— Так! Герка совсем разошелся. — Олег рывком выпрямился и сел. — Может, связать его? Ты, Вить, как думаешь?

Тот неопределенно пожал плечами и улыбнулся. Зато на самого Лопатина эти слова не произвели ни малейшего впечатления. Казалось, он напряженно что-то обдумывает. Вполне можно было ожидать, что Герка разродится стратегическим планом поиска проституток, но он неожиданно просто махнул рукой и миролюбиво произнес:

— Ладно, мужики, фигня все это. Давайте просто пить!..

В конце концов, все трое подтянулись к столу. Выпили по стопочке, потом еще по одной. Хитрый Герка раскололся не раньше, чем они прикончили первую бутылку.

— Граждане, а вам по-прежнему мысль о девочках кажется глупой? Или как? — проговорил он, старательно пряча усмешку.

— Н-ну… — задумчиво протянул уже довольно пьяненький Шульман.

— Что «ну»? Что «ну»? Ты говори: «да» или «нет»?

— Я не знаю. Как Сергеев.

Виктор обернулся, ища у приятеля поддержки. Олег так толком и не понял, что же на самом деле хотел услышать от него Виктор. Да он и не особенно задумывался об этом. Просто представил себе на миг размытый силуэт с пышной копной светлых волос, возбуждающе округлыми бедрами и длинными, от ушей, ногами. Эта девушка не стала бы брезгливо отворачиваться от него в постели. Она прижалась бы к его груди жадным алым ртом, прикусила бы соски и скользнула умелыми пальчиками вниз по животу.

— Я — «за», — произнес он с пьяной уверенностью. — Только вот меня волнуют два вопроса. Первый — сколько это удовольствие будет стоить? А второй — как будем выбирать, вкус-то у всех разный…

В общем, сумма набралась довольно незначительная, поэтому и выбирать особенно не пришлось. Больше часа они прошатались по улицам, напугав пару прохожих вопросом: «А где тут у вас проститутки водятся?» Наконец их навели на парнишку-сутенера, который заверил, что есть шикарная девица, как раз за те деньги, что они могут предложить.

«Шикарная девица» оказалась дамой лет двадцати пяти с некрасивым худым лицом, кривоватыми ногами, упакованными в черные чулки, и желтыми прокуренными зубами. Единственным, что устроило в ней Олега, были как раз округлые бедра. Шульман вяло заметил что-то по поводу выразительной спины, а потом махнул рукой: мол, какая разница?..

Девица назвалась Ликой. Узнав, что ее клиенты — журналисты, она заметно оживилась и даже рассказала на первый взгляд неправдоподобную историю. История сводилась к тому, что однажды Лику вместе с тремя ее подругами ангажировали такие же вот журналисты из какой-то местной газеты. Первым делом они попросили у сутенера копию чека. Тот опешил, начал мямлить: «Ребята, ну вы чо? Какая копия, в натуре?» А те рассмеялись и пригласили девочек в редакцию. Там они всю ночь читали проституткам стихи, пели песни и поили их морсом из брусничного варенья. Было странно и весело. А под утро ребята со смехом объяснили, что это такой прикол и они проводили «акцию по наставлению современных жриц любви на путь истинный».

Закончив свое повествование, изрядно сдобренное матом, Лика покосилась на лихорадочно оживленного Герку и поняла, что в этот раз такого финала явно не предвидится. Олегу даже показалось, что она едва слышно вздохнула.

В гостиницу прошли без всяких проблем. Вахтер старательно отворачивался, пока вся компания не зашла в лифт. То ли здесь уже было «все схвачено», то ли он просто не захотел связываться. В номере Лопатин с грохотом поставил на стол заначенную бутылку водки. Выпили еще. И уже после первой рюмки Олег понял, что ему совершенно не хочется прикасаться к потасканным Ликиным бедрам и уж тем более не хочется, чтобы к нему прикасалась она. Да тут еще вспомнилось холодное Надино лицо с прекрасными чистыми глазами… В общем, сначала он вышел из комнаты под благовидным предлогом, объяснив, что ему нужно в туалет. А потом вернулся и попросил у Шульмана ключи от его номера.

— Ты что, линяешь? — шепотом спросил тот, удивленно округлив глаза.

— Да, что-то настроения нет. Вам же больше достанется…

— А, ну давай, давай… — Виктор лениво махнул рукой и потянулся за своей рюмкой.

У самой двери Олег обернулся. Девица провожала его острым и, в общем, довольным взглядом. Деньги были заплачены вперед, а обрабатывать теперь предстояло на одного клиента меньше…

Он уже дремал, уткнувшись лицом в подушку, когда дверь отворилась, и в номер ввалился Шульман. Шумно выдохнул, включил настольную лампу, громыхнул стулом. Олег перевернулся на спину.

— Что? Уже все? — спросил он, протирая глаза.

— Ага! Все! — Виктор достал из кармана носовой платок и смачно высморкался. — Чуть не потравила нас, сволочь!

— Это как?

— А так! Возвращаюсь я из туалета, наш ужасный бабник уже в кресле дрыхнет, а эта ведьма над откупоренной бутылкой с каким-то порошком колдует. Я ее за руку — цап! Она отбиваться давай, верещать!.. Причем, заметь, Лопатин не проснулся, только слаще посапывать начал. Короче, в пузырьке клофелин оказался. Это значит, в лучшем случае мы бы все отрубились, а она наши карманы почистила. Ну а в худшем… Хотел я ее в ментовку сдать, да она, зараза, тяпнула меня за руку и убежала.

