Но король в своих мыслях явно разобрал другое: «После тюрьмы, отсутствия воздуха, хорошего питания и человеческого отношения».

– После нашего воссоединения… – король сделал над собой усилие, продолжая рассеянно наблюдать за народным гуляньем, – королева отправилась на молебен, дабы испросить у Господа, чтобы Тот даровал нам с ней наследника.

– Отчего же вы не отправились с ней, а, вместо того чтобы быть с супругой, присоединив свой голос к ее, посещаете кладбище у Нанта?

Удар достиг цели. На секунду Филипп сжался, ощущая резкую боль так, словно не успевшая зарубцеваться рана от смерти Агнесс вдруг вновь раскрылась. Король посмотрел в безжалостные глаза легата, быстро беря себя в руки и соображая, как ответить, чтобы не прибить при этом церковника, устроившего на него охоту.

– Я не поехал с королевой потому, что не хотел доставлять ей слишком больших хлопот, связанных с моей персоной и с исполнением супружеских обязанностей, – вежливо ответил Филипп. – Королеве, как мне кажется, нужно время, для того чтобы свыкнуться со своей новой ролью.

Так что я решил не торопить события. В конце концов, мы с ней ждали этого столько лет, и я не хотел бы теперь все испортить.

– О, вы более чем предусмотрительны и внимательны. – Легат чувствовал, что попал впросак, но еще не готов был сдаться. – Тем не менее я просто обязан встретиться с королевой Энгебургой и передать ее слова папе.

– Это более чем просто. – Король лучезарно улыбнулся. – Вам следует только отправиться в монастырь Святой Катарины, что в Тулузе. Ее Величество особенно чтит эту святую и пожелала совершить паломничество в окружении своих дам и охраны.

– Тулуза находится, можно сказать, на другой стороне света. – Легат выглядел крайне озадаченным.

– Дамы нашего времени нередко отправляются в паломничество и в Святые земли. А это куда как дальше. – Король развел руками. – Так что, если вы должны непременно переговорить с Ее Величеством, думаю, самое время отправляться в путь. Но, перед тем как вы уедете, мне хотелось бы попросить вас о последней милости. – Плечи Филиппа вдруг опустились, лицо из красного сделалось серым. – Ваше Высокопреосвященство, я уже отдал приказ составить послание папе. Теперь же я хотел воспользоваться случаем, чтобы передать его содержание на словах лично вам. – Филипп вздохнул. – Как мне и было приказано Его Святейшеством, я отверг ныне покойную Агнесс фон Меран и восстановил в правах свою законную жену Энгебургу Датскую. О чем вы, несомненно, доложите в Ватикане.

Легат поклонился.

– Я же хотел просить Его Святейшество о последней милости ко мне. Дело в том, что Агнесс долгое время жила со мной, не ведая, что брак между мной и Энгебургой не расторгнут церковью. Мы совершили обряд венчания в Компьени и были вполне счастливы. Потом я получил указание от Его Святейшества, что наш брак с госпожой фон Меран недействителен, и я обязан отвергнуть ее.

Легат насупился.

– Но я не сказал об этом Агнесс, потому что был влюблен в нее. Бедняжка узнала о своем незавидном положении уже после того, как вы сообщили нам о наложении на Францию интердикта. С того дня она стала чахнуть и умерла в слезах и раскаянии. Я скорблю о ней, даже если Святая Церковь считает несчастную всего лишь моей сожительницей. Я все равно буду горевать о ней и чувствовать раскаяние. Ведь я отверг ее, после чего она умерла. Сегодня я действительно был на ее могиле, как вы уже изволили догадаться. Но мог ли я, будучи христианином, не помолиться о ее душе, которая теперь из-за меня, возможно, терпит муки в аду? – Филипп снова вздохнул, смахивая набежавшие слезы. – Теперь же, когда Агнесс уже не вернешь, я все равно считаю себя ответственным перед нашими с ней детьми.

Я уже говорил с королевой, и она разделяет мое мнение относительно того, что дети короля должны жить и воспитываться по-королевски, даже если они были рождены от любовницы. Поэтому я осмелился просить у Его Святейшества позволения признать их законными, чтобы в дальнейшем они были защищены в своих правах, – сказав это, Филипп Август велел свите сплотиться вокруг его особы и двинулся в сторону Лувра.

Вслед за королем во дворец направился легат в окружении сопровождающих его воинов и секретарей.

Тем же вечером после роскошного пира, устроенного в честь его отъезда, кардинал де Труа забрал письмо и подарки, предназначенные для вручения папе римскому. Он не мог отрапортовать ему о разговоре с королевой Энгебургой, но зато мог уверить, что мятежный Филипп на этот раз получил по заслугам и наконец-то раскаялся.

Глава 56

Энгебурга: борьба продолжается

Спустя два месяца после смерти Агнесс, отъезда папского легата и заточения в тюрьму Энгебурги папа Иннокентий III написал любезное письмо Филиппу II, в котором признавал брак между королем и покойной Агнесс законным и тем самым узаконивал всех рожденных от этого союза детей.

