— Ну вот, снова красавчик, — удовлетворенно сказала Лизетт, взбив дикую гриву Роута.

— Поосторожнее, наглая девица, — ответил Гарри скрипучим голосом Роута, натягивая набитый шерстяной сюртук. — Аккуратнее с моими старыми косточками.

Лизетт, которая по возрасту вполне могла сойти за его мать, со смехом фыркнула:

— Давай-давай, иди, негодник! Йен договорился, экипаж уже должен ждать.

Гарри взял протянутую ему трость, подмигнул Лизетт сквозь очки Роута в форме полумесяца и помчался по лестнице вниз. В холле он замедлил шаги, позволил Лизетт, как настоящей служанке, открыть ему дверь и, шаркая ногами, направился к ожидавшему его экипажу.

На званом ужине у Эйвери он пристально наблюдал за Донкастером, пытаясь лучше понять этого человека и узнать его привычки, потому что этим вечером он был единственным объектом наблюдения. Ему надо научиться предугадывать действия графа и оценивать его настроение. Важно обращать внимание на то, с кем он разговаривает, на характер беседы. И все время помнить о своих обязанностях да поменьше смотреть на дочку графа.

Когда граф с семьей отправился домой, Гарри последовал за ними. Он остановил экипаж и указал адрес неподалеку от Донкастер-Хауса. Доехав до места, он быстро вышел и вернулся назад, чтобы убедиться, что семья благополучно добралась до дома. Донкастер заботливо подал руку жене и дочери, помогая им подняться по лестнице. Гарри из темноты наблюдал за ними, пока не закрылась дверь.

Он тихо выдохнул. Итак, задание выполнено. До полуночи есть время, еще достаточно рано. Для разнообразия можно отдохнуть и поспать, чтобы завтра утром быть бодрым.

Он еще раз окинул взглядом тихую улицу, потом повернулся и шагнул в опускающийся легкий туман.

Мария пожелала родителям доброй ночи и в задумчивом настроении пошла в свою спальню. На званом вечере леди Эйвери было весело, но не настолько, чтобы Мария отвлеклась от своих мыслей. Когда Салли ушла, она села на кровать, поджав колени к подбородку, и с хмурым видом стала разглядывать пальцы ног. Как же ей разузнать что-нибудь про Гарри?

Она надеялась на чудо, что сегодня вечером, возможно, встретит его опять. Она нацепила на лицо радостную улыбку и прогуливалась бок о бок с матерью, решительно настроившись познакомиться с каждым незнакомым джентльменом в зале. Она задержалась на террасе, пока не заморосил мелкий дождь, потом долго гуляла по танцевальному залу, ожидая, что он подойдет к ней, но все напрасно. Каждый танец Мария танцевала с разными партнерами, не слыша и половины того, что они говорили ей. Но не было никакого признака, никакого намека, что Гарри где-то поблизости.

«Может, я его придумала?» — размышляла Мария. Человек без имени и без лица, который появляется только в тишине ночи. Если бы ей кто-то рассказал подобную историю, она бы не поверила в нее. Мария вздохнула, прижалась к коленям щекой и обратила взгляд к окну.

— Добрый вечер, — произнесла фигура, сидящая на подоконнике.

Мария так сильно вздрогнула, что едва не свалилась на пол.

— Вы напугали меня!

Он беззвучно спрыгнул на пол. Как может человек его роста бесшумно двигаться?

— Прошу прощения, это моя ошибка.

Мария сделала глубокий вдох, чтобы немного успокоить колотившееся сердце. Один только голос этого человека подавлял ее волю, не говоря уже о потрясении, которое она пережила с его появлением из ни откуда, в тот самый момент, когда размышляла, не является ли он плодом ее фантазии.

— Вы должны исправиться. — Мария старалась сохранять спокойствие, по крайней мере, внешне.

— Я должен? — Гарри засмеялся. — Или, может быть, мы должны?

— Что вы имеете в виду? — Мария выпрямилась и осторожно убрала выбившуюся прядь волос за ухо. С распущенными волосами вид у нее, наверное, как у русалки, подумала она. — Вы тоже удивили меня.

— Как скажите на милость?

— Вы даже не завизжали.

— Почему я должна визжать? Я догадывалась, что вы можете прийти. — Сказав эти слова, Мария поняла, что проговорилась, и испуганно закусила губу. — Хотя меня по-прежнему очень расстраивает, что вы не говорите мне свое полное имя.

— Неужели это имеет такое большое значение? Марии так хотелось узнать, кто же такой ее ночной гость, что она едва не сказала «да», но сдержалась. Он мог посчитать ее слишком прямолинейной и уйти.

— Я думаю, вы не доверяете мне, если не говорите.

— Но что это изменит? Это всего лишь имя.

— Мне неприлично называть вас просто Гарри.

— Почему? — Под покровом темноты он выдвинул стул из-под ее туалетного столика и сел на него задом наперед, обхватив руками спинку стула. Неподходящая поза для джентльмена. — Это неприличнее, чем желать моего нового прихода?

— Но вы называете меня «леди Мария». — Девушка не обратила внимания на его язвительный вопрос. — Она помолчала немного. — Я не должна называть вас Гарри, когда вы обращаетесь ко мне так официально.

