— Привет! Это я, Зоя Велесская.

Глава 3. Дневник памяти

Я даже зажмурилась, ожидая услышать короткие гудки, но в трубке висела тишина, которая давила на сердце больше самых отъявленных ругательств.

— Что тебе надо, Зоя? — спросил Олег.

Всё тот же голос с еле заметной хрипотцой, у меня возникло ощущение, что мы разговаривали только вчера, хотя, разумеется, между нами давно ширилась выжженная пустыня.

— Твоя помощь, — произнесла я на выдохе и снова принялась вслушиваться в тишину, прерываемую спокойным дыханием собеседника.

Врать Олегу было нельзя. Он чувствовал ложь и не давал оступившемуся вторых шансов, а мне была так нужна надежда!

— А твой муж не может помочь? — спросил он с издевательскими нотками в голосе.

Я усмехнулась. Бывший, видимо, знал многое о моей нынешней жизни, раз сразу заговорил о Нике. Не удивлюсь, если даже он в курсе и всего остального.

Не зря в адвокатской конторе, где раньше работал Олег, его за глаза прозвали Змеем.

Он мог посмотреть на человека, просто взглянуть, чуть прищурив глаза, у собеседника сразу начинали трястись поджилки и возникало желание выложить всё, как есть, без утайки.

— Может, — снова вздохнула я, чувствуя, как задрожали руки. — Но я не хочу его помощи. Больше нет.

— Почему? — спокойным тоном продолжал допрос Олег.

Я чувствовала себя преступницей, обвиняемой в особо тяжких преступлениях, у которой нет права поднимать глаза на обычных граждан, и которая тем более надеяться на смягчение приговора. Впрочем, именно такой в глазах бывшего я и была. Чудо, что он вообще продолжает разговор!

— Муж изменил мне. Сегодня я самолично в этом убедилась, — поджав губы, продолжила я. — Я знаю, что не имею права просить тебя, но хочу именно этого.

— В чём суть просьбы, Зоя? — по-деловому осведомился бывший.

Во время разговора я ходила по залу, выписывала круги и гнала от себя страхи. Всё самое плохое на сегодня уже случилось. По закону жанра, Олег должен послать меня с просьбами куда подальше, снисходительно заявив, что так мне и надо. И я даже не посмею осуждать его за грубость и отказ!

— Я не могу сказать по телефону, — наконец, ответила я. — Пожалуйста, приезжай. Я продиктую адрес.

И переведя дух, продолжила, ободренная тишиной на том конце трубки:

— Олег, ты можешь мне отказать, я даже уверена, что ты так поступишь, я всегда просила у тебя больше, чем ты хотел мне дать, но уверяю, это последний раз. Больше я тебя не потревожу.

Я остановилась у окна, прижав свободную руку ко лбу, и замерла в ожидании ответа. Мысленно я уговаривала себя быть реалисткой и не шибко-то надеяться на согласие.

— Хорошо, — протянул Олег. Я представила, как он сидит в кресле и холодно улыбается, предчувствуя, что настал час моей расплаты. — Завтра. Адрес можешь не говорить, сам узнаю. В семь вечера, потрудись быть дома одна. Если к тому времени помиришься с мужем, дай знать, чтобы не тратил время.

И в труби раздались короткие гудки.

Некоторое время я ещё стояла у окна, прижав руки к груди и чувствуя, что улыбаюсь. Всё-таки Олег мне не отказал!

Конечно, бывший вполне мог задумать утончённую месть: послать меня с моими идеями, вначале внушив надежду, а потом отказать, спокойно глядя в глаза. Пусть так, всё лучше, чем рубануть с плеча.

Грело душу и ещё одно: спустя столько лет, я увижу его снова. Интересно, Олег изменился внешне? Как мы встретимся?

Разумеется, чувства давно угасли, и всё же мы никогда не будем друг другу чужими. Ненавидеть, презирать, считать глупой — это Олег может, пожалуйста, но остаться равнодушным? В это я не верила.

Поэтому лелеяла надежду, что бывший согласится. Остаётся дождаться завтрашнего вечера.

* * *

Возвращаться на работу я не планировала. Зачем? Фирма официально принадлежит мужу, но при разводе, думаю, смогу отхватить свой законный кусок.

Пока Ник думает, что я перебешусь, переплачу и вернусь к нему в объятия, увольнять не станет. Даже отнесётся к отсутствию на рабочем месте с пониманием: мол, так его люблю, что сильно убиваюсь!

И всё-таки доля истины в таких рассуждениях имелась: я любила Ника. Как бы сейчас не злилась, в душе понимала, что любовь не может пройти за один день.

Пока меня спасала злость и ревность, но вскоре, когда первые эмоции остынут, начнутся любовные терзания. Я вспомню о том, как хорошо нам было вместе, даже стану обвинять себя, что поддалась на провокацию анонима, и примусь выгораживать изменника.

Нет, надо этого не допустить!

Я села за письменный стол и достала новую тетрадь. Идея вести дневник, записывая всё от руки, не раз посещала меня. После расставания с Олегом я даже начала изливать на бумагу свои мысли и важные тезисы, которые где-либо слышала и с которыми отчасти или полностью была согласна, а потом перечитывала их, чтобы укрепиться в своём решении.

