Перед уходом я в последний раз проверила свой почтовый ящик, в последний раз поняла, что ждать больше нечего, и поехала на вокзал. За билетом.

Нельзя сказать, что мне жаль было уезжать. Вовсе нет! Мы с Москвой отдали друг другу все, что смогли. И свою романтику, и свои жизни, и свое время. Ну что поделаешь, если во всем не совпали. Не было здесь для меня возможности реализовать свои внутренние силы, свое предназначение. Хоть и говорил Карим, что «в Москве всем места хватит». Нет, все-таки не всем. Только тем, кто готов бесконечно «прогибаться под изменчивый мир» – спасибо Макаревичу, сама бы я так точно не отразила – и подламывать себя под рельефы нашего каверзного времени. Времени, перегруженного заботами о деньгах, выгодных взаимодействиях и власти. Не мое это все. Не мое.

Я уезжаю домой, к своей любимой Кате. Возвращаюсь к работе, которая мне по душе. Проживем как-нибудь: не я одна такая. Что поделаешь, если каждому отмерена своя доля удачи – видимо, мне ее выдали совсем чуть-чуть. Ну, ошибалась Уэнди, говоря, что такие, как я, добиваются успеха, ну не сложилось в моей судьбе любви на всю жизнь, ну не смогла я избежать ошибок и обид. И что ж? Все равно в Москве я была счастлива много раз. Все равно научилась любить по завету Аполлинера так, как дано немногим. Все равно теперь есть на свете такой город – Москва моей любви. Не стоит ссориться и портить отношения с ним из-за того, что в итоге ничего не сложилось. Нужно сохранить его в памяти и ценить.

И я старалась сохранить – смотрела в окно поезда сосредоточенно, до рези в глазах, чтобы навсегда оставить в сердце этот печальный и величественный образ. Поезд странно дернулся – видимо, прицепили паровоз. Я сидела и размышляла, позвонить Артему или не стоит: приеду домой – потом напишу, все объясню. А пока думала, телефон пропищал, дважды и с надрывом. Я со вздохом извлекла его из сумки, досадуя на то, что Артем решил написать мне в такой неподходящий момент – больше эсэмэсок никто не присылал. Теперь вот придется сознаться, где я и что. Он начнет уговаривать остаться в Москве, попробовать еще раз. Ну, нет у меня больше сил сражаться! Отпустите меня с миром – о большем не прошу. Я поднесла телефон ближе к глазам и обомлела – на крошечном экране высветились слова, смысл которых я не смогла осознать с первого раза: «Я люблю тебя. Ты еще помнишь, что обязана подчиняться мне во всем? Переезжай ко мне в Кембридж вместе с Катей».

Я прочла три раза, потом сердце бешено, в исступлении, заколотилось. В абсолютной панике я заметалась, схватила сумки и выскочила на перрон, растолкав собиравшихся убрать лесенку и закрыть дверь вагона проводниц. Черт с ним, с билетом!!! Пусть пропадет. Я шла к вокзалу, чуть покачиваясь, и никак не могла отдышаться.

Хотя, как выяснилось позже, из вагона я, переволновавшись, выскочила зря – побродив с полчаса по вокзалу, поговорив раз сто с Артемом по телефону, я наконец сообразила, что мне все равно нужно ехать в Казань, чтобы оформить развод. Обзывая себя последней дурой, я отправилась покупать новый билет.

Полтора месяца ушло на завершение документальных супружеских отношений со Славой. Как ни странно, он нисколько не возражал – видимо, Татьяне, в отличие от меня, удалось найти к нему правильный подход. Выглядели они оба довольными и счастливыми. В приступе бесконтрольной щедрости по поводу того, что все так удачно сложилось, я даже оставила молодым ключи от собственной квартиры, которая досталась мне в наследство от дедушки с бабушкой, – пусть пока живут на здоровье! А дальше видно будет.

А потом мы с Катериной собрали все, что было достойно отправиться в славный город Кембридж – получилось совсем немного, – и уехали в Москву добывать себе визы. Жалко было оставлять только книги. Но Слава обещал беречь их как зеницу ока, а я подумала, что потом, возможно, удастся по частям вывезти их в Англию.

Артем прилетел специально, чтобы помочь нам с оформлением документов: я-то ни черта не смыслила в этих собеседованиях, визах, посольствах. Оказалось, все не слишком просто – официального дохода у меня не было, а одиноких женщин с детьми радостно ждут только во Франции. Но Артем все уладил: с кем-то договорился, кого-то привлек. Пока решался вопрос с посольством, мы с Катей жили у Сергея. Надя была просто вне себя от счастья – влюбилась в мою дочку с первого взгляда и не упускала ни единого случая, чтобы поболтать с ней или поиграть. «Мне тренироваться надо, – сказала она мне шепотом, – у нас с Сережей скоро родится дочка!» Я только рот открыла от удивления: сразу вспомнился тот подслушанный разговор. Слезы радости сами по себе выступили на глазах. «Я думаю, – смущенно сказала Надя, словно прочитав мои мысли, – это ты мне удачу принесла. До этого никак, представляешь? Целых три года». Я махнула на нее рукой, дескать «что ты, я тут при чем?», а на самом деле была польщена невероятно.

С Артемом мы решили, что с Катенькой он будет знакомиться постепенно – он встретил нас на вокзале, помог добраться до Сережиного дома и сразу же уехал к себе. Катя с любопытством на него посмотрела, но вопросов задавать не стала.

