Отвожу взгляд. Ответа у меня нет, поэтому я озвучиваю самую правдоподобную из своих версий:

— Скорее всего, его выводы основаны на давнишних сплетнях. Ну, тех… Еще армейских. И моей жизни, конечно, тоже.

— На том, что ты так и не отметилась замужем?

— А хоть бы и так.

— Ну-ну! Слушай, а ты не думала рассказать ему все, как есть? Ведь если у вас все серьезно, эта тема один черт всплывает и…

— Кто говорит о том, что у нас серьезно?

Наташка отводит ладони от своей чашки. Вскидывает на меня удивленный взгляд:

— Да ты и говоришь. Вот только что… Как тебе без него не дышится. Если это несерьезно, тогда я даже не знаю. Еще скажи, что ты не понимаешь, как влипла.

Сглатываю. Снова отворачиваюсь к окну. К любой бочке меда в комплекте всегда идет ложка дегтя. Для меня это — мой дикий страх. Ведь по большому счету Наташа права. Я влипла. Я так сильно влипла, что если позволить себе углубиться в эти мысли чуть больше, можно запросто тронуться. Поэтому я отгоняю их прочь и, как Скарлетт О’хара, обещаю себе подумать об этом завтра.

— И страх, о котором ты мне рассказываешь, от этого как раз исходит.

— Я знаю, Наташ. Просто… слушай, давай не будем? Считай, что я просто с тобой поделилась. На этом все. Зацикливаться на этом и дальше я не желаю. Сейчас мне так хорошо, что… Ну, не хочу я думать о плохом! Ведь это вполне объяснимо, правда?

— А о будущем? О нем ты тоже не хочешь думать?

Я как раз обдумываю свой ответ, когда мне на плечо ложится чья-то ладонь. Наташа демонстративно закатывает глаза, я оборачиваюсь.

— Юра? Привет. Какими судьбами?

— Привет. Да вот, ты не берешь трубку, а мы ведь так и не договорили тогда.

Жданов возвышается надо мной всей своей мощью. То, что в учебке было горой мышц, с возрастом покрылось плотным слоем жирка. Он выглядит скорее грузным, чем внушительным. Когда-то густые волосы поредели. На лице проступила капиллярная сетка… А ведь ему всего тридцать пять. Почему я не обращала на это внимания раньше? Как вообще была с ним? Он ведь совершенно не в моем вкусе. Однако.

— Знаешь, не думаю, что у нас остались общие темы, — качаю головой.

— Это касается твоего отца, — выбрасывает свой главный козырь Жданов, не представляя даже, как высоко взлетели ставки за дни, прошедшие с нашей последней встречи.

— Извините, я отойду, — Наташа машет у меня перед носом вибрирующим телефоном, спешно принимает вызов и действительно выходит из-за стола. Это нормально, ей часто звонят по очень важным и деликатным вопросам. Знаю, что на некоторые звонки она просто не может не ответить, но все равно немного злюсь на нее за это. Оставаться с Юрой наедине мне до тошноты не хочется.

— Так что там с отцом? — нетерпеливо постукиваю пальцами. Жданов садится рядом со мной и начинает что-то с умным видом вещать. Лишь в середине его бессвязного монолога до меня, наконец, доходит, что ни черта он о деле отца не знает. И скорее даже, напротив, зачем-то выведывает у меня то немногое, что мне самой известно. Очень утомительный у нас выходит разговор. Смысл которого от меня ускользает.

— Послушай, Юр, я не знаю, чего ты от меня хочешь, правда.

— Я хочу тебе помочь.

— Пока больше похоже, что ты хочешь каких-то грязных подробностей. Но, как ты понимаешь, их у меня нет.

— Как и хороших новостей. Не так ли?

— Что ты имеешь в виду?

— Его же не торопятся выпускать. Значит, обвинения железобетонные. Если бы я знал, как все обстоит на самом деле, то мог бы ему помочь.

— Спасибо, но правда не стоит. Мы справимся сами.

— Саш, ну че ты носом воротишь, а? Все ж не чужие люди, а ты ведешь себя, как…

— Как кто?

Вижу, что у него на языке вертятся не самые лестные эпитеты. Но он глотает их и говорит совсем другое:

— То в клубе меня одного бросаешь, то трубку не берешь! Какого черта ты о себе возомнила? Я тебе что, мальчик, м-м-м?

Нет. Под конец Жданов все же срывается. В его голос закрадываются незнакомые мне нотки, в которых я безошибочно угадываю не только злость, но и угрозу. А вот это уж совсем неожиданно. Нет, я никогда не считала Жданова пай-мальчиком и в глубине души понимала, на что он способен, просто никогда не предполагала, что его дерьмо может быть направлено против меня лично.

— Знаешь, думаю, наш разговор не имеет смысла. — Я встаю из-за стола, но Юра меня останавливает, накрывая мою ладонь своей лапищей.

— Еще как имеет!

— Ты разве не слышишь, что тебе сказала женщина?

Только когда я слышу голос Рината, понимаю, в каком напряжении находилась во время разговора со Ждановым. Облегчение прокатывается по телу душной, отнимающей силы волной.

— Орлов?

— Жданов.

Говорит ему, а смотрит на меня, не мигая. На дне его глаз — тревога. А еще что-то темное, страшное, но, как ни странно, успокаивающее всю мою панику.

— Ты в порядке?

— В полном.

