— Может, ты перегрелась? — он присел на корточки передо мной. — Давай, анальгин принесу?

Но Мила тут же подняла его.

— Она точно перегрелась. Остыть нужно. Пусть лежит и не выходит. И чем меньше ты будешь тут маячить, тем лучше.

Амелин задернул шторы и стало темно. Разумеется, он понимал, что происходит.

— Хорошо. Поправляйся.

После их ухода я ещё полежала немного, а затем взяла рюкзак и, решив, что ни с кем прощаться не буду, направилась к выходу, но Лёха снова остановил меня.

— Я тебя понимаю, но пойми и ты — если мамаша говнится, то кранты. Я со своей тоже не связываюсь. Девчонку поменять не проблема, а с матерью ещё всю жизнь жить. У меня кореш есть — Тиф. Ну, ты знаешь. Кого угодно на раз порвет. Но если мамаша ему скажет «фу», сядет на задние лапы и будет вилять хвостом.

— Чего тебе надо?

— Давай завтра вместе поедем? Мне Алёнка обещала сегодня вечером какой-то сюрприз. Я очень хочу узнать, что это. Пожалуйста. Как друга тебя прошу.

Я провалялась в кровати до вечера и, возможно, действительно перегрелась, потому что чувствовала себя отвратительно.

Но когда Лёха собрался к Пинапу, решила пойти с ним. Всё лучше, чем сидеть и жалеть себя.

У Пинапа было точно также, как и накануне, они словно не расходились. Только вместо купат жарили рыбу, а кальян стоял посреди стола и, громко булькая, Ника потягивала его. Запах яблочного ароматизатора заглушил даже кокосовый шампунь Алёны.

Я сама взяла себе бокал и попросила налить вина. Тут же выпила его и попросила ещё. Лёха неодобрительно посмотрел, но мне стало значительно лучше.

Алёна подсела, как только я закончила своё антигламурное, но довольно пафосное выступление на тему Инстаграма. Началось всё с Лёхи, который жить без него и своих подписчиков не мог, а я сказала, что больше всего озабочены своим видом и одобрением со стороны люди с комплексами и нарциссическими отклонениями, и мы стали спорить. Лёха утверждал, что Инстаграм открывает жизнь человека миру, а я, что с его помощью человек придумывает себе эту жизнь. Остальные с любопытством слушали.

Алёна просто подошла и попросила отойти с ней на два слова.

И, хотя она по-прежнему раздражала меня своими замашками, после истории с заявлениями я прониклась к ней определенной симпатией.

Мы спустились с веранды в сад.

— Можешь дать мне контакты Саши? — смущенно попросила она. — Просто он так неожиданно уехал… А Лёша давать не хочет. Говорит, что это не в его интересах.

Она глупо рассмеялась.

— Нет. Извини, — ответила я. — Если бы он хотел — сам бы тебе дал. Будешь писать ему любовные признания, и он меня проклянёт.

— Честное слово, не буду. Я бы просто хотела встретиться с ним один раз в Москве.

— Даже не проси. У тебя же папа в военкомате работает, а Саня мне друг, и я не собираюсь подставлять его.

— Причём тут папа? Я тебя очень прошу, Тоня, неужели у тебя не было такого, что ты потеряла связь с человеком, но между вами остались невыясненные вопросы.

Я немного подумала.

— Ладно, но мне придётся сначала спросить его разрешения.

— А хочешь, я расскажу тебе один секрет? Про Костика? Очень важный. Тебе точно будет интересно.

Алёна наклонила голову на бок и хитро посмотрела. Несколько секунд мы смотрели друг на друга.

— Только вначале секрет, — согласилась я. — И Саше потом не говори, что это я сдала его.

Алёна победно кивнула.

— В общем, это не он столкнул Гришу. Я точно знаю. Сама видела. Сидела на другом берегу, когда всё это случилось.

— Офигеть! — у меня не было слов, чтобы выразить своё возмущение. — Ты всё это время знала и молчала?

— Даже не хочешь спросить, кто это был?

— Не хочу. Костика тут травят, психом считают, заявления на него пишут, а ты такая: «Ой, ничего не знаю, кругом маньяки».

— Значит ты знаешь? Удивительно. Он не собирался никому говорить. И мне запретил.

— А своей головой подумать? Его тут все местные убить готовы.

— Чего ты так разнервничалась? — она погладила меня по руке. — Заявления же забрали — всё нормально.

— Ничего не нормально. Кроме заявлений существует ещё следствие. Ему просто повезло, что оно здесь такое медленное. Но для них Костик настоящий подарок. Вообще доказывать ничего не нужно, прямиком в психушку и пожизненно. Ты, кстати, знаешь, что она хочет этого. У неё будет и квартира, и дом, и пособие какое-то. Мила только и мечтает, чтобы его туда упечь. А ты вот этим своим молчанием помогаешь ей.

— Я не знала, что всё так серьёзно, — Алёна растерялась.

— Всё очень серьёзно, — сказала я. — Короче, я дам тебе Сашин адрес, если ты расскажешь в полиции всё, что видела.

— Но… Я не знаю… Я обещала.

— Ну, как хочешь. Лично я за справедливость и считаю, что зло должно быть наказано.

