– Сначала Мариса, теперь Бетта. Что ты еще скрываешь?

– Ничего… и если ты позволишь мне…

– Ты собиралась ехать со мной в Германию и хотела дальше все скрывать?

– Боже мой, Эрик, ты можешь меня выслушать?!

– Знаешь что? – прерывает он меня. – Таких женщин, как ты, у меня просто завались.

Вернулся всемогущий Эрик.

– Что ты сказал? Таких, как я? – свирепо выкрикиваю я.

– Да, лживых. Лживых, не знающих, что такое угрызения совести, готовых причинить боль кому угодно, – отвечает он. – Я поверил, что ты особенная. Это была ошибка.

– Эрик, хватит говорить чепуху, и послушай, что угнетает меня.

С циничным выражением лица, мужчина, которого я люблю, ухмыляется и говорит:

– Что тебя угнетает, так это тот факт, что Бьорн или любой другой мужчина или женщина, с кем я тебя делил, не позвонят тебе. Но успокойся, я поделюсь с ними твоим телефончиком. Уверен, они будут мне благодарны.

– Как ты можешь такое говорить? Как ты можешь быть таким жестоким? – он сурово на меня смотрит, а я в ярости верещу: – Только попробуй кому-нибудь дать мой номер!

Он прищуривается:

– Ты права, зачем? Ты сама прекрасно с этим справишься.

Не меняя жесткого выражения лица, он разворачивается и открывает дверь:

– Когда я вернусь после обеда с матерью, не хочу тебя здесь встретить.

Я не хочу, чтобы он уходил, не хочу, чтобы наши отношения так прервались. Пытаюсь задержать его, но в конце концов кричу:

– Если ты уйдешь, не поговорив со мной, не дав мне возможности объясниться, то сам будешь отвечать за последствия!

Мой крик задерживает его, он поворачивается и спрашивает:

– Последствия? Я узнал, что моя невеста и моя бывшая – нечто большее, чем подружки. Тебе это кажется недостаточно веским последствием?

– Это ложь!

– Ложь или нет, но фото говорят сами за себя.

Не дав мне времени что-либо сказать или сделать, он выходит и закрывает за собой дверь. Мне больно осознавать, что человек, которого я люблю, выгоняет меня из своей жизни, даже не дав возможности что-либо объяснить. Я хочу побежать за ним, но знаю, что ничего этим не добьюсь. Что я хорошо знаю об Эрике, так это то, что когда он в гневе, он не может здраво мыслить. Он еще хуже, чем я.

Сажусь на диван, я настолько шокирована, что даже не знаю, что делать.

В отчаянии рыдаю. Почему он не хочет мне верить? Почему не слушает меня? В голове проносится тысяча вопросов, и все без ответов. Когда удается остановить поток слез, поднимаюсь и иду в спальню. Бросаю взгляд на скомканную постель, и на меня нападает тоска. Я падаю на кровать, вдыхая аромат Эрика, секса и прекрасных моментов, прожитых несколько часов назад. Во мне опять поднимается гнев.

Смотрю на экран компьютера и изучаю фотографию Бетты. Как я могла быть такой глупой?

Поднимаюсь, беру ручку и хладнокровно переписываю ее электронный адрес. Эта стерва мне еще заплатит. Засовываю листок в карман джинсов, осматриваюсь, прячу вчерашнее платье в сумку и выхожу из комнаты, а проходя через гостиную, замечаю разбитый мобильный телефон. Поднимаю осколки и с полными слез глазами выхожу из номера, закрываю дверь и, пытаясь сохранить остатки чувства собственного достоинства, покидаю отель.

66

Выйдя в понедельник на работу, узнаю, что Эрик, мой так называемый жених, уехал в Германию. Исчез, ничего мне не сказав. Клаудиа вне себя от радости, потому что он попросил ее приехать в среду в мюнхенский офис. Меня это убивает. А мысль о том, что он уехал, потому что не хочет меня ни видеть, ни слышать, попросту угнетает. Каждый раз, когда я вижу упакованные ящики с вещами, слезы предательски накатываются на глаза.

Еле переживаю неделю. Не звоню и не пишу ему. Откровенно говоря, я почти не живу. Я сказала, что если он уедет, то будет отвечать за последствия, а я всегда держу свое слово. Хотя мне нужно поговорить с ним. Просто необходимо.

Пишу электронное письмо Бетте-Ребекке, но она не отвечает. Покупаю мобильный телефон и вставляю сим-карту, где сохранился номер этой нахалки, но она не берет трубку. Тогда я звоню Марисе. Та же история. Я словно связана по рукам и ногам и не знаю, что делать, как показать Эрику, что это все ложь.

В эти дни начальница со мной добренькая, ведь для всех я по-прежнему невеста шефа. Она не нагружает меня работой, и я даже начинаю скучать.

На следующей неделе в понедельник, к своему удивлению, вижу Эрика. У меня сжимается сердце. Ладошки потеют, и, кажется, со мной сейчас случится удар. Я хожу по офису так, чтобы он меня заметил. Знаю, что он меня увидел, но поскольку он не звонит мне и не обращает на меня внимания, я сама делаю первый шаг.

Когда я открываю дверь его кабинета, он сурово на меня смотрит.

– Что вы хотели, сеньорита Флорес?

Закрываю дверь. Кажется, давление поднялось до восьмисот. Подхожу к столу и тихо говорю:

– Я рада, что ты вернулся.

Он долго всматривается в меня и повторяет с нейтральным выражением лица:

– Что вы хотели, сеньорита Флорес?

