– Говорят, что она давно больна, – переговаривались стражники, наблюдая за прогуливающейся вдоль зубьев стены королевой. – Однако этот замок не лучшее место для поправки здоровья.

– Ничего, Джеймс Тирелл сам следит за ее обиходом, и, говорят, в верхних залах донжона всегда тепло и уютно.

Каждый день к замку тянулись вереницы крестьян, предлагая на продажу свой незатейливый товар. Джеймс отбирал самые крупные яйца, самое густое молоко, лучшую птицу. У королевы был прекрасный стол, уютное помещение, и если чего-то ей и не хватало, так это простора. И когда она совершала уединенные прогулки по крепостным стенам или глядела в узкое окно спальни на прекрасные окрестные пейзажи – холмы с купами вязов, отражающую небеса зеркальную реку, разбитые на полосы наделов нивы, – она особенно остро ощущала себя пленницей. И тем не менее ее плен был бы куда тягостней, если бы не внимание Джеймса.

– Ты не опасаешься, что король узнает о том, что ты не слишком усердствуешь, чтобы погубить меня? – спросила его королева в одну из ночей, когда Дебора скрепя сердце все же вынуждена была проводить Черного Человека к Анне.

– Пока нет. Король со своим двором отбыл в Лондон, да и мне он пока доверяет.

– А потом?

– С Божьей помощью придумаем что-нибудь и потом.

Когда Тирелл узнал о причине поездки Ричарда на Юг королевства и поведал об этом Анне, она была поражена. Это казалось невероятным: королева Элизабет все же покинула свое убежище в Вестминстере и вместе с дочерьми проводит время при дворе Ричарда III.

– У горбуна есть много средств, чтобы заставить уступить вдовствующую королеву, – заметил Тирелл, когда они с Анной обсуждали поступок Элизабет. – Вам известно, каким даром убеждения обладает Ричард. В свое время он многих удивил, женившись на дочери Уорвика. Возможно, он выманил королеву какими-то посулами, и женщина, более года вынужденная томиться взаперти, не видя иного пути к избавлению, приняла его условия. Хотя не исключаю, что королеве просто пригрозили: если она не пойдет на соглашение добровольно, то право санктуария[81] будет нарушено.

Анне нравилось беседовать с Джеймсом Тиреллом. Он был разумен и образован, недаром Ричард так долго держал его своим представителем в Королевском совете. Но, помимо долгих ночных бесед, были и страсть, и любовные утехи. Теперь Анна понимала, что имела в виду Джудит Селден, говоря, что Тирелл очень ласков. За его внешней холодностью и сдержанностью скрывалась страстная и мягкая натура. Приемыш палача… Наемный убийца… Анна забывала об этом, когда он обрушивал на нее шквал пылких и удивительно нежных ласк, и из королевы превращалась в дикую вакханку. Она и думать забыла, как все это ей необходимо, как она изголодалась по близости с мужчиной и по мужской любви. Куда только девались ее вспышки раздражения, апатия, бессилие. Она словно заново открыла, что означает лежать на одном ложе с мужчиной и засыпать в его объятиях.

В камине, распространяя тепло, горели огромные поленья. Анна лежала, закинув руки за голову с мечтательным выражением в полузакрытых глазах. Склонясь над ней, Джеймс шептал:

– Я не знаю, когда полюбил тебя. Наверное, в тот миг, когда ты ворвалась в комнату странноприимного дома в том монастыре в Литтондейле. Ты глядела на меня, как на чудо. Потом глаза твои погасли, и я еще сильнее испытал свое одиночество. Потом я много думал о тебе, а когда мы встречались, когда я видел тебя хоть издали, мне было трудно уйти, и я часто наблюдал за тобой, когда ты и не подозревала об этом. Порой мне кажется, что я любил тебя всегда. За слабость и невероятную силу, за мальчишеский смех, за очарование, доброту, за эту печаль в глазах.

Все знали о том, что Тирелл как комендант замка имеет свою комнату в донжоне. Однако любовники берегли тайну, и никто пока не догадывался, что странный Черный Человек по ночам поднимается в опочивальню королевы. Днем же при встречах они едва обменивались словами. И если Тирелл часто не мог отвести глаз от Анны, то она всегда умудрялась держаться с ним с таким холодом и отчужденным достоинством, что даже самые наблюдательные не могли бы ничего заподозрить. Порой Тирелл сам терялся от этого. Ледяной взгляд Анны как будто ставил его на место, напоминая, что, когда уходят ее тоска и одиночество, она всегда помнит, кто он, а кто она. Став его возлюбленной, она тем не менее оставалась и его госпожой. Возможно, оттого что ей до сих пор снился тот, другой…

Однажды ночью Джеймса разбудили мучительные стоны Анны. Она металась во сне, а когда он начал будить ее, вскрикнула и несколько секунд сидела, не в силах справиться с волнением. В ту ночь она рассказала ему о том, о чем, как она думала, он не ведал. О своей жизни в Нейуорте, о Филипе Майсгрейве, о гибели маленького сына. По щекам ее катились слезы, но в глазах была светлая печаль. Она уснула лишь перед рассветом, так и не позволив ему больше прикоснуться к себе. Когда Анну настигало прошлое, в ее сердце не оставалось места для Джеймса Тирелла.

