– Когда все это началось?

В ресторане собираются посетители, и Ричард понижает голос:

– Они познакомились, когда она была беременна Тайлом. Тогда еще было незаметно, и она поехала на последние свои съемки – на Капри… Я отправился с ней. Коул был капитаном яхты, на которой проходила фотосессия. Мне тяжело это говорить, но Коул неплохой человек. Он не хотел разрушать вашу семью. На самом деле Коул несколько раз пытался положить конец их дружбе, когда понял, к чему все идет. Через несколько лет их отношения превратились в роман, но так было не всегда. Твой отец как настоящий джентльмен простил ее. Она пообещала больше не встречаться с Коулом. Потом все становилось сложнее и сложнее…

Я вспоминаю тот момент, который снял Тайл.

– В тот вечер она ужинала с Коулом. Марион позвонила мне в тот вечер. – Он делает глоток из стакана, стараясь сдержать слезы. – Она хотела раз и навсегда покончить с Коулом.

Официант забирает тарелки с остатками стейка. Через минуту он приносит заказанное суфле.

– Отец был там?

Ричард молчит. Я смотрю на наше быстро опадающее суфле.

– Думаешь, она действительно хотела с ним расстаться?

Он делает еще глоток мартини и смотрит в окно. Когда он вновь поворачивается ко мне, я вижу в его добрых темных глазах тень раскаяния.

– Я не могу ничего сказать точно, большая девочка.


Уснуть оказывается нелегко. Мою голову переполняют мысли о маме и обо всех ее тайнах. Что было такого в этом Коуле, заставившее ее забыть о семье?

Я подхожу к окну, ожидая увидеть в окне Оливера все те же задвинутые шторы, однако замечаю, как кто-то отпрыгивает от окна. Он смотрел на мое окно? Внутри у меня начинает клокотать гнев. Как он мог оказаться настолько слепым, чтобы попасться в когти Рейчел-один? Да, она хорошенькая. И что? У нас было так много общего. Я чувствовала, что наша связь глубже, чем может понять человек, которого волнуют только сумки «Биркин», набитые дорогими средствами для волос.

Я прячусь, надеясь выманить его обратно, но он скрылся во тьме.

Глава 38

Красная дорожка, красный телефон

Утром мы собираемся вместе, не хватает только моего отца. Ричард и Элиза обсуждают последнюю книгу Дэвида Седариса. Тайл работает над своим сочинением. Я насыпаю нам мюсли и режу фрукты. Мне очень хочется чувствовать, что я на своем месте, но чего-то не хватает… Последнее сообщение, Оливер, отец – я не могу до них добраться, несмотря на то что сегодня открывается моя выставка. Мы все замолкаем, думая каждый о своем. В отдалении раздается раскат грома. Я закрываю глаза. Вот так все начинается.

Я слышу, как Элиза звонит в школу и отпрашивает меня. Ее уверенный тон впечатляет. Ричард отвозит в школу Тайла, а мы с ней моем посуду. Когда все стало таким простым? Как вышло, что я так спокойно чувствую себя рядом с этой женщиной, занявшей место моей матери. Я вытираю и убираю посуду, и чувство пустоты возвращается. Место, которое занимала Марион Кловер. Модель, писательница… неверная жена?

Мы вместе с Элизой ждем на улице такси.

– Жаль, что я не смогу прийти, но мне приходится мириться с безумной тетушкой. Но я постараюсь сделать так, чтобы Тайл пришел. – Подъезжает такси, она поворачивается ко мне: – У тебя все получится, я уверена.

Она уезжает, и я смотрю через улицу на дверь Оливера. Мне кажется, что проходит час. Я до сих пор никак не могу понять, почему он так поступил. Мне хочется оставить на его пороге приглашение, но эта мысль мимолетна, как время, проведенное вместе. И все-таки нам было так хорошо, это время было, как лучший кусочек сандвича – середина, где все вкусы сливаются в гармонии. А теперь мне остались только рисовые хлебцы.

Я прерываю себя на этой мысли. Сегодня мой день. Открытие выставки в лучшей галерее Бруклина! Многие ли могут этим похвастаться в пятнадцать лет?

Я достаю из кармана список гостей и пробегаю его глазами. Большая часть знаменитостей попала сюда случайно, но некоторые имена мне знакомы. Если бы можно было добавить еще кого-нибудь, я бы предложила Дрю Бэрримор. Она казалась такой милой, когда мы с ней разговаривали тем дождливым днем. Думаю, ей понравились бы фотографии. Я делаю глубокий вдох, беру себя в руки и звоню Кристи – папиному агенту по рекламе.

– О, да это же мисс Луна – восходящая звезда фотографии.

– Да. Слушайте, я понимаю, что поздно спохватилась, но если Дрю Бэрримор еще…

– Стоит на быстром наборе? Да.

– Как думаете, вы сумеете…

– Если она в городе, считай, что я ее пригласила.

– Спасибо.

– Ты готова к красной ковровой дорожке?


Красная дорожка, впрочем, больше напоминает красный коврик под дверью. Но перед входом лента, у которой толпится около десятка фоторепортеров. Стоило только просочиться информации о том, что я дочь Жюля Кловера, как СМИ подняли шумиху. Я достаточно здраво мыслю, чтобы понимать: всего этого не было бы, не будь я дочерью своих родителей, но как прикажете мне поступить? Отказаться от возможности, которая предоставляется раз в жизни? Не думаю. Сейчас главное доказать, что я тут не только благодаря связям. Прежде чем выйти из машины, Ричард сжимает мою руку и требует:

– Зубы.

