Я очень сексуальная, очень привлекательная, нежная, добрая, женственная. Меня можно описывать на десяти страницах без передышки, и будет мало, но все мужчины, с которыми я знакома, боятся беременности, как огня! У них уже есть дети, и никому не нужен какой-то малыш на стороне. Даже самый чудесный в мире...

Нетерпеливо роюсь в сумке, ищу ключ. Господи! Неужели опять оставила в офисе, в ящике своего стола! Нет! Вот он! Отпираю квартиру, бегу в ванную, пускаю тонкую струйку воды, распаковываю разноцветный горшок, подставляю под воду и тут же слышу нежную-нежную мелодию из «Лебединого озера». Гениально! Наверное, это самое выдающееся достижение нашего сумасшедшего века — музыкальный горшок для малыша.

Сажусь на корточки перед горшком, набираю воды в ладони, постепенно выливаю ее, чтобы снова и снова слушать завораживающую мелодию. Цепенею, как йог от магических буддийских мантр. Моя подруга Илана медленно опускается на корточки возле меня. Что это? Действительно началась медитация? Говорят, такое может произойти, если музыка... нужный ритм — и человек сконцентрировался.

— Привет, Мики. Ты в порядке?

— Да. А ты настоящая? — провожу мокрой ладонью по ее нежной щеке.

— Перестань дурачиться, Мики.

— Как ты вошла?

— В дверь, как все нормальные люди. Она настежь открыта. Что происходит?

— Посмотри, какое чудо. Музыкальный горшок!

— Для кого?

— Для моего сына.

— Ты что, беременна? — Илана с ужасом смотрит на меня.

— Нет, — вздыхаю я, — но буду! Обязательно буду!

— Надо сначала замуж выйти.

— С этим ничего не получается.

— Потому что у тебя завышенные требования к мужчинам.

— Это у тебя — заниженные.

— У меня нормальные, земные.

— Понимаешь, еще до того, как человек рождается, Бог делит душу на две части. Одна вселяется в девочку, а другая — в мальчика. В определенный момент своей жизни они обязательно встречаются... Но я не могу больше ждать этого чуда. И вообще, в последнее время мне кажется, что рождение сына и встреча с настоящей половиной моей души — события вовсе не взаимосвязанные.

— В смысле?

— Может быть, мне предстоит встретиться с суженым только в конце жизни, но тогда я уже не смогу родить сына.

— А как ты собираешься узнать его?

— Кого?

— Суженого.

— Не знаю... С Божьего благословения... Как ты думаешь, Илана, это не разовьет в нем странные ассоциации?

— В ком: в суженом или в Боге?

— В моем сыне.

— Что за ассоциации?

— Представь, если с полугодовалого возраста он будет писать в горшок и каждый раз слышать танец «Маленьких лебедей». Получается, музыка — следствие дефекации. Ужас! Чайковский! И детский горшок...

— Сколько это стоит?

— Довольно дорого... Знаешь, я завтра пойду и обменяю его на обезьяну с дистанционным управлением. Она улыбается, скачет, чихает.

— Гриппом не заражает?

— Нет. Не думаю. От обезьян обычно заражаются СПИДом. Назову Чипси.

— Кого, ребенка?

— Нет, обезьяну. Сына назову Тамир.

— Послушай, Мики, я поняла, тебе действительно необходимо родить ребенка, иначе ты окончательно сбрендишь.

— Угу... Но как же это сделать? Как забеременеть? И от кого? С другой стороны, если ему понравится «Лебединое озеро», он будет сам проситься на горшок и быстро отвыкнет делать это в штанишки.

— Мики, очнись! Спустись с небес. Ребенка еще нет даже в проекте.

— Раз есть горшок, значит, и ребенок будет!

— Да. Осталось только найти отца. Или, может, ты из пробирки хочешь?

— Нет! Ни в коем случае. Только естественным путем. Я старомодна. Живу в девятнадцатом веке.

— А вот скажи, Мики, если бы тебе предложили выбрать... Например, стоят перед тобой сто мужиков или даже двести...

— И все голые!

— Прекрати, я серьезно. Мне нужно понять одну вещь. Кого бы ты выбрала? Есть какие-то критерии?

— Конечно, от кого попало можно хоть завтра забеременеть. Прежде всего это должен быть мужчина интеллигентный, образованный, обязательно остроумный.

— Мики, ты хочешь, чтобы он помогал тебе воспитывать ребенка?

— То, что я хочу, называется не «помощь», а как-то по-другому. Может быть, участие в воспитании. Я хочу, чтобы ребенок не чувствовал себя ущербным из-за отсутствия отца, то есть хоть раз в месяц мой сын должен встречаться с отцом. Мне нужен состоятельный одинокий мужчина, который хочет иметь ребенка, но не связывать себя при этом узами брака.

— Гениально!

— Что?

— То, о чем я сейчас подумала.

— Да? Это связано с горшком?

— Косвенно. Мики! Я знаю, как решить твою проблему.

— Как?

— Дать объявление в газету. Именно такого содержания: «Нужен интеллигентный, состоятельный, одинокий мужчина, который хочет иметь ребенка, но не связывать себя узами брака. Телефон такой-то». Ну, как?

— Не знаю.

— Что? Что тебя не устраивает?

— Вдруг какие-нибудь дегенераты начнут звонить, свататься?

— Пошлешь подальше!

— Не умею.

