Город снова приятно поразил датскую принцессу своей красотой и праздничностью. На улице было еще больше народа, чем вчера, когда она только приехала в Амьен.

В храме торжественно горели свечи. Приклонив колени перед распятым Иисусом, Энгебурга и ее муж вознесли молитвы. После чего их благословили и король помог ей подняться с колен.

Когда Энгебурга заглянула в серые глаза короля, она чуть не задохнулась от любви и нежности к этому такому красивому и такому непостижимому мужчине.

– Они точно солнце и луна, – шептались в толпе придворных. – Король – солнечный день, королева – звездная ночь!

Комплимент показался всем настолько изящным, что его немедленно перевели на датский и передали Энгебурге.

Коронация должна была проходить в дворцовой церкви, но перед этим по традиции король собирался проехать по центральной улице города, чтобы народ мог лично поприветствовать свою новую королеву.

Несмотря на выдавшийся жаркий денек, Филипп Август ощущал легкий озноб рядом с прекрасной Энгебургой. Он еще не забыл постигшую его неудачу, искоса поглядывая на сидящую рядом с ним в карете красавицу и пытаясь догадаться, осуждает ли она его за проявленную слабость или нет.

В левой ручке Энгебурги был зажат листок с фразами, которые она заучивала с утра. Несмотря на то что вызубрила она их без особого труда, девушка боялась, что позабудет все на свете, едва только Филипп снова поцелует ее. Улучив момент, она приблизила свое лицо к уху мужа и, мило коверкая французские слова, произнесла: «Я есть любить тебя, мой Филипп!»

Король рассеянно погладил Энгебургу по руке, отвернувшись от нее и думая о своем. «Возможно, вчера я просто перегрелся на солнце, пока поджидал эскорт принцессы. Проявил излишнюю поспешность и нетерпение, – думал он, пытаясь успокоиться и прийти в себя. – В конце концов, Энгебурга очень красивая женщина и не может быть, чтобы и дальше…»

Он снова посмотрел на сидящую рядом с ним девушку. И та воспользовалась этим, чтобы закончить заученный с утра урок:

– Я есть хотеть доставлять тебе наслаждений и родить тебе много прекрасный детей, – выпалила она, глядя в глаза мужа и сжимая его руку. Перед глазами маячил ангельский лик обещанного ей силами света ребенка. – Я есть вас любить!

– Я тоже люблю вас. – Филипп Август почувствовал, как его пробил озноб, мурашки поползли по коже. Он был вынужден освободить свою руку из цепких пальчиков юной красавицы. – Конечно, конечно… Когда-нибудь у нас будут дети и… – Он запнулся и покраснел.

Никогда прежде с ним не происходило ничего подобного. Никогда еще молодая и привлекательная женщина не действовала на него подобно тому, как действовала его жена. Прикасаясь к ней, он чувствовал холод, словно обнимал сугроб или ледяной столб. А его молодецкая сила и удаль куда-то пропадали, уступая место страху, что опять ничего не получится и он будет навечно опозорен в этих прекрасных глазах. Потому что он никогда не сможет возбудиться рядом с этой такой желанной и любящей его женщиной. А если и возбудится, не сумеет удовлетворить ее.

– Я есть молодая и сильная, я сумею родить детей! – выпалила словно в ответ на его мысли Энгебурга, чуть выпятив небольшую грудь и глядя на короля колдовскими с поволокой глазами. Ее губки при этом налились вишневым соком, на белой, точно мрамор, коже алым маком цвел румянец.

– Нет! Это невыносимо! – Король вскочил, и на ходу выпрыгнув из кареты, велел своему оруженосцу спешиться, после чего забрал его лошадь.

«Эта ведьма еще и издевается надо мной! Она сильная, она может подарить мне наследников, а вот я старый и давно уже ни на что не способный дурак, возомнивший себя юношей и женившийся на юной красавице. Ничего, как говорится, умная женщина без детей не останется!» – Филипп Август дал коню шпор и помчался вперед, разгоняя плеткой толпу. Вслед за ним устремилось несколько королевских любимцев.

Ничего не понимающая Энгебурга с каменным лицом продолжила путь до замка. Из всей речи мужа она поняла одно только слово «нет», и оно ранило ее. Не имея возможности с кем-нибудь посоветоваться, принцесса искала в толпе придворных переводчика, и не найдя, пришла к выводу, что все, что она сейчас может, это не удивляться и делать все то, что от нее потребуется. Уподобившись, таким образом, живой кукле, Энгебурга позволила, чтобы ее вели в тронный зал, где на большом троне уже восседал ее непредсказуемый супруг, а рядом с ним красовался трон поменьше для нее.

Весь зал был убран материей с вышитыми на ней геральдическими лилиями, горели свечи. Энгебурга улыбалась толпе придворных, отыскивая знакомые лица. В огромных вазах прямо на полу и на специальных постаментах стояли живые цветы, другие цветы были сплетены в гирлянды и украшали стены и лестницы.

Когда священник начал чтение молитвы, Энгебурге показалось, что она достигает врат рая. Торжественно в зал была внесена корона, точно такая же, как у Филиппа Августа, только поменьше. Энгебурга поднялась, и под громкие звуки труб на ее голову был возложен венец власти.

