Меган Максвелл - Ты только попроси

– Сильнее… войди в меня сильнее.

– Нет… я не хочу сделать тебе больно.

Но у меня такое дикое желание, что я сама бросаюсь попкой назад, чтобы его член весь в меня погрузился. Я замираю и не могу пошевелиться от боли. Я тяжело дышу, а он цедит сквозь зубы:

– Дорогая, не глупи, ты делаешь себе больно.

Не выходя из меня, он опускает руки к моей киске и нажимает на клитор… о, да… я вскрикиваю и ищу большего наслаждения. С каждым разом Эрик все свободнее входит и выходит из меня. Он опять прижимает клитор, заставляя меня пищать от удовольствия. Вот уже несколько минут мы соединены через мою попку, и я не хочу, чтобы он останавливался. Я лишь хочу, чтобы он всегда был рядом и наслаждение не заканчивалось. Но в конце концов он наращивает скорость, и хотя его проникновения не очень мощные и глубокие, я вскрикиваю от бурного оргазма и сильнее прижимаюсь к нему. Эрик тоже достигает пика и, чтобы не упасть, выходит из меня и скатывается рядом на кровать. Падая, он обхватывает меня руками и, дрожащую от наслаждения, тянет за собой.

– Я люблю тебя, Джуд, люблю так, как не мог себе даже представить, что так можно любить.

Проснувшись на следующее утро, обнаруживаю, что я, обнаженная, лежу посреди огромной кровати совсем одна.

Смотрю на костюм Эрика, который он небрежно бросил рядом с моим платьем, и расплываюсь в улыбке, вспоминая о вчерашнем. Некоторое время я прокручиваю в голове события последних месяцев, проведенных с Эриком, и мне кажется, что я на американских горках, с которых совсем не хочется спускаться.

Звонит мобильный, это сообщение от папы, он пишет, что уезжает в Херес. Я перезваниваю, чтобы попрощаться. Меня переполняет радость, когда я вспоминаю, какое у него было счастливое лицо вчера во время ужина. Он очень сблизился с Эриком, что для меня крайне важно. Мы договорились встретиться на Рождество, после чего я со своим любимым улечу в Германию.

Поговорив с отцом, кладу телефон на столик. На глаза попадается тюбик с лубрикантом, и я зажмуриваю глаза. До сих пор не могу поверить, что вытворяла такие вещи. Никогда не могла бы подумать, что смогу заниматься таким сладострастным сексом. С каждым разом я все лучше понимаю смысл его слов о похоти. Похоть доводит тебя до превышения неожиданных лимитов. Черт побери! Если бы мне раньше сказали, что я буду это делать, никогда бы не поверила.

В последнее время я занималась самым разнообразным сексом в полном смысле этого слова, Эрик делил меня с мужчинами и женщинами. Мысль об этом вызывает у меня улыбку и желание заняться любовью. Не ожидала от себя такого. Но это произошло, и я лежу обнаженная в кровати Эрика и готовая выполнять любые его фантазии.

Приподнимаюсь и, сев в кровати, морщу лоб, ощущая боль в области попки. Осторожно встаю на ноги. При ходьбе возникают странные ощущения. Принимаю душ и, вернувшись в комнату, вижу Эрика, сидящего на кровати. Он включил музыку и встречает меня улыбкой:

– Что случилось?

– У меня болит попка.

У него напрягается лицо, и он шепчет:

– Дорогая… я же говорил, что не стоит быть такой резкой.

– Боже, Эрик… кажется, мне нужно садиться на подушечку.

Он смеется, но увидев мое серьезное лицо, утихает:

– Прости… прости.

Осторожно присаживаюсь на кровать и перед тем, как он успевает произнести хоть слово, поднимаю палец:

– И чтобы ни одной шуточки по этому поводу, ясно?

– Ясно, – кивает он.

Звучит песня, которая вызывает у нас приятные эмоции. Эрик заваливает меня на кровать и весело говорит:

– Как говорится в песне, я умираю от желания поцеловать тебя.

Что он и делает, и я с удовольствием принимаю его поцелуй, а когда его рука начинает спускаться ниже талии, звонит его телефон. Он отвечает на звонок и, поговорив, сообщает:

– Это была мама. Она ждет нас в двенадцать в ресторане.

– Чтобы вместе пообедать?

– Да.

– Меня убивает эта ваша пунктуальность, – вздыхаю. – Я лучше позавтракала бы.

Эрик улыбается:

– Знаю, дорогая, но сегодня вечером она возвращается в Мюнхен и поэтому хочет с нами пообедать.

– Ладно, – соглашаюсь я. – У тебя есть обезболивающее или что-нибудь наподобие?

– Да… в несессере.

Эрик идет за лекарством, но останавливается и, сдерживая смех, говорит:

– Не волнуйся, дорогая, в ресторане мягкие стулья.

Я надуваю губки и уже готова высказать все, что думаю, но, увидев его лукавые глаза, сдерживаюсь и улыбаюсь. Его счастье – это мое счастье. Продолжает звучать песня, из-за которой я безумно хочу его поцеловать.

С трудом поднимаюсь с кровати, подхожу к шкафу, беру джинсы, розовую футболку, но когда не нахожу, то что ищу, прихожу в отчаяние:

– Черт побери, у меня нет ни одних трусиков!

– Не ругайся, дорогая, – порицает Эрик, обнимая меня.