— Идея! Можно дать номер почтового ящика, чтобы писали письма и присылали фотографии. Ну? Идет?

— Неприятно в газету идти. Представляю, как на меня выставятся в рекламном отделе.

— А ты возьми с собой обезьяну с дистанционным управлением.

— Илана!

— Что?

— Ты так все отлично придумала... Сходи вместо меня в редакцию газеты.

— Может, еще и с мужиками вместо тебя встречаться? Селекционным отбором быков-производителей заняться?

— Ну, пожалуйста...

— Слушай, что-то у него дырка очень широкая.

— У кого?

— У горшка.

— Да? Я даже не обратила внимания.

— Горшок этот для трехлетнего ребенка. Рине моей как раз.

— Хочешь, бери. Замечательный подарок на Хануку.

— Нет, что ты, я к слову сказала.

— Бери, бери! Уверена, ей очень понравится.

— Ладно! Уговорила. А когда твой родится, Ринина попка вырастет, и я тебе верну горшок.

— Сходишь?

— В газету?

— Угу.

— Послезавтра до обеда работаю.

— Текст мы с тобой уже придумали, а деньги я тебе сразу верну.

— — О'кей! Мамаша заполошная.

— Потенциальная...

Я сказала себе: не влюбляться! Не очаровываться! Не мечтать, плавая в радужных облаках! Есть цель, и нужно идти к ней трезво, спокойно, без иллюзий!

Еще раз взглянула на фотографию. Просто заслуженный артист какой-то! Черты абсолютно правильные, резкие. В глазах — воля. Железная твердость. А рука с сигаретой — вообще образец скульптурного искусства. Ни больше, ни меньше. Так и тянет прижаться щекой, закрыть глаза и замереть от восторга.

На обороте фото несколько слов: «Мики, меня заинтересовало ваше необычное предложение. Мечтаю о сыне, как и вы».

Я от природы довольно бойкая. Людей не смущаюсь, но иногда, в самые ответственные моменты, конечно, находит жуткая оторопь и отчего-то не могу связать двух слов. В самые ответственные моменты... Как сейчас, например. Ну что трудного?! Что ответственного?! Нажать несколько кнопок на телефоне? Он ведь меня не увидит! Никакого риска. Не понравится беседа, положу трубку — и все. До свидания... Номера моего у него нет.

Сердце запрыгивает почти в горло. С трудом справляюсь с дыханием. Занято. Слава Богу. Можно сказать себе правду, в конце концов. Себе можно сказать: я хочу, чтобы он стал отцом моего ребенка! Очень хочу. Потому и момент ответственный, потому и сердце громыхает.

— Алло, здравствуйте. Говорит Мики. Получила от вас письмо о сыне, — выпаливаю на одном дыхании.

— Значит, вы, Мики, выбрали меня?

— Только по фотографии.

— Я не сомневался. Вас, конечно, интересует моя профессия.

— Да.

— Я хирург.

— А что вы оперируете?

— Это так важно?

— Да... То есть нет. Дурацкое любопытство. Извините, действительно, мы же не в службе знакомств. Нас не волнуют вредные привычки и увлечения друг друга. Только наследственные болезни, состояние здоровья, материальное положение, уровень образования, я имею в виду интеллект, и, конечно, желание иметь ребенка.

— Да, Мики, вы правы. И все же стоит познакомиться поближе. Узнать друг друга. Ведь наш сын будет одним воплощением, и к тому же нам придется иногда общаться в течение восемнадцати лет. Давайте встретимся. Я приеду к вам в выходные. Хотите?

— Да.

— Только две просьбы. Очень важные.

— Я слушаю.

— Никогда не пытайтесь мне врать, Мики. Я вижу людей насквозь.

— В устах хирурга это звучит очень убедительно. Какая же вторая просьба?

— Я еще не закончил с первой. Говорите всегда прямо все, что вы думаете, что собираетесь предпринять. Не действуйте за моей спиной, не затевайте дурацкие женские игры в завлечение и коварство. Я их не выношу.

— Мне это не нужно.

— Сейчас не нужно, но, может, очень скоро понадобится. Понадобится, если вы влюбитесь в меня. Умоляю вас, Мики, заклинаю! Не делайте этого. Не стройте иллюзий. Я намного старше вас, у меня отвратительный характер, я избалован женщинами, славой, властью. Я абсолютно не гожусь для семейной жизни. Пожалуйста, Мики, не влюбляйтесь в меня. Это очень утомляет.

— Очевидно, это и есть вторая просьба?

— Да.

— Вы выдали такой монолог, словно я сутки сижу у вас под дверью и умоляю впустить. Впрочем, меня ваши слова мало волнуют, точнее, вообще не касаются. А ваша уверенность в себе — чудесное качество для моего будущего сына. Приезжайте в выходные и берегите себя.

Кладу трубку и долго смотрю на обезьяну с дистанционным управлением. Хирург. Злюсь на него за наглые, самоуверенные слова, хотя, если честно, благодарна ему. Это словно отрезвление... Сразу предупредил: ты не имеешь на меня никаких прав. Только сын. Никаких претензий. Никаких витаний в облаках и несбыточных надежд. Что ж, он прав. Тысячу раз прав этот хирург.

Обнимаю обезьяну. Представляю, что я — это она, а он — это я. Чувствую его руки на своих плечах. Вижу их — этот образец скульптурного искусства.