Я ушла оттуда, не сказав Лёхе, и, вздрагивая от молний и пригибаясь под оглушающими ударами грома, отправилась к себе.

Если быстрее заснуть, быстрее наступит утро. И завтра мы уедем, как будто ничего и не было. Стоило, конечно, предупредить Амелина, но в свете последних событий, объясняться не хотелось.

Ливнем накрыло возле самого дома, и вслед за этим, молния шибанула с такой силой, что мне показалось будто электрические разряды пробежали сквозь меня. Фонари на столбах одновременно погасли.

Я забежала в дом, нашарила рукой включатель, но свет отрубился везде. В озаряемой вспышками темной глубине комнат что-то громко хлопало.

Оказалось, распахнутая створка моего окна. Я плотно прикрыла её и схватилась за простыню, чтобы вытереть залитый водой подоконник и пол.

Внезапно, что-то зашевелилось в углу, я увидела огромную белую голову и, ещё не успев сообразить, что это, от неожиданности завизжала.

Кролик в мгновение ока зажал мне рот ладонью.

— С ума сошла? Разбудишь её.

Я врезала со всей силы кулаком ему в живот, и он притворно согнувшись, протянул мне тот самый бандаж.

— На, вот, держи. Знал, что ты злишься.

С трудом удержавшись от соблазна снова отхлестать его этими ремнями, выхватила и кинула их на пол.

— Завтра я уезжаю.

— Опять уезжаешь? Как интересно. Ты этому у Якушина научилась?

— Завтра точно.

Он резко перестал кривляться и тут же выпрямился:

— Значит, собираешься сбежать, даже не поборовшись за меня?

— Что? — я на мгновение оторопела. — Ты серьёзно? Я должна бороться с твоей матерью?

— Ну, а что? А если бы мне в глаз попал осколок разбитого зеркала, и я вынужден был складывать слово ВЕЧНОСТЬ? Ты не стала бы меня спасать? — он стянул маску.

Его глаза были темнее окружающей темноты.

— Всё. Вали отсюда.

— А могла бы заколоть себя? — он схватил меня за плечи — Как Джульетта?

О, жадный!

Ты выпил всё, ни капли не оставил,

Прильну к твоим губам:

Быть может, есть на них довольно яда,

Чтобы меня убить.

— Успокойся! — закричала я, уворачиваясь от его дыхания. — Успокойся уже. Что ты несешь?!

С силой оттолкнула, и он, словно очнувшись, медленно опустился на кровать:

— Прости. За два дня накопилось. Это от нервов. Правда, если хочешь, можешь избить меня. Хочешь до смерти. Только, пожалуйста, останься.

Мы с тобой ловили счастье, ты кормила меня этими яблоками, а теперь собираешься уйти… Нет, ну как после всего этого я тебя отпущу? Сама подумай. Как такое только в голову пришло?

— Кость, прекрати придуриваться. Ты ведь сам понимаешь, что всё серьёзно.

Он взял меня за руку и легонько потянул.

— Потерпи немного, пожалуйста. Она скоро уедет, и всё снова станет хорошо.

— Нет. Хорошо никогда не станет, — я села рядом. — Ты всегда будешь её спасать. Чего бы не случилось. И всегда будешь возвращаться в эту жизнь. И притаскивать старые вещи обратно тоже. Я тебя не осуждаю. Это, наверное, правильно. Но я так не могу.

— А давай завтра за паспортом моим поедем? Мне же теперь его отдадут?

— Должны.

— И тогда я смогу поехать с тобой в Москву. Или хочешь, рванём в Капищено?

— Нет. В Капищено я не поеду.

— А за паспортом?

— За паспортом могу.

— Спасибо, — он крепко обнял меня за плечо, и мы какое-то время сидели так молча, глядя, как вспыхивают за окном молнии, наконец он повернул голову и уставился тёмным, бездонным взглядом:

— Скажи честно, ты Якушину правда ничего не обещала?

Глава 28


Вита

На огромной скорости, едва вписавшись в поворот, мы свернули на бетонку, уходящую в лес. Ехали, ехали и только убедившись, что за нами никто не гонится, остановились, и я перебралась вперед.

Кофе просочился через пластиковую крышечку, пакет намок и запачкал платье.

Артём сиял и, хотя его правая бровь была едва заметно рассечена, он остался очень доволен собой.

Всё это ужасное, на мой взгляд, приключение заметно улучшило ему настроение, но стоило попытаться его обнять, как он снова отстранился.

— Я не сомневалась, что ты что-то придумаешь.

— А я сомневался стоит ли забирать тебя у них.

— Тебе Полина про Ярослава сказала? — у меня было время подумать.

— Москва, Витя, большая и у меня в ней много друзей. Я про него уже всё знаю. Даже группу крови. А ты хотела скрыть от меня свой отъезд. Полина — хорошая подруга. Только она моя подруга. И тебе нужно было помнить об этом. Кофе остался?

Я вытащила холодный кофе и остывшие пирожки.

Он взял стакан и тут его взгляд упал на мою руку.

— А это ещё что?

— Да, ерунда.

— Говори сейчас же или я убью тебя прямо здесь, — сделал глоток.