– Мне жаль, но я вынуждена это говорить. Ты рвешь все мои трусики, и теперь у меня нет даже самых завалящих трусов. Ты же не думаешь, что я пойду обедать с твоей матерью без трусиков, не так ли?

Забавляясь моим гневом, он вручает мне обезболивающее и, улыбаясь, отвечает:

– Она не узнает об этом. В чем проблема?

Беру трусы-боксеры фирмы «Calvin Klein» и надеваю их. Эрик пораженно на меня смотрит и восклицает:

– Опля! Булочка, ты меня заводишь даже в этих трусах. Иди сюда.

– Даже не думай.

– Иди сюда.

– Я же говорю – нет… Твоя мать нас ждет.

– Иди же, детка, у нас еще есть время!

В этот момент звучит сигнал, сообщая, что ему пришло электронное письмо. Я говорю ему об этом, но его мысли уже заняты другим и он хочет совершенно другого. И то, чего он хочет, – это я.

Бегаю по комнате, прыгаю на кровать, где он и ловит меня. Заваливает меня и сладко целует, а я кричу от возмущения. Он хохочет и стаскивает с меня трусы. Расстегивает брюки и, не снимая их, вонзается в меня. Мы смотрим друг другу в глаза, а он еще и еще раз проникает в меня, нашептывая ласковые слова, от которых я улетаю на седьмое небо.

После быстрого секса одеваемся. Снова надеваю боксеры, джинсы и футболку, отбиваясь от его поцелуйчиков. Когда я беру свой телефон, его компьютер снова напоминает сигналом, что есть непросмотренные письма. Отвесив мне смачный поцелуй, Эрик идет к компьютеру, и вдруг улыбка, которая еще пару секунд наполняла радостью мое сердце, исчезает с его лица, и он надевает маску Айсмена. Его взгляд темнеет, он ругается, затем, пошевелив мышкой компьютера, поворачивается ко мне и с напряженной челюстью рычит:

– Не ожидал от тебя такого.

Резко закрывает крышку компьютера и злой выходит из спальни. Не раздумывая, подхожу к компьютеру, открываю его и читаю сообщение.

Я в ужасе открываю прикрепленные фотографии и теряю дар речи. На фотографиях мы с Ребеккой сидим в кафе и улыбаемся. Но на них не видно ни Марисы, ни Лорены. Интересно, где они? Открываю вторую фотографию и вскрикиваю. На ней я стою обнаженная, а Ребекка держит меня за грудь. На следующей фотографии она склоняется к моей киске, и ее руки у меня между ног. У меня перехватывает дыхание… не понимаю. Как смогли сделать эти фотографии? И самое главное, как эти фотографии попали к Эрику?

Я вся дрожу. Не знаю, зачем Ребекке понадобилось присылать фотографии. Выхожу за Эриком. Он в гостиной, багровый от злости, наматывает круги, как сумасшедший. С дрожащими руками подхожу к нему, оставляю мобильный на столе и не знаю, с чего начать. Не знаю, как объяснить то, что запечатлено на этих фотографиях.

– Ты можешь мне объяснить, что это значит? – сердито кричит он.

– Нет… Не знаю. Я…

С безумными глазами он кричит:

– Ради бога, Джуд, что ты там вытворяла с Беттой?

– С Беттой?!

– Не притворяйся невинной! – рычит он. – Ты прекрасно знаешь, что Бетта – это Ребекка.

Я полностью парализована. Бетта – это Ребекка? Женщина, которая изменила Эрику с его отцом, и есть та самая, с которой я на фотографиях? У меня подкашиваются ноги. Нужно срочно сесть. Пытаюсь найти всему этому объяснение и теперь абсолютно уверена, что меня обвели вокруг пальца, чтобы разрушить наши с Эриком отношения.

– Эрик… послушай…

В ярости он вопит прямо мне в лицо:

– Как давно ты с ней знакома?

– Не говори глупостей. Я не знаю, кто эта женщина. Она и…

– Я тебе не верю! – орет он. – Как ты могла? Как?

Нервно поднимаюсь со стула и хочу к нему подойти, но он мечется по комнате вне себя от злости, выкрикивая ругательства. Он такой большой, что попытаться остановить его – все равно что наткнуться на поезд на большой скорости.

– Пожалуйста, Эрик, выслушай меня. Все не так, как ты подумал. Клянусь, я не знала, что эта женщина и есть Бетта, и тем более не делала ничего такого, о чем можно подумать, глядя на эти фото. Ради бога, Эрик, ты должен мне поверить…

Звонит мой мобильный, Эрик смотрит на него, и когда я вижу на экране «Ребекка», у меня останавливается дыхание. В гневе он хватает телефон и, перебросившись несколькими нелестными словечками со своей бывшей, изо всей силы швыряет его на пол. Закрывает глаза, и его лицо искажается от боли. Он опустошен и в отчаянии.

Открыв глаза, смотрит на меня несколько секунд и затем громко и четко произносит:

– Игра окончена, сеньорита Флорес. Собирайте свои вещи и уходите.

У меня внутри все сжимается. Я едва могу дышать.

– Эрик… дорогой, ты должен меня выслушать. Это ошибка, я…

– Непростительная ошибка, и ты это прекрасно понимаешь, как и я. Уходи!

– Эрик, нет!

Его взгляд полон презрения.