С восторгом присутствующие на коронации придворные обсуждали красоту и грациозность юной королевы. Со всех сторон слышались приветственные крики. В дверях зала уже толпились знаменитые трубадуры, ожидающие, когда можно будет показать перед новой королевой свое веселое искусство. Дамы обсуждали платье и драгоценности Энгебурги, требуя от мужей достать им точно такие же, так как во все времена придворные дамы старались хоть сколько-нибудь походить на свою королеву.

Король подал руку Энгебурге, и вместе они поднялись, приветствуя придворных. В этот момент к трону подошел одетый в белые одежды и золотой венец на голове молодой человек, в руках которого была украшенная цветами лютня. Опустившись на колени перед четой, трубадур запел нежную песню.

После этого король и королева снова заняли свои места, а перед ними предстал первый министр Франции. Энгебурга не поняла ни одного слова из того, что говорил этот вельможа. Но в конце речи он вдруг с проворством факира извлек из-под плаща футляр с дорогим браслетом, который был тут же положен на подушечку рядом с королевой. Преподнеся подарок, он склонился перед королевой в церемонном поклоне.

Следующим к трону подошел командующий войсками Франции, он тоже произнес несколько слов и оставил свой дар – ореховую шкатулку, где лежали изумительной красоты серьги. Поблагодарив командующего, Энгебурга отметила про себя, что у этого рыцаря необыкновенно доброе, располагающее лицо.

Вслед за командующим поплыла очередь из других придворных. Энгебурга улыбалась всем, чуть наклоняя голову и делая вид, будто понимает каждое сказанное ей слово, и радуясь вместе с другими.

Лютниста сменил невысокий смуглый человек с гитарой. Песня его летела легким аллюром, так что королева невольно улыбнулась происходящей перемене. Гитарист пел о любви, которая преодолевает все на свете испытания. О радости и счастье найти свое счастье и удержать его, точно птицу в руках, до конца своих дней, чтобы когда-нибудь вместе с любимой лечь в могилу.

Слушая песню и то и дело косясь на царственную Энгебургу, король мрачнел. Лицо его из мертвенно белого вдруг стало красным, а кисти рук непроизвольно начинали сжиматься в кулаки. Король видел, что его королева сумела очаровать и влюбить в себя всех его подданных, так что о нем, о короле, они уже давно позабыли, греясь в лучах ее молодости и очарования.

И так будет вечно! Вечно он будет рядом с ней, бессильный и злой. В то время как она будет парить в ореоле своей магии, сделавшей из него бессильного старца. Она будет вечно юной и прекрасной, самой желанной из женщин, но он никогда не сможет ею овладеть. Скоро об этом узнают все, от постельных служанок до последнего мальчишки – разносчика фруктов. Узнают все соседние державы и будут смеяться над королем, которому в постели требуется помощь наместника.

– Не хочу! Хватит! – Король вскочил, стуча зубами и сжимая кулаки. – Прекратите немедленно! – Он встал и хотел было уже наброситься на ничего не понимающую королеву, но командующий успел встрять между супругами, схватив обезумившего Филиппа за руки.

– Неужели вы все не видите, что королева – ведьма!!! Что я околдован! – орал Филипп, вырвавшись из рук командующего и теперь валяясь по полу и разрывая на себе одежды. – Я околдован! Господи, на все Твоя воля! Эта тварь, эта иноземная сука околдовала меня! Убила меня!..

Филиппа Августа подняли, но он тотчас же вырвал меч из ножен стоящего рядом с ним рыцаря и, подняв его, попытался зарубить королеву, но придворные не позволили ему сделать это.

Бледная и перепуганная Энгебурга смотрела на короля из-за спины вставшего на ее защиту командующего. После того как придворные сумели как-то успокоить своего монарха, датские придворные дамы все как одна бросились к своей королеве, стараясь хоть как-то ободрить ее. Происходящее было понятно им не более, нежели их покровительнице. Они не успели разобрать ни одного слова из сказанного в запальчивости королем, но язык оружия им прекрасно все объяснил. Так же как то, что Энгебурга теперь будет либо с позором возвращена Дании, либо король все-таки изыщет способ, чтобы покончить с ней, а заодно и со всеми приехавшими вместе с ней дамами.

Глава 10

О том, как прошла вторая ночь королевы Энгебурги во Франции

Церемония была прервана и смята. Энгебургу все еще с короной на голове спешно отправили в ее комнаты, где она томилась некоторое время в полной безвестности, окруженная рыдающими дамами.

Через некоторое время слуги принесли королеве и ее фрейлинам обед. Приказав дамам вытереть слезы и вести себя как это и подобает при дворе одного из самых сильных и почитаемых в Европе монархов, Энгебурга приняла величественную позу, позволив слугам ухаживать за собой. Взяв себя в руки и следя за дамами, она первой начала трапезу, изящно доставая кусочки мяса тремя пальцами и запивая жаркое вином. Ее лицо оставалось спокойно и прекрасно, точно этот день был одним из самых обыкновенных в ее жизни и над головой королевы не нависал дамоклов меч.