Поцелуй был довольно целомудреннен, я расслабила рот, ожидая почувствовать вкус Олега, и ощутила, как его влага смешивается с моей, и больше ничто не имело значения. Ни обоюдная несвобода, ни то, что мы так и не разобрались в прошлом.

Олег отстранился внезапно, будто только осознал, что мы делаем, и понял, как далеко это может завести обоих.

— Почему ты боишься меня? — спросила я спустя некоторое время, когда машина тронулась. Мои губы горели, помада наверняка растеклась, но я не хотела пользоваться салфеткой, чтобы не стереть следы поцелуя. Пусть побудут со мной подольше. — Не говори что это не так.

— Я не боюсь тебя, — упрямо мотнул головой Олег. — Это ты решила вернуть меня любой ценой. А что, разумно! Не один, так другой. Или ты всерьёз рассчитываешь, что пара дней может всё обнулить? Ольга была моим прошлым, я не скрывал это от тебя, ты знала, что я помогаю ей с квартирой, потому что она осталось в сложной ситуации, ещё и беременная. Но тебе надо было взбрыкнуть и показать свой гонор! Показала? Радуйся! Но я, наконец, нашёл ту, которая умеет слушать.

Он говорил это с нотками превосходства, прорывающимися через показное равнодушие, а я следила за его руками, вцепившемуся в руль, и не удержавшись, дотронулась до безымянного пальца, на котором золотым ободком блестело обручальное кольцо.

Он вздрогнул и поджал губы.

— Я виновата. Даже в том, что не решилась спустя годы позвонить и попросить прощения. Я хотела, но не смогла.

Отдёрнув руку, будто меня ударили, сжала пальцы в кулаки, да так и осталась сидеть, смотря перед собой. Олег снова нырнул в свою раковину и продолжал делать вид, что ничего особенного не произошло. Что мы теперь навсегда будем чужими, и нет смысла во всех этих разговорах.

Я и не претендовала на его сердце, понимала, что и время прошло, и не все обиды забылись. Но так хотелось поговорить по душам, излить ему всю боль, что я выстрадала после нелёгкого решения уйти. Мне ведь тогда казалось, что он тянется к бывшей девушке, жалеет её, готов принять чужого ребёнка в её чреве, а здесь и до любви не далеко.

А я им только мешаю, цепляюсь за Олега, до дрожи в руках боюсь его потерять, потому что боюсь взглянуть правде в глаза: бесплодные женщин никому не нужны.

Тогда мы глупо поссорились, слово за слово, и я почувствовала себя лишней в этой пьесе. Всё решилось в одночасье, я, вытирая слёзы, побросала вещи в чемодан и ушла, оставив коротенькую записку.

Глупо, конечно. Надо было поговорить, но я тогда не могла найти нужных и правильных слов. Наверное, боялась услышать в его голосе жалость, моя гордость этого бы не перенесла.

Оставшийся путь мы проехали молча, слушая радио. Как назло, крутили песни о бессмертной любви, и мне хотелось опустить стекло и прокричать на всю улицу: «Почему у меня такой нет?» ну, или что-то подобное. Может, тогда Олег остановится и позволит мне высказаться? Хотя вряд ли. Ему на меня всё равно, пора это признать.

* * *

В здании суда нас ответили в маленькую офисную комнату, где уже ждал Ник со своей адвокатессой. Я заметила, как он флиртовал с ней: красивой молодой девушкой в очках с «кошачьей» оправой.

Заметив меня, муж приосанился, застегнул пиджак на одну пуговицу и принял вид побитого кота.

Досудебные слушания не предполагали участия судьи, как объяснил Олег. Будут только заинтересованные стороны.

— Давайте начнём, — грудным голосом произнесла адвокатесса, метнув восхищённый взгляд на моего мужа.

Ник умел обратить на себя внимание противоположного пола и всегда этим пользовался, но, странным образом, сейчас я не ощутила никакой ревности. Даже, напротив, обрадовалась: пусть флиртует, живёт полной жизнью, только подальше от меня.

— Наши условия вам известны, — Олег начал «с места в карьер», а я сидела, откинувшись на спинку жёсткого стула, скрестив руки на груди и уставившись в одну точку. Лишь бы всё это скорее закончилось.

Конечно, моему желанию было не суждено сбыться.

— Зоя, посмотри на меня! Ты же этого не хочешь, слушай своё сердце, — вкрадчивым голосом обольстителя сказал Ник, прервав Олега. Я напряглась.

В былые времена муж мог завораживать меня одним голосом, а если прибавить и умоляющий о любви взгляд, то пиши пропало!

— Что тебе надо? Олег озвучил наши требования, — я подняла глаза на мужа и на ощупь нашла ладонь бывшего, чтобы крепко её сжать.

Ник брезглив. Сам он может изменять, но ему женщины обязаны хранить верность.

Внезапно Олег придвинул свой стул ближе и обнял меня за талию.

— Николай Александрович, угомонись, наконец, — хмыкнул бывший, сейчас напоминавший не адвоката, а гопника из девяностых в костюме. — Ты так ничего и не понял? Ты нам мешаешь, будь добр, уйди в сторону по-хорошему, по-плохому будет хуже. Выбирай, хочешь больно и долго или тоже больно, но быстро.

