Машенька, которую вывела к ним воспитательница, была уже не такая бледная, как несколько дней назад, и только худенькое телосложение и повязанная вместо белых бантов косынка напоминали о её болезни. Купленные Женькой по дороге пакеты со сладостями её, казалось, совершенно не интересовали: всё внимание было приковано к неожиданным гостям… Узнав Журавлёва, девочка перевела взгляд на Милену… Казалось, она не может оторвать от неё своих огромных карих глаз…


— Вы так похожи на мою маму…

— А я и есть твоя мама…


…Она знала, что т а к говорить нельзя! Она совершенно ничего не знала ни об этой девочке, ни о том, зачем Женька привёз её сюда… Он ничего не говорил ей дорогой, а она не спрашивала, где-то в глубине души чувствуя, что то, что он сейчас делает, очень важно для них обоих…

…Она знала, что не имеет права говорить эти слова вот так — сразу, без беседы с воспитателем, без предварительного знакомства с ребёнком, без совета с Журавлёвым… Она вообще впервые видела этого ребёнка, она не была готова к такому повороту событий, и — всё же…

…Эти слова вырвались сами собой. Как будто кто-то свыше сказал их её сердцем и губами…


— Я сейчас всё объясню… — Женька за локоть отвёл в сторону изумлённо-возмущённую воспитательницу.

Слушая его, она то и дело посматривала на девочку: обхватив тонкими ручками шею Милены, та буквально прилипла к ней всем своим худеньким тельцем. Ласково обнимая ребёнка, Милена даже не вытирала слёз, капающих на детскую косынку.


— Я знаю эту историю, — кивала воспитательница, — девочка круглая сирота…

— Почему круглая? — удивился Женька, — Отец жив, просто в тюрьме…

— Он умер, — шёпотом произнесла женщина, — Маша ничего не знает.

— Когда умер?

— Не так давно. От сердечной недостаточности. Так нам сообщили.

— Мы с женой хотим забрать её к себе. Что для этого нужно?

— Ваш брак зарегистрирован?

— Пока нет… — Женька смущённо пожал плечами.

— Начните с этого, — улыбнулась воспитательница.

— Мы начнём… Но это долго… Вы же видите… — он кивнул головой на Милену — улыбаясь, та держала девочку за руки и что-то говорила ей вполголоса.

— Как вариант, вы можете оформить гостевое пребывание ребёнка в вашей семье, — женщина тоже повернула голову, — хотя бы, для того, чтобы вы к ней привыкли, а она — к вам.

— По-моему, мы уже привыкли… — Журавлёв протянул руку идущей к нему Маше.

— С ума сойти… — воспитательница переводила взгляд с ребёнка на Милену, — Они, действительно, похожи!..

* * *

— Прости меня… — добравшись, наконец, домой, Милена в прихожей подняла на него свои огромные карие глаза, — Может быть, ты имел в виду что-то другое, когда вёз меня туда… Но я почувствовала… Я должна была так сказать…

— Всё правильно… — он отвёл с её лба светло-каштановую прядку, — Ты всё правильно сказала. Мы за этим и ехали…

— Знаешь… Когда она сказала «мама», я поняла, что это — моя дочь! Понимаешь?! Я не знала о ней… Я видела её всего минуту!.. Но я поняла… Женя… Я поняла, что это — моя родная девочка!.. Так не бывает!.. Но это — т а к!

— Недавно я познакомился с одним священником, — прижав её к себе за плечи, Журавлёв прижался щекой к её волосам, — он мне сказал слова, смысл которых я начинаю понимать только сейчас.

— Что же он тебе сказал?

— Он сказал, что грехи нужно замаливать не словами, а делами…

— Ещё бы знать, какими делами, — улыбнулась Милена.

— Я сказал то же самое…

— А он?

— А он ответил, что Господь подскажет…


Вечером они долго не могли уснуть — несмотря на трудный день, сон не шёл, отгоняемый событиями последних недель и дней.


— Как ты думаешь, Машка с Алёнкой подружатся? — Женька в темноте накручивал на палец волосы Милены.

— Думаю, да, — она улыбалась в темноте, — они же девочки. Девочки легче сходятся. Тем более, у Алёнки добрый характер…

— Две девочки… — многозначительно произнёс Журавлёв, — С тобой — три! А я — один…

— И — что?

— Нужно подумать о мальчике…

— А ты уверен, что будет мальчик? — привстав на локте, она провела рукой по его откинутым на подушку волосам.

— Уверен. Мне сон приснился…

— Какой сон?

— Ребёнок на берегу моря… Сначала я подумал, что это Валерка… Но, когда он повернулся…

— У него были мои глаза?..

— Откуда ты знаешь?! — Женька от удивления сел на постели.

— Он мне тоже приснился… Сегодня ночью. Я уснула под самое утро… Мне снилось море, и маленький мальчик на берегу… Я тоже, как и ты, подумала, что это — Валерик… Но он обернулся ко мне и сказал: «Мама!»

— И — всё?..

— Всё…

— Ты просто не расслышала.

— Что — не расслышала?

— Он сказал… он сказал: «Мама, вставай, а то проспишь папкин самолёт!»

