Она закрыла глаза и беспокойно задвигалась в ванне. Ощущение было одновременно возвышенным и греховным.

— Катриона, — сказал Хью, и голос его прозвучал глухо и раскатисто. — Подними ногу на бортик ванны.

В обычном своем состоянии она могла бы справиться с этим легко, но сегодня ноги ее болели от верховой езды и она вздрогнула от прикосновения Маклейна. Чтобы сделать, как он сказал, ей потребовалось усилие воли.

Холодный воздух коснулся ее ноги, и она вздрогнула. Внезапно Триона заметила, что прикрывавшая ее пена истончилась, пузырьки лопнули, а ее поза предоставила ему возможность созерцать ее обнаженную плоть, и это ее смутило. Она попыталась опустить ногу в ванну, но Маклейн не дал ей это сделать.

— Оставь ногу на краю ванны.

Хью обмакнул влажную мочалку в воду и принялся массировать ее ногу от щиколотки до икры… рука его поднялась до колена, потом до бедра. Каждое его прикосновение повергало ее в экстаз. Она вцепилась в края ванны, поглощенная восхитительным предвкушением.

Его рука нырнула глубже, и ткань коснулась кожи между ее ног.

Она вздохнула со всхлипом, и по всему ее телу пробежала дрожь. А от его лукавой дразнящей улыбки, означавшей «попробуй мне помешать», сердце ее забилось бешено.

Он снова окунул мочалку в теплую воду и опять провел ею между ног Трионы. Она прикусила губу, он же повторил это. Снова. Быстрее, еще быстрее.

Его глаза горели темно-зеленым огнем.

— Позволь мне доставить тебе удовольствие, — прошептал он.

Как она могла помешать ему, если была не в силах обуздать себя сама?

— Это кажется таким… волнующим.

Его губы дрогнули:

— Потому, моя любовь, мне это так нравится.

«Моя любовь»! Пусть эти слова были произнесены бездумно, но они согрели ее.

Он поцеловал ее в мочку уха и продолжал ласкать, отчего дрожь вновь и вновь пробегала по ее телу. В какой-то момент Триона почувствовала, что в его руках больше нет мочалки и он действует только своими умелыми ловкими пальцами.

Он легонько прикусил мочку ее уха, потом его губы прошлись по шее Трионы. Каждый его поцелуй вызывал в ней взрыв страсти.

Его рука не переставала ласкать ее, гладя и дразня. Она зашевелилась, побуждая его продолжать игру. Это так возбуждало — лежать совершенно голой в ванне перед одетым мужчиной с бесстыдно раздвинутыми ногами и обнаженной упругой грудью. Триона прерывисто дышала. Он довел ее до края бездны и отправил в рай наслаждения.

Каждое его прикосновение волновало до безумия и отвечало ее глубочайшим и сильнейшим желаниям. Она задыхалась, тело ее напрягалось. Ощущая его руку, она изгибалась, и груди ее выступали из воды. Он тотчас же захватил ее сосок губами, лаская его, этот тугой напряженный бутон, пока она не выкрикнула его имя и не обхватила его голову руками, притянув к себе. Казалось, время растянулось надолго до того момента, когда она уже больше не могла сдерживаться. И когда, миновав границу, Триона рухнула в бездну, он наклонился вперед и завладел ее губами, будто хотел поглотить ее страстные выкрики.

Триона упала назад в ванну, а Маклейн подхватил ее и привлек к себе. Все ее тело еще содрогалось, пока она медленно приходила в чувство.

Наконец, когда ее бешено бьющееся сердце немного успокоилось, а мозг начал работать нормально, она оторвалась от него и, краснея, встретила его взгляд:

— Твоя рубашка промокла.

— Бриджи тоже, потому что из ванны вылилось довольно много воды. — Глаза его светились. — Мне придется переодеться перед отъездом.

О да. Ведь он собирался уехать. Сердце ее упало, но она не хотела, чтобы он это заметил.

— Эксперимент с водой удался?

— Всегда готов тебе служить. В следующий раз, когда я стану принимать ванну, ты отдашь мне долг, окажешь такую же услугу.

Ох! Какая чудесная мысль!

— Я сделаю это с радостью!

Он рассмеялся, видя ее несомненный энтузиазм.

— Но все-таки не с такой, как я.

Когда он встал, она заметила, что мокрая рубашка облегает его тело как вторая кожа, а бриджи потемнели от воды.

— Тебе и в самом деле следует переодеться.

— Я рад, что снял хотя бы плащ и жилет, прежде чем начать помогать тебе мыться.

Он вынул из платяного шкафа свежую рубаху и черные бриджи, бросил их на диван и начал раздеваться.

Триона наблюдала за ним: как он стянул рубаху, обнажив плоский мускулистый живот и грудь, влажно поблескивавшую на свету, кое-где оттененную черными курчавыми волосами, образовывавшими четкую линию у пояса.

Ей нравилось то, что на груди у него были волосы: она бессчетное количество раз проводила пальцами по мягкой поросли.

Он бросил мокрую рубаху на пол и стащил бриджи.

Триона не могла отвести от него взгляда.

— Это, — сказала она, указывая пальцем, — никогда не поместится в твои бриджи.

