Агата Чернышова - Ты меня (не) спасёшь

— В договоре предусмотрено всё, — помолчав, ответил Олег. — Я сам его составил и показал партнёру. Я понимаю, о чём ты. Вдруг, она захочет оставить ребёнка себе. Не захочет, даже если такая мысль поначалу, под влиянием гормонов, придёт в её голову. Я выбирал человека с трудной жизненной ситуацией, у Юли она именно такая. И деньги, выплаченные ей, очень помогут в решении жилищных проблем суррогатной матери. Не говоря уже о том, что мы будем содержать её во время беременности.

— Забавно, что ты сказал «мы», когда деньги только твои. Я давно хотела об этом спросить, но потом ты заговорил про анонима, и всё из головы вылетело. У меня тоже есть деньги, наследство. Отец оставил две квартиры, особняк, в котором они жили с мачехой я удачно продала. Часть, конечно, отдала Марине, потому что так будет правильнее, но деньги есть, не так много, чтобы хватило на всю оставшуюся жизнь без работы, но я хотела бы разделить плату за услуги Юли. Хотя бы напополам, но готова оплатить всё. Ты только скажи.

Выдохнув от того, что наконец сказала всё это, я отставила стакан с кофе на соседнее пустое сиденье и посмотрела на Олега.

— Скажу, — сразу ответил он. — Скажу, что денег с тебя не возьму.

Он посмотрел на меня так, что внизу живота призывно заныло. Мне очень хотелось, чтобы бывший сейчас наклонился ко мне и поцеловал. А потом сказал, тихонько, на ушко, что скучал. Потому что я скучала точно. Все эти годы мне не хватало нашего партнёрства, основанного не только на прекрасном физическом контакте, но и на взаимопонимании.

Годы с Ником всё чаще стали казаться если не ошибкой, то долгой тернистой дорогой к тому, от которого когда-то я сама ушла. Годы искупления, если можно так сказать. Даже живя с Ником, я ловила себя на мысли, что невольно сравниваю их. И не всегда в пользу последнего.

— Почему-то я так и знала. И всё равно хочу, чтобы ты понимал, как много это для меня значит. Твоя поддержка, — сказала я тихо, глядя в глаза и, не думая, как это будет выглядеть, положила голову на родное плечо.

Он обнял меня одной рукой и поцеловал в макушку.

— Я понимаю. Зоя. Понимаю.

Так мы и просидели некоторое время, пока нам никто не мешал. И именно в такой момент, когда где-то за стенкой решались многие судьбы, в том числе и моя, я чувствовала себя как нельзя более спокойной и уверенной в том, что теперь всё будет хорошо.

* * *

— Пойдём, — сказал Олег, и не успела я спросить куда, как он взял меня за руку и потащил к выходу. — Ещё есть время.

И снова я ничего не поняла, лишь пожалела о том, что перестала чувствовать его руку на плече. Мы вышла на свежий промозглый осенний воздух и завернули за угол, туда, куда обычно ходили курить посетители и сотрудники клиники.

Для этого была оборудована специальная зона, вроде беседки, огороженная со всем сторон от ветра и любопытных взглядов. Туда мы и направились.

Внезапно, когда я уже и не чаяла, Олег меня поцеловал. Без намёка на нежность, грубо притянул к себе так, будто хотел утвердить свою власть, а я и не думала сопротивляться.

Напротив, это меня заводило. В жизни быть в руках мужчины, не спрашивающего о твоих желаниях, не мой идеал, а в страсти это щекочет нервы и жутко возбуждает.

И сразу холодный день перестал быть таковым. Олег скользнул рукой по моей груди, и я почувствовала, как тело отозвалось, потянулось навстречу скорее, чем я успела подумать о своём желании.

Думать как раз и не хотелось, отодвинув все мысли и тревоги, от которых и так уже гудела голова, на потом, я позволила себе раствориться в этих ласках, вполне определённым образом намекающих на секс.

Пусть! Прижалась ближе, почувствовав, что не ошиблась, и ощутив, насколько желанна, расслабилась ещё больше, совершенно не заботясь, увидит ли нас кто.

Это не моя проблема. Руки Олега, такие родные, знакомые, пробуждающие во мне давно забытые ощущения собственной привлекательности, гладили и сжимали ягодицы, заставляя податься вперёд и не сдерживать стонов, я готова была к безрассудству.

А иначе как назвать то, чему мы предавались в пустынной беседке, пока кому-то третьему подсаживали наши эмбрионы.

— Всё, пока довольно, — прошептал Олег, поцеловав меня в шею до лёгкой боли, вызывающей нестерпимое желание попросить что-либо подобное. Желательно, сильнее, глубже, так чтобы переполненная чаша выплеснулась наружу. Вся, без остатка.

— Надо вернуться, — он произнёс это таким тоном, с улыбкой, прекрасно понимая, что мучает меня. Как и то, насколько мне хорошо в его объятиях.

— Конечно, — прошептала я. Сбившееся дыхание никак не желало восстанавливаться, а тело остывать от не доведённых до финала ласк. Но, разумеется, здесь для них не время и не место.