Каждый день мы встречались где-нибудь в центре и гуляли. Успели сходить в зоопарк, съездили в дельфинарий, в цирк, побывали чуть ли не во всех детских театрах и музеях, несколько раз приезжали в парк Горького. Только после всех этих походов, глядя на довольную мордашку своей дочурки, я начала постепенно избавляться от чувства вины перед ней за то, что была такой плохой мамой, за долгие и мучительные месяцы разлуки. Теперь, когда в моей жизни произошли долгожданные и радостные перемены, я совсем разучилась раздражаться, злиться, кричать. На все детские шалости смотрела с умиленным восторгом и затаенной любовью, хотя порой и хмурила демонстративно брови. Только сейчас я поняла, как важно, чтобы женщина жила в гармонии и любви, – только так она может воспитать счастливых детей. А все неурядицы, душевные драмы матери приводят к страданию ребенка и не лучшим образом влияют на его характер. Я дала себе честное слово впредь подобных вещей избегать. Да и не так уж это сложно, когда любимый человек с тобой рядом, когда он оказался таким заботливым, каким я его, вечно находящегося в конфронтации с самим собой, не слишком хорошо до этого знала. Сложно разобраться в причинах его внезапной решительности: одиночество заело, взросление пришло, книги помогли – для меня это, откровенно говоря, и не важно. Главное, теперь я счастлива рядом с ним. И горжусь нашей опытной и мудрой, претерпевшей все возможные стадии любовью.

Общий язык Артем с Катериной нашли на удивление быстро. Их обоих жутко увлекали детские шалости – на батуте попрыгать, лебедей подразнить, побегать вокруг огромной клетки с жирафом, над клоуном подшутить. Я во всех этих развлечениях участия не принимала – да никто и не приглашал – и послушно бродила за ними, широко улыбаясь. После одной из таких прогулок мы забрели в «Макдоналдс», хотя я была категорически против. Но эти двое сговорились, и бороться с ними не было никаких сил. Когда Катерина чинно откинулась на спинку диванчика, предварительно слопав свой «Хеппи мил», и сделала слишком уж серьезное для ее возраста выражение лица, я внутренне сжалась, предвидя совсем не детские расспросы. Периодически моя дочура ставила своими рассуждениями в тупик даже меня.

– Ты мой втоой папа? – Ничего не скажешь, с места в карьер! У меня аж ладони вспотели от страха, но я не вмешалась. В конце концов, на этот вопрос должен был ответить сам Артем.

– Да, – сказал он вполне уверенно, но покраснев до кончиков ушей.

– Ну вот, тепей ноймайно, – удовлетворенно кивнула Катенька и хитро улыбнулась, – а то втоая мама у меня давно уже есть, а тебя никак не быо.

– Ну, извини, – еще больше смутился Артем. – Я не нарочно.

– Да в куйсе я.

Интересно, от кого она подобным фразочкам научилась?

В середине сентября мы, получив визы, с явным сожалением и в то же время с чувством сказочного предвкушения новой жизни улетели в Лондон. Наверное, мне даже хотелось еще остаться – так хорошо и до умопомрачения счастливо мне не было еще никогда, но Артема ждала работа. Он и на эти-то две недели вырвался с трудом.

До свидания, Москва!

Эпилог

В Кембридже с Катей и Артемом мы живем уже больше шести лет – на мой взгляд, довольно серьезный временной отрезок для проверки чувств на прочность. Теперь, конечно, наши отношения уже вошли в надежную, вполне предсказуемую колею. А вот поначалу все было не так уж гладко: чужая страна, непривычный быт, сложности и даже ссоры. Нельзя сказать, что с Артемом невозможно договориться, но он всегда сложно шел на компромисс. Подстраиваться приходилось мне. Но к этому времени я уже стала взрослая и мудрая – не то что со Славой – и научилась по примеру губернатора Громова правильно расставлять приоритеты. Какой смысл убиваться из-за пустяков? Главное, несмотря ни на что, вопреки всем потерянным надеждам мы были вместе. А если совсем уж откровенно, спасало еще и то, что все наши неурядицы моментально забывались в постели. Так странно, но взаимное сексуальное влечение до сих пор не прошло. Даже теперь, особенно когда Катенька уезжает к моей маме на лето, мы закрываемся в доме и ставим такие эксперименты! И все еще претворяем в жизнь написанные в самом начале нашего романа эротические письма. Иногда мне даже кажется, что стоило бы составить из них пособие для поостывших супругов. Но это так, скорее шутка. Хотя, думаю, сам Аполлинер не пренебрег бы возможностью описать нашу вдохновенную сексуальную жизнь на радость потомкам.

А если бы жил он в наше сумасшедшие время с его многозначительными, заразившими все языки бизнес-словечками, то назвал бы свой монументальный труд примерно так: «Аутсорсинг Любви». То есть, господа, когда у самих сил выдумывать сексуальные приключения уже нет, вот – пожалуйста. Внешний источник всегда к вашим услугам: бери и пользуйся. Да, надо будет и вправду заняться приведением в порядок наших e-mail архивов. Может, когда выйду на пенсию, будет время дополнить, скомпоновать. Приятно, я так думаю, на склоне лет предаться хорошим воспоминаниям.