Джулия Куинн - Тысяча поцелуев

– У тебя вот тут глазурь.

Открыв глаза, Хью увидел, как Френсис показывает Саре на свой рот. Салфеток, конечно, не было: Френсис и не подумала их принести, – так что Саре пришлось высунуть язычок и облизнуть уголок губ.

Видеть это было выше его сил.

Хью рывком снял ногу со стола и неуклюже поднялся.

– Что-то не так? – удивилась Сара.

– Пожалуйста, передайте мои извинения леди Чаттерис, – сухо ответил Хью. – Знаю, она хотела, чтобы я ее подождал, но мне действительно нужно отдохнуть.

– Разве вы только что не… – недоуменно начала было Сара, но он ее перебил:

– Это другое.

– Вот как!

Этот ее возглас мог быть чем угодно: удивлением, восхищением или разочарованием – он не мог услышать разницу, да и, по правде говоря, не хотел, потому что не имел права вожделеть такую женщину, как леди Сара Плейнсуорт.

Никакого права.

На следующее утро

На подъездной аллее Фенсмора вытянулась длинная линия экипажей: это свадебные гости готовились покинуть Кембриджшир и отправиться на юго-восток, в Беркшир, а точнее – в Уиппл-Хилл, загородный дом Уинстедов. Предстояло настоящее путешествие «Великого и Ужасного Каравана Британской Аристократии», как выразилась Сара (Харриет, с пером в руке, настаивала, что такое определение требует написания с заглавных букв).

Поскольку до Лондона было совсем недалеко, некоторые из гостей, остановившиеся в ближайших гостиницах, предпочли туда вернуться, но большинство решили превратить двойной праздник в трехнедельную домашнюю вечеринку с увеселительной поездкой.

– Господи милосердный! – провозгласила графиня Данбери, получив приглашения на обе свадьбы. – Неужели они считают, что я собираюсь повторно открыть городской дом на десять дней между свадьбами?

Никто не посмел указать, что загородное поместье леди Данбери находится в Суррее, как раз на полпути между Фенсмором и Уиппл-Хиллом, но леди Данбери была права: сезон закончился, и вряд ли стоило открывать лондонские дома менее чем на две недели, если можно вполне наслаждаться чьим-либо гостеприимством.

Хотя, нужно сказать, это мнение разделяли не все.

– Напомните мне, – сказал Хью Дэниелу Смайт-Смиту, когда они шли по вестибюлю Фенсмора, – почему я не еду домой?

Из Фенсмора до Уиппл-Хилла было три дня пути – два, если кто-то хотел ехать быстрее. Хью полагал, что проведет в экипаже меньше времени, чем если вернется в Лондон, а потом, неделю спустя, отправится в Беркшир. Но все же поездка будет настоящим безумием. Кто-то (Хью не знал, кто именно, но точно не Дэниел: у того никогда не хватало мозгов на подобные вещи) разработал маршрут, отметил все гостиницы (вплоть до указания количества номеров в каждой) и объяснил, где кому следует проводить ночь.

Хью надеялся, что на этой неделе никто не поедет к Смайт-Смитам, иначе в гостиницах просто не останется свободных номеров.

– Вы не едете домой, потому что ваш дом уныл и скучен, – заметил Дэниел, хлопнув его по спине. – И у вас нет экипажа, так что если надумаете возвращаться в Лондон, придется просить об одолжении кого-то из друзей моей матери.

Хью открыл рот, чтобы что-то сказать, но Дэниел еще не закончил:

– Я уж не говорю, как сложно добраться в Уиппл-Хилла из Лондона. Наверное, в экипаже найдется место рядом с бывшей няней матушки, но если нет, можно попробовать заказать место в почтовом дилижансе.

– Вы все сказали? – осведомился Хью.

Дэниел поднял палец, словно собирался договорить, но передумал:

– Да.

– Вы очень жестоки.

– Просто говорю как есть. Кроме того, почему вы не хотите приехать в Уиппл-Хилл?

Хью мог привести всего одну причину.

– Праздновать начнем сразу, как только прибудем, – добавил Дэниел. – И все это великолепие будет продолжаться до свадьбы.

Трудно даже представить, что есть человек с душой, более легкой и полной радости, чем Дэниел Смайт-Смит. Хью знал, что отчасти Дэниел обязан этим грядущей свадьбе с прекрасной мисс Уинтер, но, по правде говоря, он всегда легко заводил друзей и никогда не унывал.

Зная, что разрушил жизнь именно такого человека, Хью страдал еще больше, когда Дэниела сослали в Европу, и очень удивился, что Дэниел вернулся к прежней жизни в Англии как ни в чем не бывало, в прекрасном настроении и без жалоб, в то время как большинство горели бы жаждой мести.

А Дэниел, напротив, поблагодарил Хью – за то, что нашел его в Италии, за то, что отозвал гончих отца, и, наконец, за дружбу.

Хью подумал, что готов для него на все.

– Да и что вам делать в Лондоне? – гнул свое Дэниел, жестом приглашая Хью следовать за ним по подъездной аллее. – Сидеть и заниматься устным счетом?

Хью молча смотрел на него.

– Я подшучиваю, потому что восхищаюсь.

– Неужели?

– Это поразительное умение, – твердо сказал Дэниел.

– Даже если из-за него вы были ранены и вынуждены бежать из страны?