Пока мы шли обратно, словно добрые друзья держали дистанцию, меня так и подмывало спросить: «А когда же?», но я буду терпеливой. Пусть Олег хорошо меня знает, я тоже не забыла его повадки. Если он решился на такой шаг, то доведёт дело до конца, а сейчас просто прощупал, в прямом смысле, почву.

«А если бы он захотел взять меня прямо там?» — мелькнула мысль, но я мысленно пожала плечами.

Конечно, без проблем. Только рядом с Олегом я становилась такой отчаянно смелой и безрассудной, перекладывая на него часть ответственности за всё, что с нами случается. Это удобно и временами просто необходимо любой женщине. Я не была исключением.

* * *

Когда мы вернулись, то оказалось, что ждать осталось совсем недолго. Вскоре Юля в сопровождении доктора вышла к нам со слегка смущённой улыбкой:

— Я честно буду соблюдать все рекомендации, — пообещала она, обращаясь ко мне лично.

— И что теперь? — Олег спросил молодого доктора, на что тот сразу ответила:

— Ждать 2 недели, потом Юлия Сергеевна сделает тест, и будет видно, удалась ли пересадка. Так же мы прописали пациентке таблетки прогестерона, это гормон, способствующий лучшему прикреплению эмбрионов в эндометрии.

Я слушала всё это, а сама ловила себя на том, что смотрю, какие взгляды Юля бросает на Олега. Что она испытывает? Надежду, благодарность или думает, что пока наш с ним ребёнок будет расти в животе, она сможет привязать чужого мужчину к себе, а уж с его поддержкой в дальнейшем решить свои проблемы?

А что, вполне логично. Забрать ребёнка силой я не смогу, а с деньгами и помощью Олега они вполне смогут воспитывать моего малыша вместе.

У меня почва ушла из-под ног. Нет, надо остановиться и не фантазировать бред. Олег не кинет меня, он не такой. Я уже нахожусь в таком напряжении несколько месяцев, что и до психушки дойти можно, если не остановлюсь.

Олег попрощался с доктором, и мы втроём направились к его машине. Искоса я наблюдала за Юлей.

Она вела себя так, будто уже находилась на последних сроках беременности. Ступала аккуратно, на ступеньках держалась за перила, смотрела мягко и глупо улыбалась, бросая на нас робкие взгляды из-под ресниц. Словом, продолжала меня бесить.

Обратно мы с ней тоже сидели рядом, но уже и не делали попыток поговорить. Думаю, она тоже поняла моё настроение, а может, списывала его на нервозность.

— Подожди здесь, я провожу Юлю, — бросил Олег через плечо, когда припарковал машину во дворе многоэтажки. Конечно, это не район Арбата или Остоженка, не Патриаршие пруды, но, чёрт побери, Замоскворечье! Мог бы поселить её и куда подальше.

Пока я сидела и ждала бывшего, сжимая и разжимая пальцы, приходилось мысленно себя успокаивать: ничего, ей так будет удобно, недалеко от метро, Юля будет вынашивать нашего ребёнка, вот Олег и создал ей такие условия. Только по этой причине.

Но на душе всё равно было неспокойно. Когда моё терпение закончилось, и я уже схватилась за телефон, чтобы позвонить, то Олег вернулся.

— Не хочешь пересесть вперёд? — спросил он первым делом, обернувшись ко мне.

Я отрицательно покачала головой.

— Нет, останусь здесь. Отвези меня домой, голова раскалывается.

Отчасти это было правдой, да и настроение испортилось. Пока не буду говорить ему, но если Юля не забеременеет в этот раз, попрошу Олега найти другую суррогатную мать. А чтобы он не посчитал меня взбалмошной истеричкой, прикроюсь благовидным предлогом.

Можно будет даже попросить Виктора Степановича обосновать мои страхи медицинскими терминами. Я же слышала, что у конкретной женщины может оказаться недостаточно пышный эндометрий в матке, чтобы эмбрион закрепился.

Об этом, сцепив руки между собой, я и думала всю дорогу. Олег тоже не лез ко мне с разговорами. Я откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза, чтобы успокоиться. Нет, лучше бы у Юли всё получилось. Я так долго этого ждала. Надо верить людям, надо, несмотря ни на что.

— Всё, вот мы и на месте. Пошли! — наигранно бодро произнёс он, припарковав машину в незнакомом дворе.

— Это не мой дом, — возразила я, оглядываясь по сторонам через стекло боковой двери. — Куда ты меня привёз?

— К себе. Не помнишь? Мы уже здесь однажды были?

Олег открыл дверь и помог мне выйти. Он вообще был галантным мужчиной, при всей своей жёсткости, доходящей порой до цинизма, это мне в нём и нравилось.

Да, я помнила, многоэтажка с консьержем, просторная квартира на двенадцатом этаже и эти жуткие белые занавески в мелкий цветочек. Наверное, бывшая жена оставила как напоминание о себе.

Он помог мне снять пальто и обнял за плечи, так крепко прижав в к себе, что у меня перехватило дыхание. Говорить не хотелось. Я боялась спугнуть то, что сейчас намечалось между нами. Мы оба взрослые, свободные, связаны общим делом, так почему бы и нет?

И все мысли о его бывшей жене, моём бывшем муже, Юле и прочих не самых приятных для меня особ вылетели из головы.