Получив письмо, Филипп Август велел тут же отправить гонцов во все подвластные ему города и земли с тем, чтобы на всех площадях и заставах неустанно королевские посланцы возвещали народу волю Его Святейшества. Сам же король устроил по этому поводу роскошный пир, на котором раздавались земли и награды.

После окончания торжеств Филипп Август призвал к себе королевских министров, а также представителей церковной власти, перед которыми объявил, что его жена и истинная королева Франции Агнесс фон Меран умерла в результате колдовства бывшей королевы Энгебурги Датской, совершенного той из мести и желания вернуть себе утраченные права. Самым решительным образом Филипп Август потребовал от церковного суда, чтобы было незамедлительно заведено соответствующее дело против «датской ведьмы», и судьи немедленно приступили к дознанию.

Тут же было продиктовано письмо коменданту Этампа, где уведомлялось о начале судебного разбирательства и приказывалось обращаться с Энгебургой с возможной жестокостью – до тех пор пока суд не вынесет своего решения, или королева не согласится на развод, или же от короля не придет письма с приказом смягчить условия ее содержания. То же было приказано и судьям. Им позволили применять в отношении королевы и других участников заговора, сколько бы их ни объявилось и какие бы посты они ни занимали, пристрастные методы ведения допроса.

Отдав всевозможные распоряжения и завершив, таким образом, свои дневные дела, Филипп Август отправился пораньше спать, так как на рассвете собирался продолжить праздник охотой на оленя в королевском лесу.


«Ваше Святейшество, – писала Энгебурга в 1203 году Иннокентию III, – нет никаких сил терпеть гонения, которым подвергает меня мой муж и повелитель Франции. С того момента, как я вышла замуж, в моей жизни присутствуют одни только слезы и горькие разочарования. Филипп не обращается со мной как с женщиной и женой, он только и знает, что клеветать на меня перед церковным судом и осыпать всевозможными проклятиями. Моя жизнь проходит в тюрьме, из которой нет выхода. Но и в самой тюрьме я не могу найти для себя хоть какого-нибудь утешения.

Целый день я провожу в одиноких молитвах, и нет никого, кто хотя бы поговорил со мной. Король не позволяет приводить ко мне посланцев моей страны и людей, желающих поддержать меня в этих тяжелых испытаниях. Я не посещаю церковь, и даже монахов не допускают утешить мою душу божественной речью.

Я живу на хлебе и воде. Воды же дают так мало, что мне едва хватает ее, для того чтобы утолить жажду, не говоря уже о том, чтобы помыться. Я постоянно болею и вот уже несколько недель почти не могу стоять на ногах. Иногда меня посещают ужасные мысли, о бесполезности моей жизни и борьбе, которую я веду, но я гоню их.

Моя одежда превратилась в грязные лохмотья, ночью я накрываюсь своим платьем как одеялом, а утром снова надеваю его.

Одни лишь жестокие тюремщицы, посланные королем для издевательств надо мной, время от времени приходят поглумиться. Они не дают мне спать ночью и оскорбляют позорными прозвищами днем. Они требуют, чтобы я называла их госпожами, а сами кличут меня как собаку, заставляя вымаливать у них куски хлеба, которые положены мне как узнице. Чтобы сломить мой дух, они каждый день рассказывают мне о пытках, ожидающих меня на допросах, и о том, что я умру от мучений без исповеди, не получив последнего утешения церкви, потому что священника ко мне не призовут. Этого я боюсь больше всего!

Недавно я узнала, что Ваше Святейшество в своей доброте отправляли мне письма, которые, быть может, помогли бы мне выстоять в этих испытаниях, но я не получала ни одного! Я гибну! Падаю духом, теряю уверенность в себе. Боюсь, что, если такая жизнь продлится еще немного, я сама оговорю себя, подписав смертный приговор, потому что лучше смерть на костре, чем такая жизнь!

Но и это еще не все. Каждый день и каждую ночь мои мучители приходят ко мне с предложениями отказаться от моего брака и обрести такой ценой спокойствие и свободу! Они говорят, что, решись я развестись с Филиппом Августом, тотчас с меня будут сняты обвинения в околдовывании Агнесс фон Меран. Но если король действительно считает меня виновной в этом гнусном и ужасном преступлении, значит, он не должен торговаться со мной. Потому как нет прощения злобным колдуньям, прислуживающим сатане и тем, кто им помогает!

Нет! Пусть уж идет до конца. Пусть либо докажет, что я недостойная причастия ведьма, либо признает мою невиновность! Потому что эти обвинения повисают тяжелым грузом не только на моей шее, но и на шее моих родственников в Дании. А этого я уже допустить не могу.

Если короля Франции попутал бес и он желает судиться со мной, я не возражаю против судебного процесса. Но умоляю, чтобы процесс состоялся там, где я могла бы свободно высказаться в свою защиту. При неудачном стечении обстоятельств я вновь буду просить защиты у Рима!