– Дорогой, что с тобой?

Тогда он делает то, что напрочь лишает меня дара речи. Его лицо, его красивое лицо напрягается. Сдерживая слезы, Эрик произносит:

– Не вздумай больше так меня пугать, поняла?

До сих пор не понимая, что произошло, я хочу обнять его. Хочу приласкать, утешить. Притягиваю его к себе и заставляю обнять меня. Из глаз катятся слезы, когда вижу, как он плачет в отчаянии. Айсмен, мой серьезный, ворчливый, твердолобый немец, плачет как дитя в моих объятиях. Я нашептываю ему ласковые слова и чмокаю в голову.

Так мы проводим несколько минут, пока его дыхание восстанавливается. Отстранившись от меня, он смущенно шепчет:

– Мне жаль, любимая. Прости меня.

Еще больше, чем когда-либо, влюбленная в этого мужчину, улыбаюсь, вытираю ему слезы и взволнованно отвечаю:

– Мне не за что тебя прощать, солнце мое.

– Я очень испугался… Я…

– Любимый, ты – человек, и нам, людям, свойственны чувства.

Он машет головой, пытается улыбнуться и целует меня в кончик носа. Я спрашиваю:

– Что произошло?

Успокоившись разговором со мной, он ласково убирает волосы с моего лица и объясняет:

– Была авария. Ты слетела с мотоцикла, потеряла сознание и пришла в себя только в больнице. Джуд, ты безумно меня напугала…

– Любимый…

– Я думал, что потерял тебя.

Я почувствовала мурашки по коже из-за отчаяния в его голосе. Не хотелось бы оказаться на его месте. Я истеричка и уверена, что меня хватил бы удар. Чтобы ослабить драматизм ситуации, спрашиваю:

– Но я ведь в порядке, да?

Эрик взволнованно кивает:

– Да, любимая. Ты в порядке. У тебя легкое сотрясение мозга, – глотает он желающий вырваться наружу комок эмоций и добавляет: – Но ты в порядке. Тебя обследовали, у тебя ничего не сломано. Только одна трещина на левом запястье.

– Ты же не звонил отцу, правда?

Эрик отрицательно машет головой:

– Думал сделать это, когда ты проснешься.

– Не звони ему. Я в порядке и не хочу его пугать.

Мой парень целует мне руку и говорит:

– Джуд, позвонить нужно. Если хочешь, мы сделаем это завтра, когда тебя выпишут.

Я протестую:

– Завтра?! А почему меня не выпишут сегодня?

– Потому что хотят продержать тебя сутки под наблюдением.

– Но ведь я в порядке, ты же видишь?

Эрик впервые улыбается и отвечает:

– Твое упрямство доказывает, что ты действительно в порядке, и ты даже не представляешь, как я этому рад. Но я тоже хочу, чтобы ты осталась в больнице. Мне так будет спокойней, – и при виде моей гримасы добавляет: – Я останусь с тобой. Не отойду от тебя ни на шаг.

Мне это нравится. Если я должна остаться здесь, то лучшая компания, которая может у меня быть, – это он. В этот момент открывается дверь и входят Марта с перепуганной Соней.

– Доченька моя, все хорошо?

– Да, Соня, успокойся. Я в порядке. Лишь немного ударилась.

– Немного? Скорее, круто шмякнулась, – выпаливает Марта. – Тебе стоит посмотреть на мотоцикл, чтобы понять, насколько сильным был удар.

Эрик уступает место матери, которая подходит ко мне и целует меня. А он кладет ей на плечо руку и тихо произносит:

– Мама, не волнуйся, с Джуд все хорошо.

Теперь я надуваю губки и, глядя на Эрика, спрашиваю:

– Что случилось с моим мотоциклом?

Он не отвечает. У меня к горлу подступает комок. Приводя всех в изумление, прошу Эрика:

– Скажи, что с моим мотоциклом все в порядке, пожалуйста.

– Сокровище мое, – говорит Соня, – тебе нельзя волноваться.

Эрик взглядом порицает сестру за комментарий и в конце концов говорит:

– Послушай, дорогая, тебе сейчас не стоит волноваться из-за мотоцикла. Самое важное сейчас – это ты.

Но меня это не успокаивает. Начинаю чесать шею.

Я обожаю свой мотоцикл. Отец с трудом купил мне его несколько лет назад. Не могу уняться:

– Скажи мне хотя бы, что его можно починить.

С ослепительной улыбкой Эрик снова садится рядом со мной и, подув мне на шею, отвечает:

– Его можно починить.

Меня это успокаивает. Мой мотоцикл для меня очень важен. Это моя связь с прошлым, с родными, с Испанией.

У Эрика звонит телефон, и он выходит поговорить в коридор.

– Доченька, – шепчет Соня, – как же я испугалась, когда мне позвонила Марта!

Я улыбаюсь и успокаиваю ее. Тогда в разговор вступает моя золовка:

– А как я испугалась! Я думала, что Эрик умрет от страха. Вы представить себе не можете, как он неистовствовал. Мне чуть не пришлось дать ему пару пощечин, чтобы он выпустил тебя из объятий и «скорая помощь» смогла тебя забрать.

– Он, наверное, пережил то же самое, что и тогда, с Ханной. Бедняжка, – в ужасе шепчу я.

Все мы понимаем, что именно это он и вспомнил. Тогда он присутствовал там.

Мысль о том, что Эрик, мой любимый, пережил такой страшный момент, отозвалась болью в моей душе.

И тогда Соня произносит:

– У него заплаканные глаза. Я – его мать и понимаю это.

