Софи одновременно испытала облегчение, разочарование и тревогу.

— О, как жаль, — неуверенно сказала она, заставляя себя улыбнуться Мэтью.

В этот миг зазвучали первые звуки гимна, перевранного, насколько можно, старым органистом. И тут же в зале послышались всхлипывания. Рыдали все, включая и Софи, которая никогда особенно не любила свекровь.

После окончания службы вереница гостей потянулась в огромный, похожий на сарай, тюдоровский особняк Аманды и Эдвина «закусить» и, как надеялась Софи, выпить. Только Лео воспользовался тем предлогом, что ему надо вернуться в Лондон и проверить, цел ли еще ресторан. Сюзанна и Клодия безутешно рыдали на службе, но, как только отзвучал орган, тут же успокоились и стали просить Мэтью, чтобы он повез их в своей машине, бросив Софи на произвол судьбы. Когда она застегивала ремень безопасности, к ней подошел Лео.

— Как ты думаешь, она вообще существует, или как?

— Хелен?

Лео, улыбаясь, кивнул.

— Мне было бы еще хуже, если бы она была вымышленной, и он придумал ее только ради того, чтобы от меня избавиться.

— Я тебе скажу, что я думаю — я думаю, она боится показываться нам на глаза. Как и следует быть.

— Я тебе очень признательна, Лео, но правда в том, что она повторила то, что совершила я в глазах твоей матери. Я ничуть не лучше ее. В последнее время я часто нас сравниваю.

— Да, но ты чудо, а она стерва, вот в чем между вами разница.

Он поцеловал ее в щеку, и Софи неожиданно рассмеялась:

— Может быть, ей действительно плохо.

— Может быть, у нее есть уже и другой мужчина и она просто хочет, чтобы папочка уехал на всю ночь. — Он озорно улыбнулся.

— Или она, в самом деле, отравилась.

— Или она такая страшная, что не могла вынести мысли, что мы все ее увидим.

Софи пожала ему руку.

— Пока, Лео.

В припадке крайней претенциозности Аманда наняла целую команду обслуживающего персонала; они приготовили для гостей канапе и сосиски в тесте. Два официанта в форме ходили, озабоченные, от группы к группе, пытаясь всучить тарелку с маленькими тостами беззубым старушкам и детям, которые требовали сырных сандвичей и хрустящего картофеля с солью и уксусом. Софи промолчала, когда Аманда, а затем Луиза сказали ей, в каком они восторге оттого, что она приехала, и какая она храбрая, и что они все еще, конечно, одна семья, потому что она в конечном итоге мать их племянниц. Она в отчаянии огляделась в поисках хоть какого-то спиртного, но Аманда явно решила, что Эдвина и алкоголь смешивать нельзя, и официанты обносили гостей исключительно кофе и апельсиновым соком. Она посмотрела на часы — половина четвертого.

Раньше шести уходить невежливо. Она решила минут десять погулять по саду, несмотря на погоду, и немедленно обнаружила рядом с собой Мэтью.

— Ищешь паб? Если так, я с тобой.

— Твои сестры придут за мной с ружьем. И все равно стоит рискнуть.

— К счастью, я все предвидел и захватил с собой бутылку водки. Присоединишься ко мне?

— С удовольствием.

Когда Мэтью принес большую бутылку «Абсолюта» и принялся подливать водку в сок гостям, всем немного полегчало. Эдвин, после пары глотков, решил, что его жена поступила неблагоразумно, и взломал замок в шкафу под лестницей, где она прятала от него спиртное. Аманда стояла с каменным лицом, глядя, как муж угощает всех виски и красным вином. Разумеется, он и себя не обделял — выпивал с каждым, кому наливал. К половине пятого поминки плавно перетекли в обычную вечеринку; бывшие партнеры Шилы по бриджу рассказывали бесконечные несмешные анекдоты, а Луиза по какому-то поводу разразилась слезами, потому что верила, что всегда была любимицей матери (на самом деле так и было — Шила сама признавалась). Дети, которым неприятно было вспоминать последнее семейное сборище, когда все напились, вышли в сад, не дожидаясь, пока все не вышло из-под контроля.

Хелен тем временем весь день слонялась по квартире. Как чудесно — знать, что вся квартира принадлежит ей одной до завтра, никакого Мэтью, чтобы действовать ей на нервы. К тому же завтра — ее последний день в «Глобал». Она гадала, как он там сейчас в Бате. Ей было не по себе оттого, что они так плохо расстались. Ближе к вечеру она взялась, было за телефон, намереваясь позвонить ему на мобильный и выяснить, как он там, но потом передумала. Он так обижен на нее, что вряд ли звонок чему-то поможет. Сейчас ей надо проявлять крайнюю жестокость и не позволять себе и капли сочувствия. Если он поймет, какая она бессердечная, он тем самым обратит свои мысли к Софи, так что в конечном итоге будет ей благодарен. И конечно, чем более бесчувственной он будет ее считать, тем легче ему будет бросить ее, и в этом случае они оба выиграют. Она немного развеселилась — все идет своим чередом. Пусть медленно, зато верно.

