«Ну, так что?.. — глядя, как она, закусив губу, отчаянно сбрасывает звонок, весело уточнил Андрей Викторович, — Моё предложение принимается?»

«Ну… хорошо… — она всё ещё колебалась, произнося эти слова, поэтому и в её тоне, и во взгляде была явная нерешительность, — Принимается…»

«Я жду у входа», — он загадочно улыбнулся и, кивнув ей, закрыл за собой дверь.


Милена ещё какое-то время стояла перед зеркалом, рассматривая своё отражение, как будто видела его впервые. Она прекрасно понимала, что эта внезапная прогулка может закончиться чем угодно… даже вопреки её желаниям или нежеланиям. И, тем не менее, она уже знала, что сейчас соберётся и выйдет…

«Отступать некуда», — почему-то на ум пришли именно эти слова.

Всё дальнейшее происходило как во сне. Как будто не она открыла шкаф и, перебрав платья, сняла с вешалки розовый, воздушный сарафан… достала такие же, в тон, розовые босоножки… Она прекрасно знала, как идёт ей розовый цвет.

Нет, она совершенно не собиралась покорять сердце своего неожиданного «кавалера»… Скорее всего, занятие это бесполезное — такой импозантный мужчина просто не может быть один. Скорее всего, она для него — как плитка шоколада на десерт, средство от дежурной скуки, очередное приключение старящегося, но всё ещё держащего великолепную форму джентльмена…

Ну, что ж… В постель с ним она, естественно, не собирается, а он не похож на тех, кто может воспользоваться неравенством физических сил. Почему бы и не согласиться? К тому же, она свободна…

Свободна…

Милена ещё раз произнесла про себя это слово. Она никогда не думала, что в нём столько горечи.

«Одинока» — вот печаль… вот горечь…

«Свободна» — это же должно быть прекрасно!.. Это — полёт!..


Для кого-то, может, и так. И для неё было — так, ещё совсем недавно, после развода с мужем… Но теперь «свобода» и «одиночество» оказались совершенно идентичными по ощущениям.


«Ну, что ж… Какая теперь разница — свободна я или одинока… В любом случае, я ни перед кем не обязана держать ответ за свои поступки. Клин клином…»

* * *

На третью прогулку с Андреем Викторовичем Милена собиралась как на привычное дежурство. Первые две прошли абсолютно спокойно — вопреки её предположениям, мужчина вёл себя как истинный джентльмен, ухаживая за своей спутницей. Рукам воли он не давал, лишнего не спрашивал, а, напротив, сам очень интересно рассказывал — о своём родном городе, о крае, в котором жил, о музыке, в которой неплохо разбирался… У Милены сложилось мнение, что в ней он нашёл замечательную собеседницу, а, вернее, слушательницу, которой можно долго рассказывать о сокровенном…

Что-что, а слушать она умела. Но и Прохоров был неплохим рассказчиком. Про себя Милена не раз подумала, что, скажи кому-нибудь, что два вечера подряд, находясь вдвоём на его огромной яхте, они только разговаривали, ей не поверил бы никто. И, тем не менее, это было именно так. И в первый, и во второй раз, дождавшись вечера и полюбовавшись морским закатом, они спускались в одну из кают, по своему убранству похожую на уютную гостиную, где их ждал накрытый стол. В первый день она даже хотела отказаться от ужина, внезапно ощутив прилив страха. Но искренние заверения Прохорова в том, что ей там ничто не угрожает, подействовали успокаивающе — в конце концов, Милена согласилась покинуть палубу.

Она впервые была на такой огромной яхте — по своим размерам та, скорее, напоминала небольшой корабль. Молодой мужчина, которого она сразу про себя окрестила «капитаном», ловко управлял судном и был единственным «свидетелем» их с Прохоровым встреч. Когда под его управлением яхта оказалась в открытом море, Милена ожидала, что испугается этой тёмной волнисто-кипящей массы, распростёртой до самого горизонта… Но неожиданный восторг, охвативший всё её существо, вытеснил все остальные чувства… Она нарочно не оглядывалась в сторону берега, чтобы не нарушить ощущения необыкновенного покоя на фоне мягкого, как ей казалось, шелеста волн и этой огромной, завораживающей душу водной перспективы.

Через пару часов, сделав разворот, судно направилось в сторону берега, где встало у своего собственного причала.


Почти то же самое происходило и на следующий день, с той лишь разницей, что прогулка затянулась, прихватив собой южную чарующую полночь… Милена даже стала забывать, кем на самом деле является её спутник — настолько просто было с ним общаться. Он совершенно никаким образом не подчёркивал ни свой социальный статус, ни своё положение в обществе, так, что ей казалось, что она общается с самым обыкновенным мужчиной — но на редкость вежливым и деликатным. Он не делал ей ни вольных комплиментов, ни откровенных намёков, и она время от времени удивлялась про себя этому странному интересу с его стороны, а, вернее, отсутствию традиционного в таких случаях интереса… Он, улыбаясь, что-то рассказывал, а она, совершенно раскрепостившись к концу второго дня, искренне удивлялась, восхищалась услышанным и смеялась его шуткам. Он был дружески гостеприимен… Она — радостно-благодарна…

И только пристальный взгляд, который Андрей Викторович время от времени бросал на свою гостью, говорил о том, что не только гостеприимство и дружелюбие движет им… Правда, смотрел он так исключительно тогда, когда её собственный взгляд был устремлён в другую сторону…

Она, конечно, не замечала…

Возможно, не замечала.