Он рассмеялся:

— Придется постараться.

Она нахмурилась:

— И тебе не больно?

— Нет. Хотя если думаешь, что это поможет, поцелуй меня.

Ее губы дрогнули:

— Ты должен подойти поближе. Там, снаружи, мне будет слишком холодно.

— В обычных обстоятельствах я бы перенес тебя сюда и кое-что предложил, но мне пора идти.

Она сделала над собой усилие, чтобы не показать своего разочарования, но, должно быть, ей это плохо удалось, потому что он добавил более нежным тоном:

— Постараюсь вернуться как можно скорее.

Она кивнула и молча смотрела, как он заканчивал одеваться, как сменил галстук на простой шейный платок. Потом достал удобный жилет из толстой тяжелой шерсти, застегнул его и следом надел плащ.

— Там, куда ты отправляешься, холодно?

— Да. Лошади поднимаются в горы и выбирают одну долину, и это много выше, чем здесь.

— Тогда ты правильно оделся.

Она оперлась о бортик ванны, наблюдая, как он достает несколько свежих рубашек из гардероба. Хью свернул их в узел и взял под мышку.

— Ты не хочешь взять с собой саквояж?

— Только седельную сумку. В ней одежда будет защищена от непогоды.

Он провел рукой по волосам и повернулся к ней. Внезапно лицо его помрачнело:

— Катриона, должен попросить тебя об услуге.

— Хочешь, чтобы я присмотрела за девочками? Конечно, я это сделаю.

— В этом нет надобности.

Улыбка Трионы поблекла:

— Почему же?

— Девочки отправятся к Дугалу. Я уже поговорил с ними об этом, прежде чем прийти сюда.

Триона нахмурилась:

— Тебе незачем просить брата об одолжении. Я бы присмотрела за ними.

— Нет. Это решено.

Триона замерла:

— Почему ты так упорствуешь?

— Нынче утром я подслушал их разговор — что-то насчет панталон, у которых были сшиты штанины.

— Ах это! — Она вздохнула. — Я должна объяснить…

— Не надо. Они уже все мне рассказали, и поэтому отправятся к Дугалу. Сейчас они упаковывают вещи. У меня нет времени разбираться во всей этой ерунде. Я должен извиниться перед тобой, Катриона. Я имею в виду свою просьбу держаться подальше от девочек. Я не думал, что это вызовет столько проблем. Они раздражены и настроены против тебя, считают тебя чужой, непрошеной гостьей и вбили себе в голову, что должны избавиться от тебя, заставить уехать.

— Я поняла это.

Он покачал головой.

— Они вели себя возмутительно.

— Хью, они проявляют характер и просто защищаются таким образом. Из-за этого я не стану относиться к ним хуже. — Она ухитрилась улыбнуться. — К тому же я не осталась в долгу. Подожди до завтра, когда они станут причесываться.

Его губы дрогнули:

— Ты забрала их шпильки?

— Это было бы слишком просто. Я намазала крахмалом их щетки для волос.

Он рассмеялся:

— Решила действовать их методами.

— Да, но… тут нечто большее. Хью, я не могу оставаться здесь и не быть частью их жизни. Мы подначиваем друг друга, что тут плохого? — Она с трудом перевела дух: — Больше я не могу этого терпеть. Или я буду общаться с тобой и с девочками на равных, или покину этот дом.

Его лицо мгновенно утратило веселость, а смех замер:

— Что ты такое говоришь? — спросил он почти грубо. — Еще не время.

— Мы ведь так и планировали, что я пробуду у тебя не более месяца или двух. Пока что месяц еще не прошел, но…

— Прошу тебя, замолчи. — Он бросил взгляд на часы: — Сейчас у меня нет времени, я тороплюсь. Мы обсудим это после моего возвращения.

Он взял свою одежду и направился к двери, чувствуя какую-то странную пустоту в груди.

— Хью?

Он остановился у двери:

— Да?

— Пожалуйста, не отсылай девочек к Дугалу. Оставь их со мной. Я позабочусь о них. Обещаю!

Он расслышал боль в ее голосе и не смог не отреагировать.

— Катриона, уезжая, я всегда оставляю девочек с Дугалом. Это вовсе не из-за тебя, а из-за их матери.

Лицо Катрионы выразило недоумение, и он заколебался. Если бы он покинул ее сейчас, не дав объяснений, она могла вообразить худшее. Хью не хотел вдаваться в излишние подробности, но она заслуживала того, чтобы знать, почему его так тревожит безопасность девочек. Он со вздохом бросил на кровать узел с одеждой:

— Как раз перед тем, как уехать в Лондон, чтобы урезонить твою сестру, я получил письмо от Клариссы.

— Что же она пишет?

— То же, что во всех остальных письмах: хочет забрать девочек обратно и скоро приедет за ними.

— Думаешь, она в самом деле способна на это?

— Она уже пыталась это сделать раньше. Она знает, какие чувства я питаю к ним, что я готов на все, чтобы защитить их… Я заплачу сколько угодно, чтобы оставить их у себя.

Никогда еще Триона не видела столь холодного и решительного выражения на лице мужа.