— Ты куда? — спрашивает Марк, когда чувствует, что я встала.

— Кажется, нам кричат, чтобы мы прыгали, слышишь?

— Да, точно… кричат…

Я возвращаюсь к Марку, понимая, что сейчас ни в коем случае нельзя терять сознание — держаться и только держаться; я едва обращаю внимание на то, что Марк никак не реагирует на мое возвращение. Прижавшись к ограждению балкона, я пытаюсь отдышаться. Никогда не думала, что просто встать и просто сесть — это так сложно. Дергаю Марка за руку, чтобы почувствовать его присутствие рядом.

— Почему молчишь?

— Однажды я уже сделал это — прыгнул, не хотел жить, — отвечает он каким-то глухим, безжизненным голосом и после паузы добавляет: — Теперь хочу…

Он не успевает договорить, мне достаточно и этих слов, чтобы понять, что больше нельзя медлить. Я кричу:

— Мы здесь! Сейчас будем прыгать!

Как сделать невозможное возможным, как поднять обессилевшего Марка, который тяжелее меня почти вдвое, как помочь и себе, и ему выбраться из этого ада, как? — этих вопросов не существует. Если только одно желание, одна цель, одна мысль — жить. Медленно я поднимаю Марка под руки.

— Держись за меня.

— Ты с ума сошла.

— Держись.

Ваза. Я вспоминаю о ней, когда понимаю, что Марку нужна какая-то опора, чтобы я могла его с нее столкнуть, парапет слишком узок для этого. Где же эта ваза, где? Вроде бы всего в метре от нас, но сейчас это так далеко… Дотащить Марка до нее кажется невозможным, но я вновь заставляю себя забыть это слово.

— Мы сейчас! — кричу. — Сейчас!

Я стараюсь подтолкнуть Марка так, чтобы его тело оказалось на постаменте этой чертовой вазы. Края жемчужной раковины крошатся под его натиском. Еще чуть-чуть! — мысленно подбадриваю я себя.

— Зацепился, — едва шепчет он.

— Держись, пожалуйста, держись…

Мы отвоевываем каждый миллиметр этого гипсового творения. Марк старается изо всех сил, я же давно не чувствую ни сил, ни напряжения, которые вкладываю в каждое свое движение, — я просто толкаю Марка вверх каждой своей клеточкой. Он должен жить, должен. Сколько времени все это длится, я уже точно не знаю. Значение имеет только наша цель…

Когда мы почти достигаем ее, вдруг раздается странное шуршание. Мгновение я соображаю, что происходит. Чертова ваза! Она рассыпается прямо под Марком.

— Постарайся сгруппироваться, — шепчу я ему на ухо, а потом кричу куда-то в небо, к звездам: — Прыгаем! Ловите! — И толкаю его вниз.

Не хочу, не могу думать, разучилась дышать. Я с трудом вскарабкиваюсь на то, что совсем недавно было гипсовым украшением особняка, отталкиваюсь от руин вазы и лечу вслед за Марком, лечу, лечу… а в голове неизвестно откуда возникает ритм:

Ты выстроил стену

от хлесткой лжи

и написал на ней

белилами одиночества.

«Ушел…

Прошу — не буди.

Там нет бывших, там нет прочих,

там нет во мне ни силы, ни слабости.

Одни прошлогодние,

пожухлые бабочки…»

Об авторе