* * *

Подперев одной рукой щёку, другой Алиса лениво вырисовывала на листке бумаги набросок мужского костюма. Вот уже несколько дней она вместе с другим модельером придумывали наряды для героев рок-оперы, которую собирался ставить Дима. Если предыдущие эскизы Алиса делала с удовольствием и в творческом порыве, то сегодняшний ей не удавался никак. Вернее, ей ужасно хотелось сделать его уродским… Она рисовала детали одежды, а потом, под натиском собственных эмоций превращала их в карикатуры…

Объяснение этому было. Костюм должен был принадлежать герою, которого играл Журавлёв. Нет, она давно не строила на него планов, напротив, теперь она была к нему по-женски равнодушна… Но осознание того, что он когда-то не захотел продолжения их отношений, не давало ей покоя все эти месяцы — её несбывшиеся капризы не были отомщены, а для Алисы это обстоятельство было равноценно гвоздю в пятке.

Она с внутренним злорадством приняла известие о Женькином разрыве с Миленой; теперь же их окончательное примирение не давало ей покоя…

Знакомство с братом её родного отца, к которому она так стремилась ещё недавно, оптимизма тоже не придавало… Когда она вместе с Анной и Александром навестила Лапина в больнице, то окончательно поняла, что её мечты рухнули. Лапин предстал перед ней совершенно больным и добитым обстоятельствами человеком. На неожиданную племянницу он мало обратил внимания, то ли из-за плохого самочувствия, то ли из-за навалившихся на него собственных бед. Из разговоров родных Алиса узнала, что его дочь Кристина к нему не приехала, сославшись на неотложные дела, и что у неё самой намечаются не совсем приятные события в виде развода со своим знаменитым супругом.

Вместе с тем, личная жизнь самой Алисы, на первый взгляд, поворачивалась в нужное русло: Паша Рулёв, бывший Наташин одногруппник, а ныне режиссёр-постановщик студии Морозова, уже неоднократно предлагал ей руку и сердце, искренне влюбившись в её зелёные глаза и рыжие волосы… Но Алису больше устраивали свободные отношения. Паша ей нравился… Но роль жены её совершенно не устраивала… Она считала, что ещё не всё взяла от жизни.


— Мои девчонки сюда не заходили? — лёгок на помин, Журавлёв заглянул в помещение.

— Какие девчонки? — Алиса сделала вид, что усердно работает.

— Алёнка с Машей.

— Нет, не заходили… — ей вдруг ужасно захотелось сказать ему что-нибудь дерзкое и она бросила на него колючий взгляд, — Хочешь посмотреть на эскиз своего костюма?

— Покажи… — он с небольшой охотой переступил порог комнаты, — А что это за тряпьё тут нарисовано?

— Почему тряпьё? — придвинув к нему листок бумаги, она ехидно улыбалась, — Замечательный костюм!

— Платье придурка… — он собрался уходить, — Надеюсь, это была шутка.

— А если нет? — она, прищурившись, смотрела ему вслед, — Тебе будет как раз к лицу…

— Знаешь, что будет к лицу тебе? — оглянувшись, Женька искренне рассмеялся, — Ступа! Останешься такой злой, через несколько лет превратишься в бабу Ягу. Будешь без грима выступать…

— А если Милена кое-что узнает от этой самой бабы Яги?.. — разозлившись на его шутку, Алиса не сводила с него прищуренного взгляда, — Мне-то пофик… А вот тебе, как молодому многодетному отцу, очередной развод будет очень неприятен…

— А если Дима кое-что узнает? — он тоже продолжал улыбаться, — Мне-то тоже пофик, А вот тебе, как близкой родственнице, которая хотела угробить семейную жизнь своего троюродного брата, который для тебя много чего сделал, придётся объясняться…

— Да Дима случайно это пиво… — уже выговорив эти слова, она вдруг поняла, что невольно выдала себя с потрохами, — И вообще… Докажи сначала!

— Без проблем! — Женька снова обаятельно улыбнулся, — Дима второй раз отдавал бутылку на экспертизу. И там нашли остатки лошадиной дозы снотворного. А это — статья… Покушение на убийство!

— Ничего он не отдавал!

— Значит, ты не в курсе всех событий, — Женька явно её дразнил, но она, разволновавшись, этого не замечала, — отдавал… И он знает, кто и зачем подсыпал снотворное в пиво. Просто не хочет выносить сор из избы.

— Откуда он знает?! — в её голосе послышалась явная тревога, — Если бы он знал, он бы сказал…

— Он и сказал… — Женька подал плечами, — Не веришь? Спроси у него сама. Скажи ему: Дима, правда, что ты знаешь, что это я подсыпала снотворное? Он ответит…

— Врёшь!..

— Да чего мне врать?.. Мне-то пофик… — рассмеявшись, Журавлёв скрылся за дверью.


Оставшись одна, Алиса со злостью скомкала лист с эскизом и бросила в мусорную корзину. Конечно, Журавлёв мог просто блефовать… Она сама хотела его позлить, вот и нарвалась… Но, с другой стороны, он мог говорить правду.

Когда Валерик случайно нашёл спрятанную ею бутылку в шкафу, он утащил её в свою комнату и положил в корзину с игрушками… Случайно обнаружив её, Наташа отдала бутылку Димке… Он запросто мог отдать её на повторную экспертизу… Помирившись, супруги больше не упоминали о злосчастной бутылке и вообще — об этом случае, и Алиса стала потихоньку забывать обо всём… А, вдруг, они и правда всё знают?.. Нет!.. Доказать её вину невозможно. Прошло столько времени… Но она сама сейчас случайно проговорилась Журавлёву…