Она и ждала завтрашнего дня с нетерпением, и боялась его. На работе, конечно, не будет ни прощальной вечеринки, ни большого шума, но будет агонизирующая тревога пятничной выпивки в ее честь. Может быть, никто не придет — так даже лучше. Она досидит до вечера, а потом соберет вещички и просто уйдет. Подумать только — возможно, она никогда больше не увидит ни Энни, ни Дженни. Неприятно было из-за Сандры — бедной, жалкой Сандры, которая только что перечеркнула свои надежды возродиться. Теперь, после того как они с Лорой уйдут, «Глобал», скорее всего, спишет ее в разряд безнадежных. Завтра объявляют номинантов на премии Асе Award, но Сандре надеяться не на что! Хелен знала, что должна позвонить ей, узнать, в порядке ли она, но не могла себя заставить. Она включила телевизор и улеглась на диван. Блаженство. Интересно, станут ли они с Мэтью сражаться за Нормана, когда все будет кончено? Нет, вспомнила она, у Софи аллергия. Клодия расстроится, но ведь, в конце концов, вместо кота она получит отца, значит, все по-честному. Она посмотрела на часы — двадцать пять минут пятого; она надеялась, что Мэтью и Софи сейчас оживленно общаются там, в Бате. Вдруг она поняла, что ей скучно. Хотела, было позвонить Рейчел, чтобы убить час на разговоры ни о чем, но поняла, что не выдержит обсуждения достоинств различных типографских шрифтов, какими можно набирать приглашения на свадьбу. Она уснула.

Софи, Мэтью и девочки обедали в отеле. Им удалось отделаться от Аманды и Эдвина часов в семь вечера — в их семье разразился обычный скандал на почве тяги к спиртному. Ресторан отеля был переделан из гостиной; в зале стояло всего четыре стола. Владелица приготовила роскошный обед из трех перемен блюд, а ее муж обслуживал постояльцев. Сегодня вечером их, было только четверо, и у Софи возникло странное чувство, что они просто проводят уютный вечер дома. Мэтью довез до гостиницы их всех, потому что после трех стопок водки она была не в состоянии сесть за руль. Свою машину она оставила на подъездной дорожке у дома Аманды, чтобы забрать ее завтра. После похорон Мэтью стало явно легче. Он никогда не чувствовал себя комфортно на семейных сборищах, а сегодня все было еще хуже из-за присутствия старушек — приятельниц Шилы; перебрав спиртного, они начали упрекать его в том, что он разрушил свою семью. Трудно спорить с глухими восьмидесятилетними старушками, особенно если у тебя на уме единственный ответ: «Какое вам-то дело, черт побери?» Теперь они были в безопасности, он заметно повеселел и пил стакан за стаканом «Пиногри», рассказывал всякие смешные истории и веселил дочек.

— Как чувствует себя Хелен? — спросила Софи, когда в разговоре наступила пауза. Она решила, что Мэтью звонил ей, когда ходил относить багаж в свою комнату.

— Я с ней не говорил, — сказал он и затем, заметив удивленное выражение лица Софи, добавил торопливо: — Я не хочу беспокоить ее, если она спит.

Интересное дело, подумала Софи.

В половине десятого Софи отвела Сюзанну и Клодию наверх в их комнату и уложила спать, невзирая на протесты.

— Спускайся, и выпьем еще, — предложил Мэтью, и, поскольку делать все равно было нечего, она согласилась, так что теперь они вдвоем сидели внизу, у камина, потягивая бренди из больших бокалов.

Настроение Мэтью слегка изменилось. Благодушие сменилось слезливостью, а потом он и вовсе затих. Софи подняла глаза и увидела, что он смотрит на нее.

— Что с тобой?

— Возможно, я совершил ошибку.

Софи недоуменно подняла брови, и он, видя, что она ничего не понимает, продолжил:

— Я насчет Хелен. Видимо, я принял неверное решение. — В его голосе послышалась неуверенность.

Софи вздохнула.

— Что случилось?

— Я не должен был бросать тебя. Я должен был остаться. Я скучаю по тебе и девочкам.

— Если ты и в самом деле несчастлив, пусть это послужит тебе уроком. Теперь, прежде чем ты снова женишься или… — она с трудом выговорила, — заведешь еще детей, возможно, все кончится еще одним разрывом.

— Ты чувствуешь то же самое, не так ли? Хочешь, чтобы мы снова были вместе?

— Мэтью, если хочешь бросить Хелен, бросай, только не думай, что бросаешь ее потому, что я готова принять тебя обратно.

— Но ты могла бы, как ты думаешь?

— Ты действительно хочешь вернуться?

Он жалко кивнул:

— Да, наверное.

Жаль, подумала Софи, что она столько выпила. Неужели он действительно говорит, что хочет ее вернуть, что он хочет начать сначала? Она сама не понимала, как относится к его словам. Все смешалось: радость оттого, что она победила в схватке с Хелен, злость на Мэтью — он считает, что она готова принять его назад после всего, что он ей сделал, печаль оттого, что в ее жизни уже не будет ничего хорошего, гнев на него — зачем он без всякой подготовки обрушил на нее свои мысли, хотя прекрасно понимал, что им обоим и без того досталось. Она тряхнула головой, стараясь привести мысли в порядок.

— Мы не можем говорить об этом сейчас. Так нечестно. Сначала разберись с Хелен, а там посмотрим.