Кристина Майер - Ты будешь моей

— Это пошло! — перебивает она меня. Шеки горят, не знает, куда отвести взгляд.

— Это не пошло, Мила, это приятно. О «пошло» и «развратно» я тебе еще расскажу, а может лучше покажу? — я замечаю, как часто вздымается ее грудная клетка. — Ты ведь меня не боишься? Знаешь ведь, что не обижу? — делаю к ней шаг.

— Не надо меня трогать! — я замечаю панику на ее лице.

— Мила, я столько раз трогал тебя обнаженной, когда помогал мыться или одеваться. Хоть одно прикосновение было против твоей воли или несло угрозу? — она ничего не говорит, но я читаю ответ в ее взгляде. — Я тебя обязательно поцелую, но только когда увижу, что ты к этому готова.

— Пойду, посмотрю, может Марк проснулся. — Мила сбегает, а я прокручиваю в голове сложившуюся ситуацию. Это был мой первый шаг на сближение, результатов он не дал, но я и не ждал, что так быстро все у нас получится.

Мила

Я не знала, что чувствовала к Емельянову. Я на него злилась, мне было стыдно, что Максим видел, как надо мной издевался Степа. Я не хотела, чтобы об этом кто-то знал. От осознания того, что за надругательством кто-то наблюдал, мне было особенно противно на душе. Даже говорить об этом мне ни с кем не хотелось, а тут я понимаю, что издевательствам были свидетели.

Я не боялась Емельянова, но это не значит, что столкнувшись с гневом, буду спокойно реагировать. Любой мужчина несет опасность, а если он зол, то эта опасность возрастает в разы. Я не хотела выходить из комнаты, не хотела общаться с Максом. Ему не понять, что я пережила. Его намеки на поцелуи меня только раздражали. Хотя, когда он заговорил о своем пошлом намерении облобызать мои пальцы ног, я ощутила какую-то странную дрожь, прокатившуюся по всему телу.

В начале замужества Степа не показывал свою натуру, старался в постели поцеловать, приласкать, но как только я расслаблялась и начинала ощущать желание, все заканчивалось. Я пыталась с ним поговорить, намекнуть, что мне нужно больше времени, но закончилось это обвинением в моей фригидности. А после того, что он вытворял со мной после свадьбы Беллы, я хочу забыть. Не нужны мне ни поцелуи, ни ласки, ни секс! Да и мужики не нужны! Кроме моего сына, конечно.

— Я принес крем. — постучавшись не дождался ответа и вошел в комнату. В огромном доме спрятаться от Емельянова была негде. Да и привыкла я, что он рядом и помогает мне с Марком.

— Давай помажу синяки. — показал он тюбик.

— Я сама помажу. — из чистого упрямства произнесла. Я могла это сделать, но с первых дней заботу о нас Максим взял на себя, и как-то незаметно я спокойно стала к этому относиться. Не дергалась, когда он огромными, но при этом заботливыми руками нежно касался кожи.

— Мила, ты имеешь право на меня злиться. Я сам не могу себе простить, что не забрал тебя из дома в первый же день.

— Ты не должен был видеть… — не смогла договорить. Отвела в сторону лицо.

— Я не психолог, Мила. Объясни, почему тебя это так задевает? — он бережно взял меня за подбородок и вынудил поднять взгляд.

— Ты еще спрашиваешь? — возмутилась, но очень тихо, Марк еще спал, не хотелось бы его разбудить. — Ты не должен был этого видеть! Никто не должен! — я спрятала лицо в ладонях. Эти жуткие сцены становились перед глазами и то, что у них были свидетели, мне казалось отвратительным вдвойне.

— Я не кто-то! — резко оборвал Емельянов. Я хотела возразить, но после следующих его слов, умолкла. — Мне нужно знать все, что происходит в жизни любимой женщины! Я обязан защищать ее. Если понадобится от себя самой, от внутренних демонов, что тревожат ее покой! Я чувствую огромною вину, что не смог уберечь! Надо было забрать тебя в первый день, пустить твоему мужу пулю в лоб и дело с концом. — глядя в его искаженное болью и злостью лицо, я поняла, что тяжело не только мне.

Все это время Емельянов корил себя, пытался загладить вину, которую не должен был испытывать. Интересно, «любимая женщина» — это он серьезно? Тогда становится понятным, почему он со мной возится. Только мне ведь это не нужно. Никаких любовей и мужиков.

— Хорошо, что ты этого не сделал. — серьезно произнесла. — Сидя в тюрьме, ты вряд ли смог бы защитить меня и Марка. — я отдавала отчет своим словам. В них слышалась надежда, которую я не хотела ему давать. Но лучше так, чем он совершит преступление и сядет на долгие годы в тюрьму.

— Я бы нашел способ и оттуда тебя оберегать. — Макс выдавил немного мази из тюбика, поднес пальцы к моему лицу, пока я не кивнула, он ко мне не притронулся. Втирая крем, Емельянов не отводил от меня взгляд. Теперь я видела в нем подтверждение его слов. Как я раньше не замечала его интерес? Но что было удивительным, меня это не пугало. Тревожило, да, но не пугало. Я не знала, как к этому относиться, но не возникло желания сбежать от Емельянова. Как-то незаметно я к нему привыкла.