– Мама, ты только не вздумай сказать ему об этом. Ты же знаешь, какой он.

Открывается дверь, заходит Эрик. Подходит ко мне и говорит:

– Тебе шлют поцелуи Норберт и Симона. Я сказал, что им незачем приезжать, потому что завтра ты уже будешь дома.

Киваю. Бедняги. Они, наверное, очень переживают.

– Сынок, ты в порядке?

Эрик смотрит на мать. Он понимает, почему она спрашивает об этом, и, не зацикливаясь на том, что показал всем свои эмоции, отвечает:

– Да, теперь, когда я вижу, что Джуд в порядке.

Этот комментарий заставляет меня улыбнуться. Действительно, Эрик – тот еще крепкий орешек! Но сегодня он показал мне другую свою сторону, о которой я ничего не знала. Он снова доказал мне, как сильно любит меня и как я нужна ему.

Несколько часов спустя палата наполняется людьми. Приезжают Декстер, Грациэла, Лайла и Флин, который обнимает меня, берет мою руку и не желает, чтобы кто-то нас разлучил. Затем приезжают Фрида, Андрес и Бьорн. Они привозят мне чудесный букет оранжевых лилий, который я с благодарностью принимаю. Все вокруг меня разговаривают. Подойдя ко мне ближе, Бьорн шепчет с беспокойным видом:

– Ну и напугала же ты нас, горячая голова.

– Знаю. Я не хотела.

– Ты в порядке?

Киваю. К нам подходит Эрик. Бьорн спрашивает:

– Вам что-нибудь нужно?

Отрицаю и улыбаюсь. Бьорн кладет руку на плечо другу и говорит:

– Привезти вам что-нибудь из дому?

Эрик смотрит на него. Затем поворачивается ко мне и отвечает:

– Нам не помешала бы какая-нибудь одежда для Джуд. У нас здесь только ее гоночный костюм. Не думаю, что она сможет завтра выйти в нем из больницы.

– Я чуть позже заеду к вам домой. Симона все приготовит, и я привезу вам одежду сегодня вечером, – говорит Бьорн.

Мой прекрасный любимый улыбается и, поцеловав меня в лоб, отвечает:

– Бьорн, не нужно приезжать сегодня вечером. Будет вполне нормально, если ты заедешь завтра утром.

– Я могу привезти, – вмешивается Лайла. – Бьорну не обязательно заезжать к вам домой.

– Для меня это совсем не сложно, – настаивает наш друг.

Эрик, который ни о чем не догадывается, смотрит на них и предлагает:

– А если Бьорн заедет за тобой и вы приедете вместе?

Девушка с привычным ей бойким выражением лица смотрит на нашего друга и отвечает:

– Ах, нет… Я не могу. Как раз завтра утром у меня встреча.

Бьорн кивает, бросает на меня взгляд, а я лишь улыбаюсь. Тема закрыта.

Глава 17

Проходят дни, и мне явно становится лучше. В четверг я с сожалением прощаюсь с Грациэлой и Декстером – они возвращаются в Мексику. Но мы обещаем друг другу обязательно встретиться, там или здесь.

Я буду тосковать по общению с Грациэлой. Это такая хорошая девушка, что невозможно по ней не скучать. Лайла до сих пор у нас. Честно говоря, она очень приятная. Я еще не разговаривала с Симоной, но со мной, по крайней мере, она ведет себя очень любезно.

Эрик снова уезжает в больницу. Ему нужно обследовать зрение. Марта разрешает мне зайти вместе с ним, пока она будет его осматривать, и я в ужасе наблюдаю за тем, что с ним делают. Когда осмотр заканчивается, мы все втроем садимся в кабинете Марты, и она спрашивает:

– У тебя болела голова в последнее время?

– Пару раз.

Услышав это, я возмущаюсь:

– И почему ты мне об этом не говорил?

– Потому что не хотел тебя беспокоить, – отвечает Эрик.

Я фыркаю, а Марта просит меня успокоиться и продолжает:

– Эрик, на данный момент все хорошо, но если у тебя опять начнутся головные боли, скажи мне об этом, договорились?

Он кивает. Когда мы выходим из больницы, мой немец смотрит на меня и шепчет:

– Улыбнись, и я тоже улыбнусь.

Спустя несколько дней, когда я чувствую себя намного лучше после аварии, звоню отцу и рассказываю о происшедшем. Как всегда, он в ужасе и сердится, что я не рассказала ему все сразу, но в очередной раз все прощает. Я его обожаю.

Рассказываю об этом и сестре, но это – совсем другая опера. Ракель приходит в ярость, ругается и обзывает меня безмозглой, потому что я до сих пор гоняю на мотоцикле. Я слушаю ее… слушаю… слушаю, а когда уже готова послать ее ко всем чертям, понимаю, как же сильно люблю ее, и продолжаю слушать. Другого выхода нет.

Когда она наконец выговаривается, я спрашиваю ее о Хуане Альберто. От Эрика мне известно, что после Бельгии он снова поехал в Испанию, поэтому не удивляюсь ее сообщению о встрече с ним в Хересе. Но сейчас он уже вернулся в Мексику, хотя каждые два-три дня звонит ей по телефону.

Ее голос спокоен и невозмутим, но я-то знаю, что она страдает. Ракель ничего не говорит, но переносит это тяжело, поэтому не буду больше сыпать соль ей на рану.

Повесив трубку, снова ложусь в кровать и засыпаю. Минут через десять после того, как просыпаюсь, в комнату входит Симона со стаканчиком воды и таблетками. Мне нужно выпить лекарство. Принимаю его, и Симона с улыбкой говорит: