— Да, конечно, — отвечала Тесса растерянно: разве это уже не решено?

— Я имею в виду сейчас. При первой же возможности. Как только возьмем специальное разрешение[1], — объяснил Мэтт. — Не желаю больше ждать. Ты ведь хочешь быть моей женой, правда?

Куда только девались его неслыханная заносчивость и самонадеянность, от которых у нее закипала кровь? У Тессы даже сердце закололо — так сильно сейчас она любила Мэтта.

— Правда. Я готова выйти за тебя завтра же, если… — Он поцелуем заглушил ее дальнейшие слова. Спустя несколько минут, когда Мэтт наконец дал ей передышку, Тесса прерывисто продолжала: — А ты не подумал, как будет разочарована твоя мама? Ведь она так ждет этой свадьбы, готовит большое торжество. Мне кажется, даже организация королевской свадьбы не доставляет столько хлопот, сколько наша!

— Она не станет возражать. И потом, мы все равно можем устроить венчание в церкви, — решил Мэтт. — И прием состоится, как и было запланировано. Но это будет публичное празднование, а я имею в виду церемонию более частного характера.

Мэтт ловко повернул ее на спину, накрыл своим телом и стал целовать — медленно, основательно. Вскоре Тесса уже не помнила себя от опьяняющего сладострастия и готова была пообещать что угодно, лишь бы он продолжал целовать ее.

— Только не забудь сообщить своим родителям, что это была твоя идея, а не моя, — единственное, что успела сказать Тесса, подчиняясь настойчивым требованиям мужского естества.


В субботу утром Мэтт поднялся и оделся, когда Тесса с Эбби еще крепко спали. Он старался не шуметь, но малышка все равно вскоре проснулась и, босая, пришлепала на кухню, где он возился.

При виде зевающей мордашки с всклокоченными волосами Мэтт весело улыбнулся. В руках Эбби сжимала свою любимую плюшевую обезьянку. На ней была одна из купленных Эвелин ночных сорочек с медвежонком на груди и надписью «Мне пять лет». Тесса посчитала подарок пустой тратой денег, предсказав, что Эбби откажется надевать сорочку в тот же день, как ей стукнет шесть лет.

— Здравствуй, солнышко, — поприветствовал дочь Мэтт.

— Привет, папочка. Налей мне, пожалуйста, апельсинового сока.

— Извини, не могу. Апельсиновый сок у нас будет только после того, как мы сходим в магазин. Может, молока выпьешь? — Он наполнил для нее бокал и проследил, как девочка жадно утоляет жажду. — Что мама любит на завтрак?

Эбби, сосредоточенно морща лоб, задумалась.

— Курчавые хлебушки, — наконец ответила она.

Теперь пришла очередь Мэтта морщить лоб.

— Рогалики? — предположил он.

— Ага, — кивнула Эбби. — И вкусное варенье. Джем, перевел Мэтт.

— А знаешь что? Иди-ка ты оденься. Только тихо. А потом мы сходим в магазин и подадим маме завтрак в постель. Согласна?

— А почему она до сих пор не встала? Ей нездоровится? — встревожилась Эбби.

— Нет, вовсе нет. Просто она еще не отдохнула как следует. Мало спала ночью, — объяснил Мэтт, совершенно не сознавая, что последнюю фразу произнес со смачным удовлетворением в голосе, — до тех пор пока не перехватил удивленный взгляд дочери. — Гул машин за окном мешал ей заснуть, — торопливо пояснил он.

Перед уходом они оставили Тессе записку, на тот случай, если она проснется в их отсутствие. Написание записки заняло много времени, поскольку Эбби выводила на ней свое имя и раз десять «целую».

В конце концов они прибыли в ближайший супермаркет, имевший собственную пекарню. Мэтт первым делом купил горячий хлеб, рогалики и малиновый джем — любимое лакомство Тессы, по словам Эбби, — а после решил запастись продуктами на время их пребывания в Лондоне.

Прежде, когда ему случалось ходить куда-либо вдвоем с Эбби, встречавшиеся им женщины всегда стремились опекать их. Сегодняшний поход в магазин не был исключением: Мэтту рассказывали, как готовить форель, предлагали вместо кофе в зернах приобрести быстрорастворимый, и он, слушая советы отзывчивых домохозяек, не знал, смеяться ему или обижаться.

Он делал вид, что не замечает, как Эбби накладывает в тележку печенье и конфеты, пока та не перестаралась — в самом прямом смысле слова. Пытаясь вытащить из дальнего отделения холодильной камеры пакет с мороженым, сделанным в форме снеговика, малышка нырнула туда с головой. Торчали только дрыгающиеся ноги!

Мэтт, давясь беззвучным смехом, извлек сконфуженную дочь из холодильника и, чтобы не смущать ее, как ни в чем не бывало продолжил поход по дебрям супермаркета.


Тесса медленно открыла глаза, постепенно приходя в себя: ей снился восхитительный сон. В спальню просачивался изумительный аромат свежесваренного кофе и теплого хлеба, разжигавший аппетит. Она с восторгом принюхалась и обвела взглядом незнакомую обстановку, пытаясь понять, где находится. Ах да, в квартире Мэтта. И в его кровати…

Она радостно вздохнула и с удовольствием потянулась. Все тело обволакивала сладостная истома. Дверь приоткрылась, и в комнату просунулась головка Эбби. Тесса сонно улыбнулась дочери.

— Привет, крошка.

— А мы ходили в магазин, — сообщила Эбби. — Добрая тетя хотела помочь папе…

— Вот как?

— Ммм. А почему ты без ночнушки?

— Мне стало жарко ночью, — ответила Тесса, торопливо натягивая одеяло до подбородка.

— Подтверждаю, — протянул Мэтт с многозначительной улыбкой, входя вслед за дочерью в спальню с подносом в руках. Тесса, заливаясь стыдливым румянцем, улыбнулась ему в ответ.


По мере того как полные любви и развлечений счастливые дни сменяли один другой, Мэтт не мог не заметить, что Тесса вдали от Стэффорд-Хауса расцветает прямо на глазах, и стал серьезно подумывать о том, чтобы устроить жизнь своей семьи вне Дрейкс-Эббота. Но, когда он завел разговор о том, чтобы перебраться на постоянное жительство в Лондон, Тесса, к его удивлению, отклонила это предложение.

— Ты ведь уже согласился управлять поместьем вместо отца, — напомнила она ему. — Да и жизнь Эбби не следует менять еще раз. Она полюбила новую школу и будет очень скучать по твоим родителям, не говоря уже о Лоллипопе с Флинном.

— Я все понял, — кивнул Мэтт, со стыдом сознавая, что с самого начала, когда он взял на себя право распоряжаться жизнями Тессы и Эбби, он не учитывал ничьих желаний, кроме своих собственных. Его поспешным действиям было только одно оправдание: Тесса тогда лежала в коме. Но гордиться тут все равно нечем.

— Но все же перспектива поселиться в Дауэр-Хаусе тебя не очень прельщает, верно? — спросил Мэтт, желая загладить свою вину.

— В дом вложено немало денег, — уклончиво ответила Тесса.

— Это не ответ на мой вопрос… а впрочем, ответ. Ну а если, скажем, у нас будет дом в Эшминстере? Как ты на это смотришь? В городе тебе не будет одиноко, а Эбби не придется менять школу. Кроме того, это совсем рядом с Дрейкс-Эбботом, и она сможет регулярно навешать бабушку с дедушкой и кататься на своем пони.

— Это было бы замечательно, — кивнула Тесса с благодарной улыбкой.

— Прекрасно. Среди моих приятелей есть агент по недвижимости, я свяжусь с ним и попрошу срочно подыскать нам что-нибудь.

Они стремились в полной мере насладиться своим первым семейным отдыхом: гуляли по Лондону, посещали достопримечательности. Мэтт сто лет не был в таких заведениях, как зоопарк и музей мадам Тюссо, и вместе с восторженной дочерью словно открывал их для себя в первый раз.

Вечерами они тоже брали Эбби с собой. По той простой причине, что не было няньки. Но главным образом для того, чтобы девочка крепко спала ночью! Спектакль «Речной хоровод» произвел на малышку неизгладимое впечатление, и она, мгновенно охладев к балету, решила учиться ирландским танцам. Едва они вернулись домой с представления, Эбби принялась, по выражению Мэтта, вытрясать душу из мебели, пытаясь воспроизвести движения танцоров.

Мэтт получил специальное разрешение на безотлагательное бракосочетание, которое должно было состояться в четверг. Он сгорал от нетерпения, как ребенок, ожидающий Рождества. Его жизнь до того, как в нее вошли Эбби и Тесса, теперь казалась Мэтту скучной и бессмысленной, и он просто не мог поверить, что некогда был абсолютно доволен своей судьбой.

Эбби с восторгом приняла сообщение об их скорой женитьбе, но своих родных Мэтт не торопился оповещать. Он до сих пор сердился на родителей за проявленное к Тессе недоверие и сомневался, стоит ли их вообще приглашать на церемонию, хотя Тесса настаивала.


В среду после обеда Тесса отправилась в парикмахерскую делать прическу по случаю предстоящего торжества, а Мэтт повел Эбби в зоопарк — вопреки предостережению Тессы, утверждавшей, что малышка потребует либо забрать всех животных домой, либо повыпускать их из клеток.

Эбби особенно понравились шимпанзе. Она весело хохотала над их проделками, но потом действительно спросила, можно ли привезти обезьянок в Стэффорд-Хаус.

— Они могут спать на конюшне вместе с Лоллипопом и Флинном, — рассудила она. — Дедушка ведь не станет возражать, правда?

— Он будет вне себя от счастья, — сдержанно отозвался Мэтт, представляя реакцию отца.

Эбби, однако, не уловила иронии, и сочла, что он внял ее уговорам. Прикованные к Мэтту детские глазенки полнились надеждой и мольбой, и он поймал себя на мысли, что уже думает, как бы устроить в Дрейкс-Эбботе маленький зоопарк. Мэтт всегда считал идиотами тех родителей, которые в декабре ночами выстаивали в очередях у магазинов, дабы поутру отхватить для своих чад какую-нибудь сумасшедшую игрушку-новинку, но в этом году он, без сомнения, сам будет так же топтаться у универмага — лишь бы только увидеть ликование в глазах дочери, когда та развернет желанный рождественский подарок.

Однако прежде чем дело дойдет до подарков, не мешало бы разрешить проблему, которая неожиданно свалилась на него сейчас. Мэтт показал дочери на прикрепленные к клеткам таблички, где сообщалось, что животные спонсируются теми или иными гражданами или общественными организациями.