Гризли

Прошла неделя, а Мила все еще злилась на меня. В суде она подтвердит, что камеры мы установили с ее согласия, но эту выходку прощать нам не собирается. Это не мешало мне ее тормошить. Не позволял Миле уходить в сои переживания. Затевал спор по любому поводу. Подначивал ее. Мила в эти моменты, словно оживала.

— Хозяйка, — крикнул я, занося пакеты с продуктами в дом. Мила терпеть не могла, когда я к ней так обращался. Превращалась в дикую кошечку, которой мне хотелось пригладить шерстку.

— Не называй меня так, — строго произнесла Мила, входя следом за мной в кухню.

— Марк где? — не обратил внимания на ее запрет. Знаю, что продолжу ее так называть, пока она полностью не оттает.

— В кроватке.

— Ты тут разбирай продукты, а я за парнем схожу. — между ней и столом было достаточно места, чтобы танк проехал, но я притиснулся к Миле и тихонько прошел, словно пометил ее своим запахом. Щеки ее вспыхнули, она тут же отвернулась. Такие финты я проворачивал регулярно. То сына ей передам, при этом вроде невзначай груди коснусь. То волос поправлю. То с щеки муку сотру. Сначала дергалась, теперь привыкла. Только вот если замечает эрекцию, ищет повод сбежать.

Спустились мы с Марком вниз, а она мясо на разделочной доске пилит.

— Так, хозяйка, что ты тут делаешь? — строго посмотрел на нее.

— Мясо мариновать на шашлыки буду, — уверено заявила мне Мила, проигнорировала в этот раз обращение «хозяйка».

— А ну брысь от мяса, не любит оно женских рук! — я не шовинист, конечно, но шашлык это мужское дело.

Мила вскинула на меня возмущенный взгляд. Я сразу понял, уступать она не собирается. Глаза горят, как у кошки ночью. В руках огромный нож, которым она опасно размахивает.

— Мясо любит женские руки, и я тебе это докажу! Я с тринадцати лет у бабушки в деревне каждое лето шашлык жарила, и получалось мясо очень вкусным! — с таким важным видом заявила она, что мне захотелось улыбнуться. Я, конечно, успел включить режим «рыцаря» и не засмеялся.

— Хорошо, предлагаю пари. — Мила насторожилась. — Если ты приготовишь вкусное, не сырое, не горелое мясо, я выполняю твое желание. — глаза моей кошечки хитро заблестели, но это было не все условие, я продолжил: — Но если я завтра приготовлю более вкусный шашлык, ты тоже выполнишь мое желание.

— Очень хитрые у вас условия, товарищ Емельянов. Оба можем остаться в выигрыше. Мне можно подать пересушенное, но не горелое мясо и ты выполнишь мое желание.

— В пределах разумного, конечно. — я уже понял, что мой плат летит к кому-то там под хвост.

— Боюсь, у нас слишком разные представления о разумности. Чтобы пари было честным, нам нужны непредвзятые судьи.

— Что и следовало ожидать, ты струсила. А как хвалилась. Уйди от мяса. Займись лучше супом, женщина. — надо же ее как-то подтолкнуть, чтобы она согласилась.

— Где ты услышал, что я отказываюсь, мужчина? Просто все должно быть по честному!

— Так я буду честно оценивать твой и свой шашлык. Я надеюсь, ты тоже можешь быть объективной и непредвзятой? Если твое мясо окажется вкуснее, я приму поражение и выполню любое твое условие.

— Ты придумаешь что-нибудь невыполнимое! — подозрительно она смотрела на меня.

— Что значит невыполнимое? Зачем тогда загадывать желание? Теперь мне даже страшно стало, что ты там можешь захотеть в случае победы? — надо было на нее еще чуть-чуть поднажать. Я видел, как горят азартом ее глаза.

«Ну, давай, Мила, соглашайся! Я обязательно выиграю».

Мила

— По рукам. Только без свидетелей и судей. — я не хотела, чтобы его проигрыш кто-нибудь наблюдал. Мужчины не переносят превосходства женщины даже в мелочах. Пожалею его самолюбие.

— Как скажешь, но объективность будем соблюдать. Если замечу, что ты хитришь, приглашу соседей на пробу шашлыка. — строго предупредил Емельянов. Чтобы не умничал, я разделила мясо напополам и сунула ему в руки его кусок.

Ведет себя так уверенно, словно и правда выиграть у меня хочет! Как бы ни так, победу я не уступлю. Этого категорически нельзя допустить. Знаю я, что этот извращенец потребует: пальцы мои ему приглянулись, вечно подшучивает, что доберется до них. Только этого не хватало!

На несколько секунд у меня возникли сомнения, но я их тут же отмела. Я мастер шашлыка, только так и нужно подходить к делу.

Стоит, ухмыляется…

— Посмотрим, как ты будешь улыбаться в конце состязания. — ничего не говорит, прищурив взгляд, смотрит на меня. Ох, как же меня нервирует его уверенность.

Демонстративно отворачиваюсь от него и приступаю к нарезке мяса. Кусочки должны быть ровные, приговариваю про себя.

— Знаешь, о чем я думаю? — не собираюсь отвечать. Емельянов специально меня подначивает, хочет заставить нервничать. Надеется, что я ошибусь и вместо соли посыплю мясо сахаром?