Он сказал леди Саре правду: иногда единственным выходом остается юмор висельника.

Дэниел резко остановился. Лицо стало серьезным.

– Вы, надеюсь, понимаете, – продолжил Хью, – что мои математические способности – единственная причина успеха в карточных играх.

Глаза Дэниела, казалось, потемнели – но всего на мгновение, – и лицо тут же приняло выражение спокойного смирения.

– Все давно закончилось, Прентис. И жизнь каждого из нас вернулась в прежнее русло.

«Твоя – да», – подумал Хью, но тут же возненавидел себя за эту мысль.

– Мы оба были идиотами, – тихо продолжил Дэниел.

– Вполне возможно, но только один из нас бросил вызов, – вздохнул Хью.

– Я мог его и не принять, – напомнил Дэниел.

– Не могли. Иначе общество отвергло бы вас.

Кодекс чести, принятый у молодых лондонских джентльменов, – пусть глупый, но священный: если мужчину обвиняли в шулерстве, приходилось защищаться.

Дэниел положил руку на плечо Хью:

– Я простил вас, а вы, надеюсь, простили меня.

Нет, не простил: просто потому, что прощать было нечего.

– Но я часто гадаю, – едва слышно добавил Дэниел, – простили ли вы себя.

Хью не ответил, и Дэниел решил не настаивать. Тон его снова стал веселым:

– Так что едем в Уиппл-Хилл, пировать. Кто-то будет пить, но все будут веселиться.

Хью коротко кивнул.

Дэниел говорил ему, что больше не пил спиртного: с той роковой ночи не притрагивался к алкоголю. Иногда Хью подумывал последовать его примеру, но бывали вечера, когда боль становилась нестерпимой, требовалось ее притупить.

– Кроме того, – добавил Дэниел, – нам все равно придется приехать пораньше. Я решил, что вы должны участвовать в церемонии венчания.

Хью оцепенел.

– Простите?

– Маркус, конечно, будет моим шафером, но, думаю, мне нужны дружки, ведь с Энн приедет целая армада дам.

Хью поежился, сожалея, что ему не по себе от такой чести. А это и правда честь, и он хотел сказать, что благодарен, что это много для него значит и что уже забыл, как здорово иметь истинного друга, – но сумел только неловко кивнуть.

Он не солгал вчера Саре: с достоинством принимать комплименты он и правда не умел. Наверное, главное – думать, что ты их заслуживаешь.

– Значит, договорились, – обрадовался Дэниел, по-своему расценив его молчание. – Кстати, я нашел для вас местечко в моем любимом экипаже.

– Что это значит? – подозрительно поинтересовался Хью.

Они вышли из дома и почти добрались до лестницы, ведущей к подъездной аллее.

– Посмотрим… – пробормотал Дэниел, игнорируя его вопрос. – Прямо… здесь.

Он показал на относительно небольшой черный экипаж, пятый в очереди на подъездной аллее. Герба на нем не имелось, но он был явно дорогим и ухоженным – возможно, запасной экипаж одного из благородных семейств.

– Чей он? – спросил Хью. – Только не говорите, что собираетесь посадить меня с леди Данбери!

– Ни за что. Хотя, по правде говоря, она, возможно, была бы превосходной спутницей.

– В таком случае с кем?

– Садитесь – и увидите.

Хью провел весь день и большую часть ночи, убеждая себя, что безумное вожделение к Саре Плейнсуорт – следствие минутного сумасшествия, вызванного… бог его знает чем: возможно, таким же минутным сумасшествием. Однако это произошло, и провести еще день в ее обществе вряд ли можно считать хорошей идеей.

– Уинстед, – остерег друга Хью, – только не ваша кузина.

– Знаете, сколько у меня кузин? Вы действительно воображаете, что можете избегать всех?

– Уинстед!

– Не беспокойтесь: обещаю, что посажу вас с лучшими.

– Почему я чувствую себя так, будто меня ведут на убой?

– Да, – кивнул Дэниел, – силы противника явно будут превосходящими.

Хью круто развернулся:

– Что?!

– Вот и мы!

Хью поднял глаза, как раз когда Дэниел открыл дверцу и радостно воскликнул:

– Леди!

Из экипажа высунулась голова леди Френсис:

– Лорд Хью!

– Лорд Хью!

Следом послышались еще чьи-то возгласы – видимо, ее сестер, – но точно не леди Сары.

Это радует – можно наконец свободно выдохнуть.

– Некоторые из самых лучших часов в жизни я провел с этими тремя леди, – объяснил Дэниел.

– Полагаю, сегодняшнее путешествие займет часов девять, – сухо заметил Хью.

– Да, причем самых прекрасных. – Дэниел наклонился ближе: – Но позвольте дать совет: не пытайтесь понять все, что они будут говорить, иначе наживете морскую болезнь.

Хью, уже поставивший ногу на подножку экипажа, остановился, но Дэниел не дал ему ретироваться и даже слегка подтолкнул внутрь:

– Увидимся во время второго завтрака.

Хью открыл было рот, чтобы выразить свой протест, но Дэниел уже захлопнул дверцу.

Оказавшись внутри, Хью огляделся. Харриет и Элизабет сидели лицом по ходу экипажа, и между ними громоздилась гора книг и бумаг. Харриет пыталась удержать на коленях доску для письма, за ухом у нее торчало перо.