Я демонстрирую их.

– Отлично. Боюсь, ты уже не моя большая девочка. Ты женщина. Взрослая хищница.

Я выхожу из машины, и тут же начинают сверкать вспышки. Я оборачиваюсь и смотрю в камеры, как на моем месте поступила бы Кейт Уинслет. Повсюду сверкают вспышки. Я чувствую себя на седьмом небе, но это мелочи по сравнению с увиденным в зале: Тайл в смокинге. У меня нет слов.

– Кажется, твое платье привлекло внимание, – говорит он.

– А что насчет фотографий?

– Единственные в своем роде.

Я улыбаюсь и говорю, что он великолепно выглядит. Он слегка кланяется в ответ.

Я хожу по залу как посетитель, но у меня есть свой секрет. В углу я вижу лестницу, которая упирается в кирпичную стену, как мечта, которой не дали сбыться, и не могу не думать о матери. Она гордилась бы мной, я знаю.

Я поднимаюсь на четвертую ступеньку и осматриваюсь.

Мисс Грей восхищенно вздыхает перед каждым снимком. Я ее до смерти люблю, но ей бы не помешало иногда покупать одежду этого века. Ее толстому, лысеющему кавалеру, кажется, скучно.

Жанин пришла с мамой, и та уже выглядит слегка нетрезвой.

Ричард разрешает Тайлу сделать глоток из своего стакана с пуншем. Я тайком наблюдаю за тем, как они обсуждают мои фотографии, делая вид, что они знатоки искусства. Так мило.

Жанин оставляет маму и поднимается ко мне. Она показывает на стену и говорит:

– Вот тебе и лестница в небо.

– Мне нужна лестница хоть куда-то. Мне надо уехать. Например, в Италию, и там постараться выбросить все это из головы. Я еще ни с кем не говорила. Я так нервничаю из-за этой выставки, она открылась в такое сложное время, понимаешь.

– Да ладно. Я думаю, ты неплохо устроилась. Ты так легко со всем справляешься.

– Стараюсь.

– Ой, глянь! Вкусняшки!

Еда выглядит действительно вкусной: маленькие канапе, грибы, фаршированные сыром с голубой плесенью, шашлычки из баранины. Но я не в состоянии есть. Отовсюду слышатся поздравления, такое чувство, что это моя свадьба или что-то в этом роде. Я улыбаюсь, пока у меня не сводит скулы. Через какое-то время я выхожу на улицу и иду к дальнему концу квартала, чтобы меня никто не видел.

Я смотрю на струйку пара, выходящую из решетки в асфальте, и вдруг слышу знакомый голос:

– Эй, девушка, не вы потеряли?

Это Леви, на его ладони мамин телефон. Такое чувство, что у меня останавливается сердце. Я пытаюсь сказать: «О Господи!», но не могу издать ни звука.

– Этот диван у нас в приемной ест все, что на него кладут. Я понял, что это твой, потому что просмотрел фотографии.

– Ох, спасибо тебе. – А мне даже в голову не пришло посмотреть что там за фотографии.

– Как выставка?

– Чересчур для меня, но я твой должник. Без тебя бы ничего не было.

Он машет рукой, будто это ничего не стоит.

– Можешь посылать мне чеки, когда разбогатеешь.

Я смотрю на телефон так, словно он свалился с дерева. Леви понимает, что мне надо побыть одной, и уходит со словами:

– Увидимся внутри.

Пройдя несколько шагов, он оборачивается и замечает:

– Симпатичное платье.

Я лихорадочно набираю номер голосовой почты, и такой знакомый механический голос произносит:


Чтобы прослушать свое сообщение, нажмите «один».

Это мой отец, и он нетвердо произносит:


Я вижу тебя, почему ты продолжаешь мне лгать? Я прямо тут…


На заднем плане слышен шум машин и звук, похожий на визг тормозов. Он вешает трубку. Я вздрагиваю и иду дальше по переулку. Кажется, я только что слышала, как умерла моя мать.

Сообщение раз за разом повторяется у меня в голове. Он говорил так… я не помню, чтобы мой отец был… в таком отчаянии. Ну что ж, по крайней мере теперь я точно знаю. Он был там. Он видел, как она умерла. Мне хочется его убить, но я не могу не сочувствовать ему. Он любил ее, он был вынужден добиваться ее, а она его предала. Больше того, он вынужден был оказаться свидетелем ее смерти.

Я подбираю платье и разворачиваюсь, ускоряя шаг. Мне надо поговорить с отцом и добраться до сути. Беда только в том, что отца сейчас здесь нет. Я на секунду останавливаюсь под тусклым фонарем. Почему же отец, раз он там был и все видел, не сказал мне об этом.

Наверное, я выгляжу странно – девушка в вечернем платье, в одиночестве стоящая на Бедфорд. Я вижу на другой стороне улицы мужчину, который разглядывает номера домов, по всей видимости, не зная, куда идти. Я не сразу понимаю, что это мой отец. Его присутствие заставляет мое сердце замереть. После последнего разговора я поняла, что он застрял в Лос-Анджелесе и не может приехать.

– Папа! Я думала, ты…

Он оборачивается, и при виде платья его лицо искажается.