Олег усмехнулся и провел ладонью по лбу, убирая назад волосы.

— Это я, выходит, самым умным оказался?

— Ага! У тебя интуиция, прям будто у Шерлока Холмса.

— Да тут не интуиция… Просто, понимаешь, у нас с Надеждой все так хорошо, что никакие девки не нужны.

Олег на минуту прикрыл глаза и продолжил, уже почти веря в то, что говорит:

— Вот веришь-не-веришь, бывают такие женщины, в которых все есть. И умные они, и красивые, и любящие, и ласковые… Моя Надька такая. Вроде уже не первый год женаты, а она каждый раз, когда меня с работы встречает, — на шею бросается. И на ужин каждый день что-нибудь особенное, и к сексу до сих пор не охладела…

— Не баба — мечта, — подытожил Шульман. — У меня — тоже ничего. На шею, правда, не кидается, но это и к лучшему. Девяносто шесть килограммов, как-никак!

Он добродушно рассмеялся, сцепив руки на затылке. Недавний агрессивный настрой, похоже, полностью его оставил.

Олег встал с кровати и подошел к окну. Ему вдруг страшно захотелось именно сейчас, в эту самую минуту, услышать Надин голос. Телефон стоял на тумбочке. Он взял его и, разматывая провод, отошел в самый дальний угол комнаты.

Нудно пропищали шесть или семь длинных гудков, прежде чем жена сняла трубку.

— Я тебя разбудил? — спросил он вполголоса.

— А ты как думаешь? Третий час ночи!

— Надь, я приезжаю завтра, я скучаю по тебе…

Она то ли вздохнула, то ли хмыкнула на том конце провода, а потом внятно произнесла:

— Я ненавижу и презираю тебя, Сергеев. О тебя можно вытирать ноги, а ты все равно будешь только улыбаться в ответ. Наверное, нам нужно развестись.

— Хорошо, — ответил он со спокойствием, которого сам от себя не ожидал, и повесил трубку.

Виктор курил, сидя на кровати и подложив под спину жесткую гостиничную подушку.

— Ну и что она сказала? Выдала тебе, поди, за поздний звонок? — спросил он, в очередной раз сладко затянувшись.

— Да нет, просто сказала, что любит меня, — ответил Олег и тоже потянулся за сигаретой.

* * *

Оказалось, что Поля даже не представляла себе, как любит этот дом. Вроде и домохозяйкой с маниакальным уклоном себя никогда не чувствовала, но сейчас ей было больно от расставания с ним. Она прошла по коридору, прощально скользнув рукой вдоль стены, оклеенной светлыми обоями, и остановилась на пороге собственной комнаты, не решаясь войти. Она знала, что сейчас войдет сюда в последний раз. В последний раз коснется босыми ступнями пола, в последний раз остановится у любимого светлого комода со множеством выдвижных ящичков, в последний раз раздвинет шторы на окне. А когда выйдет, щелкнув выключателем, комната погрузится в сон и проснется уже без нее.

Объемная сумка с удобными широкими ручками холодно коснулась ее щиколотки металлической пряжкой. Поля вздохнула и приказала себе успокоиться. Времени оставалось совсем немного, через пару часов мог вернуться с работы Борис, а предстояло еще сложить всю коллекцию видеокассет, да и «надувашек» покидать в сумку, предварительно выпустив из них воздух. Складывая аккуратной стопкой кассеты, она в который раз подумала, что правильнее было уйти уже вчера. Но то ли решимости не хватило, то ли еще глупая надежда теплилась, во всяком случае, она просто убежала, просто забилась под крылышко к маме и уговорила ее соврать, ответив Борису по телефону, что дочь еще не возвращалась.

Поля уже упаковала всего «Хоффмана» и «Кейтеля» и принималась за «Де Ниро», когда входная дверь открылась. Она, скорее, почувствовала, чем услышала это, но тем не менее не удивилась и не вздрогнула, когда на пороге возник Борис. Он молчал, молчала и она. И дальше стоять так, опустив руки и глядя друг на друга, было невыносимо. Она торопливо отвернулась к полке с игрушками и вытащила пластмассовую пробку из испанского дракончика.

— Что ты делаешь? — спросил Борис. Знак вопроса в конце фразы показался ей крошечным, почти несуществующим.

— Я собираю свои вещи.

— Это я понял. Зачем?

— Я ухожу.

— Почему?

Поля устало опустилась на край дивана и подняла на него ставшие вдруг странно темными глаза.

— Боря, давай хотя бы сейчас будем вести себя друг с другом достойно, — она провела ладонью по гобеленовому подлокотнику. — И я понимаю, почему все это происходит, и ты. Менять что-то уже поздно, да, наверное, и ни к чему. Тем более мы удачно отыграли свои роли…

— Подожди-подожди, — он сжал руками виски и помотал головой, — я что-то слабо понимаю: ты что, собираешься уходить из-за этого своего дурацкого комплекса: «муж — ограниченный «новый русский», интересующийся исключительно деньгами, жена — злая интриганка, силой затащившая его в загс и теперь бездумно развлекающаяся на багамских пляжах?»