Только в тот раз ситуация не казалась настолько однозначной, как та сцена, свидетелем которой я была сегодня. Тем более я должна удержаться от опрометчивого поступка. Однажды уже простила Ника, и вот опять! Люди не меняются, хватит с меня!

«Нельзя войти в одну реку дважды!» — написала я красной пастой первую строчку и задумалась: именно это я пыталась сделать после примирения с Ником. И верила, что измена больше не повторится.

Подумав, я записала строчкой ниже: «Не прощать предательство!!! Солгавший однажды, сдаст и дважды!»

Я бы наверняка придумала что-то ещё важное, так и просившееся на бумагу, но тут зазвонил телефон.

— Инга Алексеевна, — начала я разговор первой. — Я рада, что вы позвонили, но, простите, не могу слушать, как вы будете выгораживать сына.

Со свекровью отношения у меня всегда были хорошими. Мать я потеряла в раннем возрасте, так что даже её не помнила, а свекровь, вопреки народным страшилкам, приняла меня тепло. И даже тот факт, что я не смогу иметь детей, ничего не изменил в наших с ней отношениях.

— Да не собираюсь я его выгораживать, Зоя! Что ты! Каков отец его, таков и сын! — женщина говорила с горечью, которой раньше я никогда от неё не слышала. — Просто прошу не рубить с плеча. Поживите отдельно, подумайте, а там сами решите. Но позволь сказать тебе кое-что. В своё время моя мать, Царствие ей Небесное, говорила: «Все мужики изменяют, не у всех хватает ума это скрыть от жены».

— Я позвонила в клинику и пока перенесла процедуру, — сообщила я полуправду, не сумев смолчать. Инга Алексеевна хотела мне добра, будет нечестно скрывать от неё тот факт, что детей у нас с её сыном пока не будет. — Эта Полина не станет вынашивать детей!

— Да гнать эту бесстыжую потаскушку куда подальше! Замужняя женщина, а всё чужим мужьям в трусы лезет! — в сердцах хмыкнула свекровь.

Я представила, как она погрозила кулаком в пустоту, и улыбнулась. Приятно, когда тебя поддерживают. Особенно та, кто могла бы винить в измене мужа. Мол, устал сынок, вот и загулял. Надо было не по работам бегать, а дома мужу угождать, никого бы он и не привёл.

Попрощались мы с Ингой Алексеевной довольно тепло. Она дала слово, что не станет лезть к нам и примет любое моё решение, как пострадавшей стороны, я же, в свою очередь, пообещала держать её в курсе.

— Я хоть и была против этой затеи с ЭКО, но всё же, Зоя, дети уже есть. Несправедливо не дать им шанса родиться, — вкрадчиво закончила разговор свекровь, чем зародила сомнение в мою мятущуюся душу.

Но стоило остаться наедине со своими прежними мыслями, как я поспешила записать в дневник:

«Несправедливо считать, что бесплодная обманутая жена никуда не денется. Дети должны расти в любви, а не служить напоминанием об их отце!!!»

* * *

Ник позвонил с самого утра, часов в восемь, когда после бессонной ночи, проведённой в думах за бесконечными чашками чая и кофе, я ещё находилась в постели.

Вибрация телефона, лежащего в изголовье кровати, отдавалась болью в висках. Я мельком взглянула на экран и взяла трубку:

— Я ещё сплю, — недовольно ответила я на приветствие мужа.

— Зато я не спал всю ночь, — тут же парировал он, но смягчился, будто вспомнил при каких обстоятельствах мы расстались. — Зоя, знаю, ты не поверишь, но мне стыдно и больно от собственного поступка. Свинства, так сказать.

— Нет, это не свинство, Ник. Это подлость. Мало того, что ты неоднократно изменял мне с этой Полиной так ещё и притащил к нам домой, на нашу кровать. Я даже не могу найти подходящих слов, чтобы описать твой поступок!

Я уже встала с дивана, на котором провела ночь. Кровать, где предавались любовным утехам Ник и Полина, выброшу. Или пусть муж забирает её себе!

— Это был один раз. — сразу вставил почти новый бывший, и по его тону я догадалась, что попала в яблочко.

«Ничего подобного», — с горечью подумала я.

— Я знаю точно, поверь. Мне уже доложили.

На самом деле, это была провокация, наживка, которую с радостью заглотил мой благоверный.

— Это тебе та старая карга сказала! — начал было возмущаться он, но я лишь усмехнулась:

— Неважно, Ник. Я подаю на развод. Квартира куплена на те деньги. что я выручила от продажи наследства, так что приезжай и забирай оставшиеся вещи. Только давай обойдемся без сцен!

Я говорила отрывисто, максимально коротко, рубила фразы с плеча, словно с каждым словом проходила определённый рубеж. Заграждение, отсекающее меня от мужа, и это было чертовски больно, как будто брак — нечто живое, и я сейчас добиваю этого раненного зверя.

— Криопереноса не будет! — добавила я в тишину на том конце трубки.

— То есть ты хочешь взять и спустить моих детей в унитаз? — прорезался голос Ника, разорвав тот вакуум, что возник, стоило мне произнести отказ от ЭКО вслух.