто я лечу.

Вернувшись в комнату, я замечаю на столе старую коробку, наверху карандашом написано «Луна». Должно быть, это вещи моей матери, которые Ричард хотел вернуть. Я сажусь и долго держу коробку на коленях. Слышу, что Джулиан вернулся домой. Я подхожу к окну и вижу, как он отвозит свой велосипед в сарай рядом с бассейном. Затем он стаскивает с себя одежду и забирается под душ во дворе. Я замечаю его зад – гладкий и твердый как камень. Вымывшись, он все еще обнаженным ныряет в бассейн. Он быстро плавает из конца в конец, переворачиваясь, как спортсмен. Невероятно. Как будто тридцати двух миль на велосипеде ему не хватило, и теперь надо проплыть еще несколько. Я открываю окно и наклоняюсь, оперевшись локтями на подоконник, как если бы была тренером, следящим за своим лучшим пловцом. В конце концов я достаю свой цифровой фотоаппарат – навороченная модель, которой почти не пользуюсь, и фотографирую заплыв Джулиана. Зад не разглядеть, но можно увидеть одну жилистую руку, а вода ярко-синего цвета почти светится. Джулиан похож на рыбу.

Я спускаюсь вниз и делаю фотографию дома. Здесь царит более домашняя атмосфера, чем в тех местах, где я бывала раньше.

Я в кухне пью воду, когда Джулиан выбирается из бассейна. Я не оглядываюсь, давая ему время одеться. Он же не пойдет в дом голым?