– Эрик, мы должны поговорить. Пожалуйста, ты должен меня выслушать.

С невозмутимым взглядом он откидывается на спинку кресла:

– Я ясно дал понять, что нам с вами не о чем разговаривать. А теперь, если вы будете так любезны, возвращайтесь на свое рабочее место, пока я не вышел из себя и не вышвырнул вас на улицу, как вы того заслуживаете.

Внутри меня все восстает. Э, нет… не бывать этому.

Мне хочется закричать, надрать ему задницу, чтобы он перестал так холодно со мной обращаться. Но мне нужно, чтобы он меня выслушал, поэтому я проглатываю свою гордость:

– Сеньор Циммерман, мне все же хотелось бы, чтобы вы выслушали то, что мне нужно вам сказать.

– Покиньте мой кабинет, – говорит он, не меняя выражения лица, – и приступите к своим обязанностям, которые включают работу на меня и на мою компанию.

Открывается дверь, и входит Клаудиа с кофе. Окидывает нас взглядом, и когда собирается оставить нас наедине, Эрик говорит:

– Клаудиа, останьтесь, чтобы мы завершили начатое. Сеньорита Флорес уже уходит.

Я возмущена и настаиваю:

– Ради бога, Эрик, ты можешь уделить мне пару минут?

Он поднимается и предстает передо мной потрясающим в своем темном костюме. Опирается на стол и рычит мне прямо в лицо:

– Выйди из моего кабинета!

– Нет.

– Предпочитаешь, чтобы я тебя уволил?

Клаудиа в замешательстве хлопает глазами. Поворачиваюсь к ней и в ярости говорю:

– Будь так любезна, выйди из кабинета, немедленно!

Она моментально вылетает, а Эрик ругается, и когда мы остаемся одни, я выпускаю на волю характер, который, по словам отца, точно такой же, как был у моей матери:

– Можешь увольнять меня, выгонять, но ты не можешь заставить меня замолчать.

– Я не хочу тебя слушать. Я же сказал, что…

Ударяю со всей силы кулаком по столу и, разгневанная, прерываю его:

– Ты выслушаешь меня, черт побери, даже если это будет последнее дело в моей жизни!

Эрик замолкает, он до сих пор сердится, но, по крайней мере, внимательно на меня смотрит.

– Эта Бетта появилась вместе с Марисой и некой Лореной в спортзале, куда я хожу заниматься. Мариса представила мне их и даже не намекнула, что это твоя бывшая. Она просто сказала, что эту женщину зовут Ребекка. Откуда я могла знать, что это Бетта? После тренировки мы решили выпить кока-колы в соседнем кафе. Мы обменялись номерами телефонов, чтобы как-нибудь встретиться парами и вместе поужинать. Затем Лорена предложила поехать вместе с ней к своей знакомой, у которой она заказала какие-то вещи. Это оказался магазин нижнего белья. Я примерила пару комплектов, думая о тебе. Именно поэтому я была голой! И тогда эта Ребекка попыталась ко мне подкатить, но у нее ничего не получилась. Я отказала! И теперь я понимаю, что это все было подстроено с единственной целью – эта стерва хотела спровоцировать тебя.

Эрик смотрит на меня испепеляющим взглядом, и я спрашиваю:

– Почему ты веришь ей, а не мне? Или ты ей доверяешь больше, чем мне?

Я взволнованно дышу и чувствую облегчение от того, что наконец сказала ему всю правду.

– А почему я должен верить тебе?

Его выражение лица, не сулящее ничего хорошего, возмущает меня, и я отвечаю:

– Потому что ты знаешь нас обеих и понимаешь, что я не лгунья. Я, может быть, в чем-то и ошибалась, но никогда тебе не лгала. И перед тем как ты вышвырнешь меня из кабинета, хочу, чтобы ты знал: мне больно, я зла, и рассержена, и вне себя от бешенства, что не догадалась о грязной игре этих стерв. Но та злость, которую я испытываю по отношению к ним, несравнима с той, которую я испытываю к тебе. Я собиралась изменить свою жизнь, оставить семью, работу, город и поехать за тобой в чужую страну, а получилось так, что ты, человек, который якобы должен был обо мне заботиться и любить меня, засомневался во мне при первой же возможности. Мне больно от этого, мое сердце разбито, и я хочу, чтобы ты знал: на этот раз ты сам во всем виноват. Только ты.

Эрик смотрит на меня, я – на него, и больше никто из нас не прерывает молчание.

Мне нужно, чтобы он заговорил, понял меня, что-нибудь сказал. Но ни слов, ни выражения лица, которых я так жду, не появляется. Эрик так и сидит невозмутимый за столом, сверлит своим взглядом, но не реагирует. У меня болит рука оттого, что я сильно ею стукнула об стол, и, прикоснувшись к ней, я натыкаюсь на обручальное кольцо. Закрываю глаза. Не хочу делать то, что должна сделать, но у меня не остается другого выхода. В конце концов снимаю кольцо, кладу на стол и шепчу, глядя прямо в его жесткие глаза:

– Хорошо, сеньор Циммерман, то, что было между нами, закончилось. Поздравьте Ребекку, она победила.

Разворачиваюсь и выхожу. Не хочу на него смотреть. Ничего больше от него не хочу. Я настолько разъярена, что сейчас способна на все, что угодно. В его кабинет входит Клаудиа. Я не знаю, о чем они говорят, что обсуждают, но на самом деле мне наплевать. У меня дрожат руки. Я сажусь за стол. Из кабинета выходит начальница: