Они ехали через лес, было удивительно тихо, лишь иногда каркало воронье.

Неожиданно Дэвид натянул поводья.

– Сэр Джеймс, что это? Вы разве ничего не замечаете?

Тирелл был слишком погружен в свои мысли.

– В чем дело, мой мальчик?

– Вы посмотрите – сейчас полдень, а солнце… Словно опускаются сумерки.

Теперь и Тирелл заметил обступающую их мглу. Вороны подняли отчаянный гам. Он поглядел на небо, и ему показалось, что солнце уменьшилось в размерах. Невероятно! Он осенил себя крестным знамением и замер, поймав устремленный на него взгляд мальчика. Нет, он не должен его пугать. К тому же… О, он вспомнил!

– Где-то я слышал о таком… Изредка такое явление бывает, но потом проходит. Древние хроники упоминают о нем. Однако нам все равно следует спешить. Мы ведь совсем близко.

Тиреллу с большим трудом удавалось говорить спокойно. Он не знал, что его так тревожит. Странный ли свет или что-то другое. В груди ныло, словно от дурного предчувствия. Пришпорив коня, он поскакал вперед.

Когда они выехали на перекресток дорог, где стояла харчевня, здесь царила суета. Кто-то спешно разворачивал телегу, кто-то неистово кричал. Какая-то старуха, стоя на коленях и раскачиваясь, вопила:

– Вот она, кара за грехи наши! Конец света! Судный день!

Толстый монах, стоя меж двумя кучами навоза, громко читал «Pater noster»[87]. Кто-то ему вторил, но многие просто толпились, галдя и растерянно глядя вверх, где солнце становилось все меньше и небо приобретало зловещий фиолетовый оттенок.

– Это наш король загубил добрую Англию! – выкрикнул кто-то. – С тех пор как этот злодей сел на трон, всевозможные несчастья обрушились на наше многострадальное королевство.

Рванул резкий ветер, стало холодно. Люди заметались.

– Да-да, это король, он погубил свою душу и всех нас вместе с собой!

– Господь и Пресвятая Дева, помилуйте нас! За что караете нас из-за преступлений одного-единственного владыки?!

Монах, перестав читать молитву, громко закричал:

– На колени! На колени, смрадные грешники! Вы все виновны в том, что кричали: «Многие лета королю Ричарду!» Ведь всем известно, что его трон стоит на крови и омерзительных преступлениях. Он убил невинных племянников, он хотел жениться на родной племяннице, он уморил в изгнании добрую королеву Анну! Ее гибель станет последней каплей, которая переполнит чашу терпения Господа! Сегодня из аббатства в замок Вудсток призвали священника, ибо эта святая женщина чахнет. Молитесь же, грешники, молитесь за ее величество, и, может, тогда кара Господня минует вас!

Кто-то слушал его, а кто-то голосил в ужасе. В поднявшейся суматохе ржали лошади, у ног людей, квохча, носились куры.

Тирелл на мгновение словно утратил слух. Он глядел на размахивающего руками монаха и видел лишь беззвучно открывающийся рот. Анна… Что с ней? Он сделал над собой усилие, чтобы вдохнуть воздуха. Оглянулся на Дэвида. Мальчик со страхом озирался по сторонам. С трудом справляясь с перепуганной лошадью, он выглядел растерянным и не понимающим того, что выкрикивал монах.

Перегнувшись с седла, Тирелл схватил его лошадь под уздцы и увлек мальчика за собой.

– Скорее, Дэвид, ради самого неба – скорее!

Дальше они неслись навстречу ветру. Деревья шумели и трещали под его неистовыми порывами, прямо в лицо, кружась, летели сухие, мертвые листья. Казалось, действительно мир близится к своему концу, но Тирелл словно не замечал ничего этого и до боли в коленях сжимал бока коня. На поворотах он оглядывался.

– Не отставай, Дэвид!

Показался замок. Мост был опущен, ворота стояли открытыми настежь. Никто не нес службу. Во дворе та же картина, что и возле постоялого двора: крики, молитвы, поиски виновного в случившемся. Джон Несфильд растерянно стоял посреди двора. Впервые этот рассудительный человек не знал, как поступить. Увидев спешивающегося Тирелла, он кинулся к нему, как к спасителю.

– Само небо послало вас, Джеймс! Что все это значит? Что теперь делать?

– Где королева? – все еще задыхаясь от скачки, спросил Тирелл. – Что с ней?

Лицо Несфильда омрачилось. Не дождавшись ответа, Тирелл метнулся к крыльцу, но тотчас же вернулся и стал отвязывать страшный сверток от луки седла. Крикнул сопровождающему его подростку:

– Дэвид, следуй за мной!

Когда они уже вошли в замок, Тирелл заставил себя остановиться, чтобы подождать отставшего Дэвида. У мальчика было бледное, искаженное ужасом лицо. Таким не следовало вести его к королеве. Тирелл шагнул к нему, прижав к груди.

– Спокойно, мой мальчик, я ведь сказал тебе, что все это скоро минет. Сейчас ты должен думать лишь о предстоящей встрече. Сегодня у тебя великий день – ты вновь обретаешь мать…

Голос его вдруг стал срываться. Дэвид поднял к нему лицо и увидел, что этот непонятный человек плачет.

– Сэр Джеймс?..

Тирелл выпрямился, резко вскинув голову.

– Идем!

Переходы Вудстока были темными и пустынными. Их шаги гулко отдавались под каменными сводами. Миновав несколько коридоров, они оказались в большом зале. У открытого окна одиноко стояла женщина в темном платье. Врывавшийся в окно ветер развевал ее длинное покрывало. Она не обернулась на звук шагов, и, лишь когда Джеймс подошел совсем близко и положил руку ей на плечо, она оглянулась.

