– Простите, миледи, если я имел несчастье не угодить вам. Каковы будут ваши распоряжения?

Анна поняла, что выиграла. И какие бы планы ни строил на ее счет Ричард, она пока вернула свое право на свободу.

Когда она вышла, ее окликнул Херберт.

– Миледи!

Она увидела разгневанное лицо юноши.

– Имея такое разрешение от Глостера, вы смеялись надо мной, слушая мои речи о том, что вы такая же пленница, как и я!

– Увы, Уильям, но именно вы оказались правы. Ричард готов всякого сделать своим пленником. И в этом письме нет ни слова о моей свободе. Я рисковала.

Она протянула ему свиток, и юноша, не столь обремененный долгом, схватил и пробежал его глазами.

– Увы, – вздохнула Анна. – Я совершила грех, обманув этих людей. Они преданны моему мужу, а я повернула против них их же преданность.

Но когда она вновь взглянула на Уильяма, этот златокудрый ангел смотрел на нее с восхищением.

– Однако, – сказал он, ослепительно улыбнувшись, – герцогу Ричарду будет с вами непросто.

И захохотал, как мальчишка. У него был заразительный смех, и Анна невольно подхватила его. Они хохотали, как дети, легко и бездумно, до слез. У Анны из-под головного убора выбилась прядка волос, она раскраснелась и сейчас была похожа на девчонку.

Уильям первым перестал смеяться. Взгляд его был ясен и тверд.

– Надеюсь, вы позволите сопровождать вас в поездке?

Анна только улыбнулась в ответ, понимая, что со старой враждой покончено.

6 Мидлхем

Старая крепость располагалась на пологом склоне холма, возвышаясь над долиной Уэнслидейла и словно озирая суровым взглядом окрестности.

Любимый замок графа Уорвика! Здесь он вместе с матерью Анны провел самые счастливые годы, здесь родились их дочери Изабелла и Анна, здесь граф собирал своих воспитанников, обучал их искусству поединков, войны, политике… Среди его любимцев были и братья Йорки. Предавшие потом своего учителя…

Сейчас Анна во все глаза смотрела на замок Мидлхем, Берлогу Медведя, как прозвали его окрестные жители. Построенный три столетия назад при Генрихе II, первом короле из династии Плантагенетов, замок сохранил все особенности той несколько тяжеловесной, но величественной архитектуры, которая в Англии получила название нормандской. Могучие стены замка цвета запекшейся крови с круглыми сторожевыми башнями и навесными бойницами двойным кольцом окружали внутренние постройки, службы, переходы, галереи и казармы, а в центре высился прямоугольный донжон – гигантская башня с достроенными в более поздние времена угловыми башенками и зубчатой балюстрадой. Мидлхем уступал по величине Уорвик-Кастлу, однако из-за множества крыш, шпилей, барбаканов[48] и флюгеров походил на маленький город с селениями, раскинувшимися у слияния рек Ур и Ковер.

– Никогда не думал, что мне доведется быть гостем в Берлоге Медведя, – проговорил ехавший рядом с Анной Уильям Херберт.

Анна улыбнулась ему. За время путешествия они сблизились с юношей. Анна взяла с собой небольшой штат, и Уильяму приходилось беспокоиться о провианте, толковать с кузнецами о перековке лошадей и даже вместе с латниками толкать в гору повозки с поклажей, когда кони сдавали. Молчаливый, сдержанный и надменный при дворе, в дороге он отбросил эту маску, стал веселым и разговорчивым.

Анна вспомнила это, оглянувшись на свой кортеж. За время поездки они посетили ряд ее имений: Шериф-Хаттон, Гилинг, Хэлмси, Дилфорд, Бедайл, Ричмонд и вот теперь – Мидлхем. Она нигде не задерживалась, ибо опасалась преследования. Но, похоже, слуги ее мужа сочли за благо оставить ее в покое. В Мидлхеме Анна предполагала задержаться подольше. После Шериф-Хаттона это был наиболее крупный из ее майоров, и ей хотелось дать передохнуть людям, утомленным переездами.

Пока обоз огибал холм, Анна с Хербертом ускакали далеко вперед. Пендрагон длинными прыжками поспевал за их лошадьми. Он уже свыкся с кочевым образом жизни и перестал поджимать хвост при звуках труб или грохоте телег по каменистым дорогам. Теперь он равнодушно разглядывал темно-багровые стены Мидлхема, отбрасывавшие сумрачные тени на воду широкого рва, огибавшего замок.

Они пересекли реку Ур и, миновав селение, стали подниматься к замку. Еще издали Анну удивил вид поднятого надо рвом моста. В мирное время доступ в замки обычно оставался свободным, поскольку шла оживленная торговля с округой и крестьяне несли в замок провизию, а заезжие купцы предлагали свои товары. Мидлхем же словно ощетинился.

Уильям трижды протрубил, требуя опустить мост. Стражники на стенах, давно наблюдавшие за появившимися из-за холма всадниками, засуетились, а затем показалась тучная, облаченная в пурпурные одежды фигура.

– Кто вы такие, чтобы требовать пропустить вас в имение светлейшего герцога Глостера?

От неожиданности Анна лишилась дара речи, а Уильям, сцепив зубы, выругался.

– Как смеете вы задерживать у врат Мидлхема его госпожу Анну Невиль, дочь Делателя Королей и супругу герцога Глостера?