— Тогда пойдем.

Я выхожу из-за стола, как будто только этой команды и жду. В ту же секунду в проходе показывается Наташа. Окинув нас любопытным взглядом, растерянно замирает. А я не знаю, как быть. Если Ринат встал на мою защиту, означает ли это, что он не против, чтобы о наших отношениях узнал тот же Жданов?

— Представишь нас? — очевидно, понимая мою растерянность, Ринат берет ситуацию в свои руки. И это… это дорогого стоит. Я таю, напрочь забыв о том, с чего все началось. Просто стою, как дура, не в силах отвести от него глаз. Наверняка влюбленных.

— Я — Наташа. Лучшая подруга этой девочки. — Наташа отходит, чтобы пропустить покидающего нашу компанию Жданова.

— Хорошего вечера, Саша. Еще поговорим, — бросает тот напоследок, видимо, полагая, что последнее слово осталось за ним.

— А еще я Сашкин психолог, — доверительно сообщает Наташа, будто не замечая его ухода.

— Очень приятно, Наташа. А я — Ринат. Так что, сеанс скорой психологической помощи можно считать оконченным? Или я ему помешал?

— Да какой сеанс? Мы просто так встретились. Поболтать, — тараторю я. — Как ты меня нашел вообще?

— Так ведь ты сказала, где будешь, — он улыбается и незаметным движением начинает успокаивающе поглаживать мою руку. — А вот как тебя нашел Жданов?

— Я не знаю! Клянусь тебе, я не знаю…

— Т-ш-ш! Саш, я тебя услышал с первого раза.

Краснею. Собственная горячность сейчас кажется такой глупой, но, боже мой, я так боюсь его потерять, что готова… на все готова.

— Ребят, не хочу вас прерывать, но у меня тут срочное дело наметилось…

— Уже убегаешь?

— Угу. Прости. Да тебе, кажется, и не до меня вовсе, — Наташа снова меня обнимает, похлопывает по спине и тихонько шепчет в ухо: — У тебя все получится, Сашка. Ты сможешь. Ради такого-то мужика.

Кажется, последнюю фразу она произносит все же громче, чем следовало, потому как Ринат выглядит ужасно довольным, когда я перевожу на него взгляд. Впрочем, очень быстро он вновь становится серьезным.

— Едем домой, Саш. Мне нужно с тобой поговорить.

Я и говорю, когда мы устраиваемся на диване в гостиной. Выкладываю все, как на духу. И лишь потом ко мне приходит осознание — никакой это, к черту, не разговор!

— Ты допрашиваешь меня! — я поднимаю голову с колен Орлова, на которых только что лежала, наслаждаясь массажем головы. — Это никакой не разговор. Ты натуральным образом меня пытаешь!

— Эм… Может быть, я немного увлекся, — Ринат виновато улыбается и протягивает руку, очевидно, чтобы меня вернуть в прежнее положение, но я, заведенная донельзя, лишь отшатываюсь в сторону.

— Зачем? Ты мог бы просто меня спросить, и я бы все тебе рассказала!

— Я нисколько в этом не сомневаюсь.

— Тогда зачем? Скажи мне! — мой взгляд бегает по его лицу. Я искренне пытаюсь понять, и не понимаю. — Ты же не собираешься использовать мои слова во вред отцу?

— За кого ты меня держишь?

Делаю глубокий вдох. Усилием воли торможу собственный темперамент, глотаю необдуманные слова, о которых наверняка потом пожалею. Напоминаю себе о том, что мы взрослые люди. И что лучший способ все прояснить — диалог. Но моя паранойя — не слишком хорошее подспорье для разговора. По факту Орлов копает под моего отца. Вдруг я нужна ему только для того, чтобы…

— Дыши! Слышишь, Сашка, дыши! — Хватаю воздух. — Ну, что ж ты за дурочка у меня такая? Уже накрутила себя? — вцепляюсь пальцами в его рубашку, трясу головой:

— Просто скажи, что ты хотел выведать? Это первый раз, когда ты… когда ты применяешь ко мне эти свои секретные штучки?

— Ну, какие секретные штучки?

— Воздействие. Я не знаю, как это назвать! — Вскакиваю и ору. — Но ты в курсе, о чем я. Ты в курсе…

— Да ничего я к тебе такого не применял. Так, разговорил немного. Заставил тебя вспомнить то, что ты бы даже при желании не вспомнила.

— Почему ты так в этом уверен?

— Да потому что тебе кажется, будто эти мелочи яйца выеденного не стоят.

— А тебе?

— А я могу почерпнуть из них данные, которых мне недостает. Но не для того, чтобы навредить твоему отцу, как ты себе надумала.

Он разочарован. И это самое разочарование окутывает нас плотным густым туманом. Я так боюсь потерять в нем его, себя… Я так боюсь вообще навсегда потеряться.

— Но я хочу знать, что происходит! Неизвестность сводит меня с ума!

— Саша, ты ведь как никто должна понимать, что некоторыми вещами я не могу поделиться даже с тобой! — Ринат морщится, как от зубной боли. Я знаю… я знаю и, тем не менее, не могу не спросить.

— И что же мне теперь делать?

— Просто верь мне. Совсем скоро ты все поймешь, а пока просто… верь… мне. Пожалуйста.

Киваю. Закусываю губу и шагаю к нему. Мы застываем друг напротив друга. Просто верить ему. Просто верить…