Почти…


…Дожидаясь условленного звонка, о котором он предупредил её при вчерашнем прощании, Милена вышла из своего номера и постучала в соседнюю дверь.


— Наташа, вы, правда, на меня не обижаетесь? — несмотря на то, что Морозовы прекрасно справлялись и без неё, она всё же чувствовала неловкость, хотя бы оттого, что её пребывание здесь было за их счёт, — Я так нахально пользуюсь тем, что вы меня отпускаете вот уже третий день подряд…

— Господи, Милена, что за глупости! — всплеснув руками, Наташа улыбнулась гостье, — Мы же на море! Отдыхай, как тебе хочется!

— Всё-таки, я здесь в роли няни…

— Ерунда, — Наташа ещё раз махнула рукой, — если честно, мы просто хотели, чтобы ты развеялась, поэтому и позвали тебя с собой. Ты и так нам очень помогла с Валеркой, и это мы чувствуем себя в долгу. Кстати… — она лукаво прищурилась, — Ты даже внешне изменилась за эти два дня. Вот что значит, морские прогулки, да ещё в компании с таким мужчиной!

— С каким же это «таким» мужчиной?.. — услышав последние слова жены, Морозов выглянул из соседней комнаты.

— С таким! — рассмеялась Наташа, — Высокопоставленным!

— На самом деле, он очень простой, — пожала плечами Милена, — и совершенно не наглый. Иначе бы я не согласилась на эти прогулки. А так… Пусть будут воспоминания… Единственное, что смущает меня в этой ситуации, это то, что я использую своё рабочее время в личных целях…


— Ладно, девчонки, — взяв за руку Валерика, Дима шагнул к двери, — пока вы тут болтаете, мы пойдём кормить голубей.


— Представляешь, Валерка уже третий день ходит кормить голубей! — дождавшись, пока за мужем и сыном закроется дверь, Наташа посмотрела на Милену, — То дедушку тащит, то меня, то Диму… А они его уже ждут здесь, недалеко, в парке…

— Он очень добрый мальчик. Мечтает о котёнке…

— Да, говорит об этом без конца. Даже сказал, что тигр, которого ему подарили — не тигр, а «тигрячий» котёнок!

— В общем-то, он прав, — улыбнулась Милена, — когда Андрей Викторович спросил, что бы Валерик хотел получить в подарок, тот так и сказал, что хочет котёнка. На следующее утро Андрей послал своего водителя, чтобы тот купил игрушку — кота… Но тот кота не нашёл, поэтому купил тигра. А Валерик сразу всё понял…

— Вот оно что! — воскликнула Наташа, — Прохоров сам рассказал, что посылал водителя покупать игрушку?

— Да, — чуть смутившись, ответила Милена, — я поблагодарила его за цветы и от вашего имени — за тигра… Он и рассказал…

— Значит, я не ошиблась…

— В чём?

— В том, что он хороший человек. Понимаешь, когда я в первый раз летала выступать на его предприятие, оказалось, что это был его день рождения. И я выступала сначала перед его подчинёнными, а потом перед довольно узким кругом лиц. Понимаешь?.. Первый раз… никому неизвестная певица… Потом меня провели к нему и, если честно, я боялась, что он будет вести себя… ну, понимаешь, о чём я?.. — Наташа подняла глаза на Милену, — А он только поблагодарил и пригласил с ним поужинать. И — всё! А потом ещё завалил цветами машину, в которой меня отвезли в аэропорт. Не знаю, что про меня подумали наши ребята, но всё это было совершенно бескорыстно с его стороны. Точно так же было и во второй, и в третий раз. Только однажды он позволил что-то типа вольности, уже здесь, в Сочи… но он был слегка пьян. А на следующий день извинился… я удивилась ещё больше — он мог бы вообще ни слова мне не говорить… Кто я, и кто — он…

— Он порядочный человек, — кивнула Милена, — знаешь, я его почувствовала… Иначе бы я ни за что на свете не согласилась на эти прогулки. Он порядочный человек и… замечательный рассказчик… остроумный, с тонким чувством юмора…

— Ты о нём так рассказываешь… — Наташа исподлобья бросила на свою собеседницу пытливый взгляд, — Как будто вы уже давно знакомы…

— А мне, действительно, кажется, что мы давно знакомы…

— Смотри, не влюбись… — пошутила Наташа, но шутка получилась с тревожными нотками.

— А я бы влюбилась… — Милена говорила тихо, как будто сама с собой, — Влюбилась бы с радостью… Только не получится.

— Ты ведь Женьку любишь… Да?

— Да… Я его любила всю жизнь… И сейчас люблю. Люблю так, как не смогла бы полюбить никого другого… И не смогу.

— Так, может…

— Не может, — Милена перебила Наташку, — к старому возврата нет и не будет. Да, я люблю Женю… Но, если я снова буду с ним, то рано или поздно возненавижу… Мы всё равно расстанемся, Наташа.