Он украдкой взглянул на Селию и подумал, что блеск ее юности уже омрачен горем; еще никогда в жизни ему не приходилось быть поверенным первой сердечной драмы молодой девушки.

«Бедная милая девочка», — подумал он, охваченный искренней симпатией, и, поддавшись порыву, пожал ее руку. Он сказал несколько грубовато, чтобы скрыть свое сочувствие:

— И все-таки поедемте, будьте молодцом!

Селия посмотрела на него глазами, полными слез.

— Хорошо, я поеду.

Доктор Уоллес облегченно вздохнул, и они поехали.

Ехали молча, каждый думал о своем. На одном из перекрестков доктор вынужден был замедлить ход из-за сильного движения. Селия внезапно схватила его руку.

Из самой гущи автомобилей, размахивая большим желтым плакатом, на котором огромными буквами было написано: «Трагическая смерть молодого лорда» — вынырнул газетчик и пробежал мимо крича:

— Экстренный выпуск! Экстренный выпуск!

Глава XIII

— Купите, пожалуйста, купите газету! — прошептала она дрожащими губами.

Доктор Уоллес послушно замедлил ход и знаком подозвал к себе газетчика. Он быстро пробежал глазами заглавную строку и нарочито равнодушным тоном сказал:

— О, как неприятно! Это младший брат лорда Хайса, Роберт Брекенридж.

Селия ничего не ответила; она откинулась на спинку сидения и закрыла глаза.

Брат Ричарда, которого он так любил и благодаря которому судьба столкнула их — ее и Хайса!..

Закрыв глаза, она стала перебирать в памяти события последних недель: Роберт Брекенридж на коленях у стола в доме ее брата; Роберт глядит на нее в упор и говорит ей, что он хотел застрелиться… потом Ричард говорит о нем с такой любовью: «Мой младший братец… Роберт еще так молод!»

В ее усталом от волнения мозгу мелькнуло воспоминание о черной жемчужине, которую нашел Рикки. Если Роберт, действительно, застрелил Лоринга, то теперь он дорогой ценой заплатил за это преступление, но и другие заплатили тоже!

Автомобиль завернул на Сент-Джемс-сквер и остановился около дома Хайса.

Очутившись на тротуаре у подъезда дома, Селия в нерешительности остановилась.

— Я не могу, — задыхаясь, сказала она. — Я не могу сейчас видеть Ричарда. Он, может быть, уже знает о случившемся — и так как это произошло из-за моего брата, он, вероятно, не захочет меня видеть.

С этими словами она подозвала такси и исчезла так быстро, что доктор Уоллес не успел остановить ее.

Он долго глядел ей вслед, погруженный в глубокую задумчивость: может быть, она права; может быть, Хайсу было бы, действительно, очень тяжело видеть ее именно теперь…

Доктор Уоллес позвонил и поднялся в комнату Хайса. Ричард спал, у него был усталый и изможденный вид, казалось, в нем не осталось и следа той изумительной жизненной энергии, которой он обладал раньше.

— Постарайтесь, пожалуйста, чтобы он каким-нибудь образом не узнал о смерти брата, — посоветовал доктор Уоллес сиделке, — я еще зайду сегодня вечером.


Селия остановила такси на Пикадилли и оттуда пошла пешком. Ее мысли все время возвращались к Ричарду. Конечно, он не захотел бы ее видеть теперь — именно теперь меньше, чем когда бы то ни было!

Селии казалось, что в ее жизни не осталось ничего счастливого и радостного; у нее не было ни пенса за душой, не было никого близкого, кто бы любил ее; и была только видимость работы, которая должна была дать ей средства к существованию.

Она доехала по пневматической железной дороге до Хаммер-смита и, поднявшись в квартиру Твайна, застала Сисси в обществе очень изящного и очень симпатичного молодого человека. Сисси разливала чай, а молодой человек глядел на нее взором, в котором светилось обожание, и счастливая улыбка играла на его губах.

Немного позже, когда молодые девушки переодевались в комнате Сисси, она разоткровенничалась:

— Не правда ли, Филипп очень милый? — спросила она. — Мы… Я думаю, вы сразу догадались, в чем дело?

— Вы выходите за него замуж? — спросила Селия.

Сисси кивнула.

— Да, как только мы приобретем маленький домик. Вы знаете, я встречалась со многими, у меня была уйма знакомых, но как только я увидела Филиппа, я сейчас же почувствовала, что люблю его, и он тоже. Вы, вообще, верите в любовь с первого взгляда?

— О, да! Я верю. — Селия вспомнила первую встречу с Ричардом и у нее болезненно сжалось сердце.

— Я вам рассказала все о себе. Теперь расскажите вы, — попросила Сисси.

— Но мне нечего рассказывать. Правда, нечего. У меня нет никого.

— Так, значит, был кто-нибудь! — лукаво заметила Сисси, а про себя прибавила: «Уж я теперь постараюсь, чтобы кто-нибудь появился снова!»

Обе девушки и Филипп доехали до Бонд-стрит в такси.

— Вы обе такие милые, что я должен быть несколько экстравагантным, — пояснил он эту роскошь, усаживаясь между ними и сжимая руку Сисси в своей руке.

До девяти часов в клубе почти никого не было; а потом, совершенно неожиданно, Селия столкнулась лицом к лицу с Баром.

Он удивленно уставился на нее, густо покраснел и с угрюмым видом, но приветливо, сказал:

— Здравствуйте, как поживаете? — Он был один; после минутного колебания он добавил:

— Не хотите ли вы поужинать со мной?