– Леди Дебора!

Она залилась слезами и сквозь рыдания проговорила:

– Она все время была будто не в себе, и я волновалась за нее. Ведь если бы у короля возникла хоть тень подозрения!..

– Это король? – тихо произнес Тирелл.

– О нет-нет, она сама сделала это! Тебе не следовало покидать ее, Джеймс… Боже мой, неужели ты ничего не знал! Неужели она ничего не сказала тебе? Она ждала от тебя ребенка!

По его лицу прошла судорога. Он попытался что-то сказать, но не смог. Лишь похожий на стон и рычание звук вырвался из его груди.

Дебора продолжала:

– Она ничего не говорила мне о том, что задумала. Она все таила в себе. Я же надеялась, что она, как всегда, найдет выход. Анна Невиль всегда была такой сильной… А она… Святый Боже! Дева Мария! Если бы она сказала хотя бы слово! Я и подумать не могла, что она на такое решилась!

И сквозь слезы Дебора поведала ему, что Анна два дня назад вдруг пожелала поохотиться с ястребом. Дебора обрадовалась, приняв это за добрый знак, попросила Несфильда не посылать с ее величеством лишних стражников, чтобы королева могла как следует насладиться охотой. С ней отправился лишь Оливер. Их не было очень долго, а затем вернулся один Оливер. Он был страшно взволнован, спросил, не появлялась ли королева в замке, и признался, что потерял ее в лесу. Как? Она послала его искать в кустах упавшего с дичью ястреба, а когда он возвратился, ее не было на месте. Он не стал особенно волноваться, решив, что Анне просто захотелось побыть одной, уселся под вязом и стал ждать. Но когда прошло больше часа, он забеспокоился, принялся искать ее, звать. Потом, когда уже начало темнеть, не на шутку испугавшись, он кинулся в Вудсток за подмогой. Люди с факелами искали ее по всему лесу, пока кто-то не увидел ее, бледную как привидение, медленно идущей им навстречу. Она ничего не объясняла, лишь попросила доставить ее в замок.

Дебора не сразу поняла, что произошло. Анна была невероятно бледной, подавленной и никого не желала видеть. Лишь ночью баронесса услышала, как она призывно звонит в колокольчик, а когда прибежала, королева вдруг со страшным спокойствием сказала, что упросила ведьму Ульрику вытравить ей плод. И теперь у нее открылось сильное кровотечение.

– О сэр Джеймс! Почему вы не поспешили!.. Вы один могли остановить ее.

– Я ездил за головой Джона Дайтона, – словно во сне, проговорил Тирелл. – И я не мог ехать быстрее из-за мальчика… Господи, я ведь привез Анне ее сына!

У Деборы вспыхнуло в глазах изумление, сменившееся страхом. У Тирелла было окаменевшее лицо, и она решила, что он, наверное, помешался. Лишь увидев сидевшего в дальнем конце зала притихшего подростка, она растерялась, а когда тот приблизился, слабо вскрикнула, прикрыв рукой рот.

– О Пресвятая Дева! О небесные ангелы и святые угодники! Этого не может быть!

– Это Дэвид Майсгрейв, – кладя руку на плечо мальчика, сказал Тирелл. – Он не погиб. Дайтон все это время прятал его в своем замке.

Лицо Деборы было все еще залито слезами, но она улыбнулась.

– Господи Иисусе! Как похож!.. Надо немедленно отвести его к королеве. – Она просияла, но уже в следующий миг закусила губы и, закрыв ладонями лицо, стала раскачиваться из стороны в сторону.

В это время на лестнице, ведущей в зал, послышались медленные шаги, мелькнул отблеск света. С факелом в руке, сгорбившись, медленно вошел Оливер. Он казался очень старым, двигался тяжело, пошатываясь и задевая своим крюком за стены.

– Тирелл? Ты здесь… – без интонации проговорил он.

Вставив факел в подставку в стене, он отвернулся и стоял, ни на кого не глядя. В этот момент к нему подошел Дэвид.

– Оливер? Оливер Симел? Я помню тебя. Ты из Нейуорта.

Рыцарь медленно поднял голову. Посмотрел на мальчика пустыми глазами. Потом взгляд его остановился на сверкающей ладанке у него на груди. Зрачки его чуть расширились. По лицу пробежала тень.

– Дэвид? – Он перекрестился крюком. – Ты пришел за душой своей матери?

Но внезапно он грубо выругался, схватил мальчика здоровой рукой за плечо и повернул к свету.

– Клянусь раем и адом!.. Да ведь это же юный лорд Майсгрейв!

Он взлохматил ему волосы, судорожно обнял, а затем вновь стал жадно рассматривать.

– Силы небесные! Как такое может быть?

Дэвид начал было рассказывать, но в это время по лестнице спустился исповедовавший королеву монах.

– Ступайте к ней. Ее величество хочет проститься.

Анна, опустив веки, лежала на взбитых подушках. В комнате царил мрак, но возле ее постели на высокой треноге горела свеча, и создавалось впечатление, будто королеву окружает мягкое золотистое сияние. Ее лицо было призрачно-бледным, по темным волосам при колебании пламени свечи пробегали тени и казалось, что они шевелятся, словно живые. От длинных ресниц на щеки веером ложились темные тени. Анна медленно открыла глаза. Они не блестели, но были огромными. Оливер первым приблизился к стоявшему на возвышении ложу. Губы Анны тронула улыбка.