— Мне нравится, что вы называете меня «Гарри», Мария. — Его голос дрогнул, и оттого имя девушки прозвучало очень нежно. У Марии снова екнуло сердце, немного задрожали руки, и она почувствовала, что ей не хватает воздуха.

— Нравится?

— Если мы должны соблюдать именно это правило приличия, то почему не должны соблюдать остальные? От сердечности до жесткой формальности — один шаг. Начнется все с «правильного» обращения, и вскоре мы уже будем сидеть, испытывая неловкость и напряжение, в гостиной, пить чай, который никому из нас не нужен, обсуждая погоду с удивительной вежливостью и полным отсутствием юмора. Если у вас есть такое желание… — Гарри умолк, когда Мария пыталась скрыть смех за приступом кашля.

— Ну конечно, нет!

— Спасибо, это большое облегчение. Мне было бы тяжело обсуждать с вами погоду в изысканных выражениях. Сегодня, кстати, она совершенно отвратительная.

На этот раз Мария рассмеялась вслух.

— В таком случае, я полагаю, мы должны довольствоваться этой очень странной беседой.

— Совершенно справедливо, Мария.

И снова легкая дрожь пробежала по ее спине, когда Гарри произнес ее имя.

— Откуда вы знаете, кто я? — спросила вдруг Мария. — Это нечестно. Вы знаете обо мне больше, чем я о вас.

— Да, это не совсем справедливо.

— Тогда можно я зажгу свечу? — У Марии появилась надежда.

— Нет.

— Почему вы приходите, если на самом деле меня не видите? — разочарованно выдохнула Мария. — Какой в этом смысл?

— Кто вам сказал, что я вас не вижу?

— Но я же вас не вижу!

— Вам это нужно? — засмеялся Гарри. — Мне уйти, если вы меня не видите?

— Нет, — сдержанно ответила Мария, — но мне хочется знать, кто у меня в гостях.

— А, понимаю. Это потому, что вы хотите быть уверены, что не тратите время впустую на разговоры с грубым, обычным парнем, у которого огромные уши и недостает зубов?

— Потому что, мне кажется, я заслуживаю такой маленькой любезности. — Мария изо всех сил старалась не рассмеяться опять. И не важно, какого размера у вас уши.

— Ну что ж, я открою вам секрет. У меня большие уши, несколько недостающих зубов, редкие волосы. Хромая нога. Рябое лицо…

— Стоп. — Мария уже не могла сдерживать смех. — Вы делаете из себя посмешище.

— Разве? А это имеет значение?

Этот вопрос подействовал на Марию отрезвляюще. Она пристально всматривалась в темноту, вспоминая вопрос Джоан: не потеряет ли она интерес к этому человеку, если окажется, что он безобразен?

— Нет, — произнесла она, наконец. Еще никто из тех, с кем она познакомилась в Лондоне, не высмеивал себя только ради ее увеселения. Как бы он там ни выглядел, он развеселил ее.

Оставаясь в тени, Гарри встал. Похоже, он выбрал самую темную часть комнаты, не оставив ей возможности хотя бы мимолетно увидеть его черты. Мария поклялась с этого момента спать каждую ночь только при горящих лампах.

— Закройте глаза, — попросил Гарри.

— Зачем? Я и так ничего не вижу. — Вы доверяете мне?

— Да. — Мария закрыла глаза, и долгое время стояла тишина. Интересно, что он делает? — Гарри? — неуверенно прошептала она. Неужели он ушел?

— Я здесь, — услышала она в ответ и почувствовала, как прогнулся матрац. Он сидел на кровати на расстоянии вытянутой руки. У Марии участилось дыхание, а кожу от ощущения его близости, словно иголочки покалывали. Рядом сидит мужчина, а на ней только ночная рубашка из тонкого батиста. Она чувствовала себя беззащитной и уязвимой; все это было ужасно непристойно, гораздо более непристойно, чем вообще приглашать его в свою комнату…

— Когда вы не видите глазами, вы должны доверять другим своим чувствам. — Гарри кончиками пальцев осторожно взял за запястье ее руку и поднес к своему лицу.

У Марии задрожали ресницы, но она не открыла глаза. Осторожно и неуверенно она позволила своим пальцам пройтись по его лицу. У него оказалась теплая кожа, особенно если учесть, как холодно и дождливо было на улице. Она коснулась скул, переносицы, верхней губы. На подбородке уже появилась щетина, Мария почувствовала шершавость, и это ощущение было ей незнакомо. Она не прикасалась к мужскому лицу с тех пор, как была ребенком, но и тогда это было лицо отца, а не таинственного незнакомца, который проскользнул в ее спальню под покровом ночи.

Он терпеливо сидел, пока ее рука исследовала его лицо, не двигаясь и не разговаривая. Мария немного осмелела и коснулась лба, пробежав пальцами по бровям, и даже осторожно дотронулась до коротких пушистых ресниц. Постепенно в ее сознании сложился образ, все еще неотчетливый, но более определенный, чем прежде. На виске у него оказался ровный и прямой шрам, и Мария заинтересовалась, где он мог получить его. У него были прямой нос и квадратный подбородок, волевое лицо. Она мысленно складывала картинку. Это, конечно, совсем не то, что увидеть его при свете, но у Марии было такое чувство, что она знает черты его лица лучше, чем, если бы она просто зажгла лампу и рассмотрела его.