В то утро он пошел в капеллу замка и долго, до изнеможения, молился. Ни в минуту откровения, ни под пыткой он не сознался бы ей, что, пусть и косвенно, приложил руку к падению Нейуорта.

Были и другие вещи, о которых он ей не сообщал. О том, что к нему прибывали гонцы из Лондона и Ричард справлялся у своего верного Тирелла о здоровье супруги. Тирелл писал, что королева часто простуживается, много лежит, но пока серьезных ухудшений ее здоровья нет. Эти письма были продиктованы страхом, что Ричард отзовет его из Конингсборо и Анне приставят иного исполнителя воли короля. Не рассказал он ей и о приезде особого гонца – тот привез порошок, который было рекомендовано понемногу добавлять в пищу ее величества, чтобы усугубить болезнь. Тирелл порошок взял, а затем пригласил гонца отведать с ним вина. Уже допивая бокал, тот ощутил странную горечь напитка и дикими глазами уставился на Черного Человека. А тот, схватив его, с силой запрокинул голову отравителя и насильно вливал ему в рот вино, пока у того не остановились в мертвом оцепенении глаза.

В Лондон же ушло сообщение о том, что гонец короля найден убитым и ограбленным дорожными разбойниками. Тирелл благословлял осеннюю распутицу и бездорожье, лишивших Ричарда возможности лично прибыть на Север.

Однако напряжение не оставляло Тирелла ни на миг. Он знал своего господина и понимал, что, если в душу того закрадется хоть малейшее подозрение, он тайно подошлет еще одного убийцу или отравителя. Поэтому Тирелл неизменно встречался и беседовал с каждым, кто въезжал в Конингсборо, от паломников и нищенствующих монахов до крестьян, продающих замку провизию. Теперь он лично следил за приготовлением еды, сам отведывал блюдо перед подачей на стол, а Дебору попросил следить за тем, чтобы, кроме нее, истопника и горничной, никто не поднимался на верхний этаж башни, а ключи от всех дверей всегда были у нее на поясе. Дебора не заметила, как ее неприязнь к Тиреллу постепенно исчезла, ибо сэр Джеймс был сейчас единственным, кто мог помочь Анне.

Хотя от королевы скрывались эти попытки погубить ее, она вскоре поняла, что ее положение опасно, и расспросила обо всем Тирелла. Но когда тот сознался, отнеслась к услышанному довольно беспечно.

– Можно купить у аптекаря рог единорога, или жабий камень[82].

По губам бывшего убийцы скользнула презрительная усмешка.

– Смею заметить, что эти средства более чем бесполезны.

Он тут же осекся, поняв, что подобные познания выдают его. Однако Анна не придала значения его обмолвке. Наоборот, ласково сжав его руку, доверчиво сказала:

– Я полностью вверяю себя твоим заботам, Джеймс. Признаюсь, я давно не чувствовала себя в такой безопасности, как с тобой.

Тиреллу показалось, что лучших слов ему не услышать и от самого Иисуса.

Несмотря на полную изоляцию Анны от мира, она через Тирелла была в курсе всего, что происходит в стране. От него королева узнала, что Ричард, несмотря на заключение мирного договора с Шотландией, уже не популярен в стране. Побережье осаждали пираты, торговля с континентом шла скверно, дождливое лето погубило урожай, начался падеж скота – и во всем этом обвиняли короля. Люди считали, что он навлек на них гнев небес, что все нынешние бедствия Ричард накликал своими злодеяниями. Даже в том, что его наследник, маленький Эдуард Уэльский умер 9 апреля – день в день спустя год после смерти Эдуарда IV, – все видят знамение, как и в болезни королевы, которую давно никто не видел. Когда король проезжал по лондонскому Сити, улицы пустели, а женщины прятали детей от дурного глаза короля. В ноябре лондонский поэт и записной острослов Вилли Колингборн вывесил на двери собора Святого Павла стишок, который потом повторял весь Лондон. Там были строки, содержавшие более чем прозрачный намек на короля и его советников: «Всей нашей Англией правят Кот, Крыса и Пес Ловел под властью Борова»[83]. За этот памфлет поэта приговорили к смерти, согнав на казнь множество народу. Колингборн был казнен варварским способом, каким в старину казнили изменников: его сначала повесили на тауэрском холме, но сняли с петли еще живым; затем вспороли живот, вынули кишки и сожгли их у него на глазах, а потом, поскольку он еще оставался жив, ему вскрыли грудь и палач вырвал еще бьющееся сердце. Говорят, король запретил людям расходиться во время казни, и стражники сдерживали толпу, хотя многих мутило, а женщины падали в обморок. Такая казнь любимца горожан не прибавила королю-убийце популярности. К тому же Ричарду пришлось резко повысить налоги, теперь он даже стал прибегать к беневоленциям – якобы добровольным дарам от богатых людей, – которые так громогласно обличал, когда ими злоупотреблял его брат Эдуард IV. Теперь Ричард готов был выжать деньги откуда угодно, лишь бы закупить побольше пушек, которые он намеревался разместить во всех портах на случай высадки графа Ричмонда – Генри Тюдора.

Чем непопулярнее становился горбатый король, тем громче звучало имя этого принца из-за моря. По всей Англии говорили о брачном договоре, заключенном между последним Ланкастером и законной наследницей престола Элизабет Йоркской. В то же время люди Ричарда III стерегли девушку как зеницу ока.