— Я сейчас спрошу, можно ли мне уйти, — ответила Селия. — Я ведь служу здесь, танцую.

Она подошла к Сисси. Эта веселая и наблюдательная девушка бросила быстрый взгляд на Бара и заявила:

— Конечно, идите. Желаю вам весело провести время! Я его знаю, он славный малый.

Несмотря на все свои хорошие качества, Бар был невероятно молчалив. Он съел омара, не проронив ни слова, и, погруженный в такое же гнетущее молчание, принялся за цыпленка. Тогда, отчаявшись втянуть его в разговор, Селия спросила:

— Скажите, пожалуйста, мистер Баррингтон, не знаете ли вы, как себя чувствует лорд Хайс?

Бар воззрился на нее с нескрываемым удивлением.

— Разве вы этого не знаете? — резко спросил он.

— Откуда я могу знать это? — печально возразила Селия. — Скажите, как он перенес известие о смерти брата?

Бар положил нож и вилку и, откинувшись на спинку красного бархатного кресла, достал из кармана портсигар.

— Вы разрешите? — спросил он и, протягивая портсигар Селии, добавил: — Хотите? — Он поднес спичку к папиросе Селии, потом закурил сам и, очень осторожно потушив спичку, аккуратно положил ее в пепельницу.

Глядя в упор на Селию, он спросил:

— Послушайте, какие у вас отношения с Хайсом? Почему вы теперь здесь, а не с ним, как были до сих пор?

— Я здесь для того, чтобы заработать себе на жизнь, — ответила Селия. — Я была в доме лорда Хайса только пока была больна. Теперь мне лучше, и я ушла оттуда.

— Вы хотите сказать, — протянул Бар своим медлительным голосом, — что между вами и Дикки ничего не было? Что он никогда не был влюблен в вас, а вы в него? — Взглянув на Селию, он увидел, как яркая краска залила ее бледные щеки; выражение его лица мгновенно смягчилось, и изменившимся голосом, необычайно быстро для себя, он сказал:

— Простите меня! Я не имею никакого права задавать вам такие вопросы, я — негодяй! Простите.

— Мне нечего прощать вам, вы ничего дурного не сделали, — задумчиво сказала Селия, — я расскажу вам все. Я полюбила Ричарда, безумно — и он влюбился в меня. Я не знала, что он помолвлен, он все время избегал говорить мне об этом. Я ничего не знала до того самого дня, когда он был еще без сознания после операции. Я вошла в гостиную, и высокий молодой человек, которого я никогда не встречала раньше, сообщил мне, что он ждет леди Виолу Трент и что она — невеста Ричарда. Тогда я ушла из дому и больше никогда не увижу Ричарда. Вот и все.

Бар ни разу не взглянул на нее, пока она говорила. Когда она закончила, он глухо сказал:

— Пойдемте танцевать, хотите? Или, может быть, вам неприятно?

Он танцевал очень легко и красиво, как это часто бывает у таких больших, полных людей. Когда они кончили танцевать и вернулись к своему столику, он вдруг резко спросил:

— Что же вы думаете теперь делать?

— Работать, — ответила Селия. — Здесь, если удастся. То есть, я думаю, танцевать. К сожалению, я ничего не умею делать, ничего путного, по крайней мере. Я ведь только недавно вернулась из пансиона, совсем незадолго до смерти Лорри. Я воспитывалась за границей и никогда не училась ничему полезному, то есть ничему такому, что помогло бы мне зарабатывать деньги. Но я все-таки уверена, что мне удастся как-нибудь устроиться.

Бар глядел на нее со смешанным чувством жалости и восхищения; в его душе закипала злоба против Хайса.

«Она еще совсем ребенок, — подумал он, с удивлением разглядывая Селию. — И так же невинна, как бывают только дети. Хайс — свинья! Она его безумно любит: он сам пробудил в ней это чувство, а теперь — я готов биться об заклад — он даже не потрудится вспоминать о ней. Он будет только рад, что она сама ушла от него, и он, таким образом, избежал неприятной сцены прощания».

Он громко сказал:

— Не согласились бы вы работать в цветочном магазине на Саус-Молтон-стрит? Моя кузина открыла этот магазин в пользу инвалидов, и ей нужен кто-нибудь, чтобы заведовать делом. Подойдет ли вам такое занятие? Мне не нравятся эти ночные клубы для молоденькой девушки. А кроме того, — он робко улыбнулся, — вы сможете их посещать со мной, если вам это нравится. После работы — развлечение, не так ли?

— Вы очень добры! — Селия была тронута его вниманием и протянула ему руку, чтобы поблагодарить. Бар крепко пожал ее и густо покраснел.

«Она такая хорошенькая, — думал он, — прямо, как с картинки, а между тем это все естественное!»

Бар долгие годы лелеял в душе любовь к Пенси, но ее роман с Борисом изменил его отношение к ней — он не одобрял флирта такого рода, ведь Пенси была невестой другого. Вначале для него было большим ударом увлечение Пенси Ричардом, но так как в этом случае дело приняло серьезный оборот, то он примирился с этим обстоятельством и стойко переносил страдания. А потом вдруг началась эта история с Дивиным, которая дала пищу для сплетен и пересудов всему Лондону. Бар ненавидел сплетни и всякого рода гласность. Он вдруг стал тяготиться Пенси, ее красотой, ее избалованностью и ее, правда, только по отношению к нему — бессердечностью.