Человек на стене вытаращил глаза, среди стражников произошло замешательство. Наконец толстяк в красном пришел в себя.

– Мое имя Майкл Меткалф, и я прислан сюда наместником Севера Ричардом Глостером в качестве интенданта. Я отвечаю за этот замок, и мне велено никого не впускать, кем бы он ни назвался. Поэтому я требую доказательств, что эта леди и в самом деле является супругой моего повелителя.

В это время на стенах увидели наконец-то появившийся на дороге кортеж, свидетельствовавший, что прибывшая с единственным оруженосцем дама поистине никак не ниже герцогини. Повар в белом колпаке, указывая на Анну, завопил:

– Это она! Провалиться мне на месте, если это и впрямь не дочка Уорвика!

Толстяк еще колебался, но у ворот толпилось столько народу, все эти латники и копейщики так трубили в рога, а люди Мидлхема так шумели, что Майкл Меткалф решил далее не упорствовать. К тому же он не был уверен, что приказ герцога Глостера никого не впускать в замок распространяется и на его супругу.

Во время всей этой сумятицы Анна не произнесла ни слова и лишь поглаживала шею Миража, глядя на почерневшую от времени плиту подъемного моста. Наконец послышался скрип поднимаемых решеток, и тяжелый мост начал медленно опускаться с ужасающим скрежетом и лязгом цепей. Кони заволновались и стали пятиться, Пендрагон залаял, а Анна все не могла оторвать глаз от огромных стрельчатых ворот, над которыми был выбит герб Уорвиков – вставший на дыбы медведь, прикованный к суховатому дереву. Скоро герб собьют, и здесь воцарится клыкастый вепрь Глостера.

Наконец плита с грохотом упала, створки ворот отворились, и Анна увидела лучников, торопившихся занять свои посты. Она миновала их, и удары копыт гулко отдались в глубоком проходе башни. В нос ударил едкий запах мочи и оружейной смазки, и Анна поморщилась. Первое впечатление от Мидлхема было неважным.

Не лучшая картина ждала ее в первом дворе. Между плитами пробивалась сорная трава, двери одной из построек были распахнуты, оттуда клочьями вываливалось сено, гнилое и трухлявое. Строения нуждались в ремонте: штукатурка на них осыпалась, во многих окнах недоставало стекол. В углах навозные кучи источали зловоние, смешиваясь с запахом казарм и свежеиспеченного хлеба.

– Почему это у вас замок в таком состоянии? – осведомилась Анна, но не расслышала ответа интенданта, потонувшего в басовитом лае Пендрагона, отражавшего наскоки замковых псов.

Вокруг толпилась челядь. Люди радостно шумели, приветствуя госпожу. Когда в замок наезжают хозяева, им всегда лучше живется, исчезает рутина, появляется какое-то разнообразие. Да и с господского стола чаще перепадает лакомый кусок.

– Вы узнаете меня, леди Анна? – твердил здоровяк повар с выбивающимися из-под колпака седыми космами. – А ведь я вас помню, когда вы были не больше вот этого черпака. Ох и пир же для вас я устрою!

И он вперевалку пошел к арке, ведущей во внутренний двор. Анна сошла с седла, отдав повод Херберту.

– Проследи за прибытием обоза.

Сама же, придерживая шлейф, направилась через двор к донжону, словно сквозь сон вспоминая окружающие ее строения и людей. Толстый интендант Меткалф семенил за ней, порываясь что-то сказать, но Анна не слушала его. Вот и внутренний двор – огороженный крепостной стеной прямоугольник. Около донжона располагались общественные постройки с крытыми переходами и полукруглыми оконцами под черепичными крышами. Ближе к надвратной башне – службы, мельница, пекарня, лазарет. Левее донжона высилась изящная восьмигранная часовня с большими окнами и ажурным шпилем с металлическим ангелом наверху. Просторная лестница с каменными львами по сторонам поднималась к широким дверям донжона, ведущим по старинке на второй этаж.

Она взбежала по ступеням и толкнула тяжелые створки, обитые полосами железа с четырехгранными шляпками гвоздей. Дверь поддалась, но заскрипела так пронзительно, что Анна невольно поморщилась. В сенях было темно, под ногами шуршала прелая солома. Подстилку, видно, не меняли с тех пор, когда здесь последний раз останавливались герцог Кларенс с Изабеллой. Следующая дверь отворилась так же туго. Увязавшийся следом Пендрагон подал голос, и ему гулко ответило эхо в пустом зале. У Анны округлились глаза. Мидлхемский зал был огромен и занимал добрую половину восточной стороны донжона. Залитый потоками света, вливавшимися через расположенные в торцах большие окна, он казался необыкновенно пустынным. Но плиты пола – из темного мрамора, который добывают в северных карьерах Фростерли, – были новыми, гладко отполированными, уложенными, видимо, уже при Изабелле. Так же хороша была и лестница, ведущая к прекрасной двери с мозаикой из драгоценных пород дерева. Однако в окнах с частыми переплетами, украшенными витыми монограммами, многие стекла были выбиты, сквозняк гнал по полу соломинки и клочья паутины. Огромный камин давно не чистили, на потолочных балках копоть, следы воска на панелях. Пискнула мышь. Пендрагон залаял, и снова эхо ответило гулом.