Я сидела тихо, затаив дыхание и слушала слова Олега, звучавшие для моего самолюбия, как музыка. И пусть всё это походило на фарс, мне надо было поскорее поставить точку в неудавшемся браке.

— Отвали! — фыркнул Ник, но я услышала в его голосе сомнения. — Зоя, скажи мне сама, что я тебе не нужен. Если сможешь.

Ох, уж этот Ник! И как это я раньше не замечала в нём задатки самовлюблённого павлина! Ещё минуту назад ты распушал хвост перед гламурной адвокатессой, сидевшей сейчас тихо, как мышка, и делающей вид, что просматривает документы, лежащие у неё на коленях, а теперь решил распространить своё обаяние и на меня! Слишком поздно!

— Да, скажи ему, Зоя, — ухмыльнулся Олег и мазнул пальцами свободной руки меня по щеке. Я не стала стесняться и, прикрыв глаза, как кошка, потянулась за ласкающей рукой.

А потом, собравшись с духом, открыла глаза и посмотрела на мужа:

— Я хочу развестись с тобой, Ник. У нас не будет общих детей, да и имущества. Фирму, так и быть, забирай, но взамен ты откажешься от притязаний на машину и общие счета. Думаю, всё справедливо.

Олег уже собирался возразить, но я жестом остановила его.

— Неужели ты не видишь, что этому прощелыге нужны только твои деньги? Зоя, не совершай ошибок, о которых пожалеешь, — Ник говорил таким тоном, будто это он застал меня с другим. — Ты же у меня умница!

— Нет, дорогой, я только сейчас поняла, что была полной дурой! — крикнула я ему в самодовольное лицо и, вскочив на ноги, толкнула дверь в коридор.

Отдышавшись, будто после бега, я вышла на свежий воздух. Безумно тянуло закурить, а ведь я завязала после того, как бросила Олега.

— Хочешь? — протянул мне пачку тот, о котором я только что думала.

— Нет, бросила, — я покачала головой.

Олег, уже сунувший в рот сигарету, передумал и раскрошил табак между пальцами.

— Зоя, скажи мне честно. Эта твоя задумка с ребёнком, — он помолчал и добавил: — Почему именно от меня?

— А ты так и не понял?

Я старалась не смотреть на Олега, достаточно того, что он пялится на меня, как на того, кто не заслуживает прощения. И даже выслушать покаяние кого может стоить ему слишком дорого.

И всё же рискну.

— Ты почти единственный, кто бы мне дорог. И кто отвечал мне взаимностью. Ой, только не надо вспоминать про моего отца! Как мамы не стало, он потерял ко мне интерес. Так уж вышло, никто не виноват!

Я увлеклась и с куражом выговаривала Олегу всё то, что должно было давно произнесено вслух. И с каждым словом ощущала, что с души падает камень за камнем, облегчая мне дальнейший путь.

К счастью, бывший не стремился меня перебить. Ник бы уже вставил с десяток умных фраз.

— Не хочу ребёнка т донора, человека, которого я не то, чтобы в постели не видела, а вообще не знаю. Это хуже, чем лечь под первого встречного! Уж, извини, за прямоту.

— Мне всегда это в тебе нравилось, — улыбнулся Олег как-то по-особенному, как прежде. — Прямота на грани грубости. Позволь и мне кое-что прояснить. А вдруг я создам тебе в будущем проблем? Об этом не думала? Захочу увидеть ребёнка, участвовать в его жизни?

— А ты захочешь?

Мы смотрели друг другу в глаза, он отвел взгляд первым.

— Нет.

— Вот и славно, — хмыкнула я. — Отвези меня домой.

* * *

В последующие дни я никуда не выходила, а потом достала мольберт из кладовки и заказала на специализированном сайте холсты. Масляная акварель и мелки лежали нетронутыми в третьем ящике стола вот уже несколько лет.

Я не рисовала с тех пор, как вышла замуж за Ника. Он считал, что экономисту не пристало всерьёз заниматься созданием сказочных пейзажей, и со временем я тоже стала так думать.

В конце концов, поступиться хобби ради мира в семье — не такая уж значимая вещь. Я рисовала нечасто, больше для души, но могла обойтись и без этого, время от времени делая карандашные наброски в тетради, а потом, словно маленькая девочка, раскрашивала их фломастерами.

— Такие кричащие цвета, — растерянно говорил муж, когда я с дуру ума показала ему парочку готовых работ. — Выглядит как детская раскраска.

Увидев моё расстроенное лицо, он принялся изворачиваться и вымучивать комплименты, но они расстроили ещё больше.

На талант я и не претендовала, никого в критике не винила, но делать так на будущее зареклась. Ник — человек не творческий, вот и нечего ему совать под нос свои зарисовки! Да и не стоят они того, так, артотерапия для взрослых девочек.

И вот сейчас это требовалось мне, как никогда ранее. Даже после ухода от Олега оставалась надежда, что всё ещё можно начать сначала, а сейчас я сама себе напоминала выжженную пустошь, на которой долго ничего не прорастёт.

Ник позвонил через два дня и попросил разрешения заехать, чтобы забрать оставшиеся зимние вещи. Он долго топтался у порог, избегая смотреть в глаза, как нашкодивший кот, а потом спросил: